Элли Блейк - Ледяная кровь [litres]

– Спасибо. Садитесь за стол рядом со мной, и я с удовольствием покажу вам.

Мои щеки зарделись от радости.

– Но, пожалуйста, – медленно добавила она, – пожалуйста, постарайтесь ничего не подпалить от расстройства – ведь сразу мало у кого получается. Мне бы не хотелось еще одного пожара, особенно здесь.

Моя радость исчезла.

– Не я устроила тот пожар, сестра Пастель.

Она помолчала, внимательно изучая меня.

– Я рада это слышать. Хотя мне неприятно думать, что пожар устроил кто-то из моих собратьев и не признался в этом, когда обвинили вас.

Я покачала головой.

– Загореться могло и по неосторожности. Мы никогда не узнаем, что произошло. Но позвольте вас успокоить – мне вы можете доверять. Если я расстроюсь, то пойду к Аркусу на дополнительные занятия. У него хорошо получается справляться с моим гневом.

Сестра Пастель усмехнулась и протянула мне кисть.

В течение следующей недели жизнь в аббатстве текла однообразно. Несмотря на выздоровление, я продолжала спать в лазарете. Там мне было комфортно, да и брат Гамут признался, что в аббатстве мало комнат, пригодных для проживания. По утрам я просыпалась с колокольным звоном, надевала тунику и штаны. Затем дважды поднималась и спускалась по лестнице башни и отправлялась на тренировочную площадку на встречу с братом Тислом.

Я стала лучше справляться со своими внезапными вспышками и, наконец, смогла сжечь ненавистный кустарник, который уцелел во время первого урока. Затем я научилась поджигать любой предмет, на который указывал брат Тисл, хотя, по его словам, цели мои временами были довольно непредсказуемы. Он заставлял меня оттачивать мастерство: каждый день разжигать огонь в каминах, сушить мокрую одежду после стирки, даже зажигать свечу на расстоянии – на все это уходило куча времени и усилий. Я все лучше справлялась с заданиями. Но, к моему большому разочарованию, мне никак не удавалось воспользоваться даром в полную силу – что-то все время ускользало от меня.

После занятий я обычно направлялась на конюшню, чтобы помочь сестре Клоув, которая ухаживала за животными. У нее было грубо высеченное лицо и большие заботливые руки. Я помогала ей чистить стойла и ухаживать за лошадьми, носить тяжелые мешки с кормом или зерном для цыплят, свиней и коз.

Из конюшни я шла в кухню, расположенную в отдельном здании из-за опасности пожара, и помогала повару, брату Пилу. Обычно он заставлял меня мыть горшки и носить воду из колодца. Иногда он просил меня собрать травы, которые использовал как приправу к приготовленной похлебке.

Я шла по территории монастыря на кухню, вдыхая запахи скошенной травы и кухонного дыма. Проходя мимо ледяной статуи Форса, я подмигнула ему и крепче укуталась в свою накидку. После нескольких дней теплой погоды северный ветер бесновался с удвоенной силой, пробираясь сквозь одежду и заставляя ныть суставы.

Когда я проходила через церковь, погруженную в благоговейную тишину, я заметила, что часть скамеек исчезла, наверное, они сгорели в огне – запах гари все еще висел в воздухе. Мои шаги стали легче, своды арочного потолка и большие витражи с изображением Темпуса будто наполнили меня священным трепетом. Повинуясь внезапному порыву, я прошла по центральному проходу и опустилась на колени под окном. Я пристально смотрела на Темпуса, а он уставился на меня, и оба мы не доверяли друг другу. Может, если бы это была Сюд или Циррус, было бы проще. Но Темпус был почти столь же грозен, как и Форс, и еще более могущественен, поскольку был отцом четырех ветров.

Я сжала руки и помолилась Циррус, смотрительнице загробного мира. Я попросила ее оберегать мою маму. Вспомнив о матери, я почувствовала острую боль в груди. Дрожащими руками я потерла глаза, стирая боль из взгляда, и только потом пошла на кухню.

– Простите за опоздание, – сказала я брату Пилу, повесив накидку на стенку. – Я была…

Мне показалось глупым рассказывать ему, что я молилась. Он молился пять раз в день в положенное время вместе с другими монахами. К счастью, брат Пил был слишком занят картошкой, чтобы заметить мою незаконченную фразу. Когда я первый раз пришла на кухню, чтобы предложить ему помощь, он все время молчал, только наблюдал за мной, словно я была лисицей, пробравшейся в курятник, чтобы украсть цыплят. Но постепенно привык и иногда подолгу болтал со мной.

– Кролик уже в кастрюле, – сказал он, указывая ножом.

Он приехал откуда-то с севера и говорил с акцентом, раскатисто произнося букву «р».

– Я займусь репой, – сказала я, доставая небольшую сумку и ставя ее на стол. – И кстати, я принесла дикую петрушку, нашла вчера у ручья.

– Отлично. Мы найдем ей достойное применение. Но постарайся экономить соль. Её добывают в Сафре, а сейчас туда почти невозможно добраться, и торговля закрыта. Так что не надо горстями солить каждое рагу. И держи свои загребущие ручонки подальше от хлеба. Ты хуже барсука в подвале.

Мы все еще чистили, резали и болтали, когда дверь распахнулась.

– Где ты, черт побери, болтаешься? – спросил Аркус.

– Уговаривала брата Пила дать мне еще печенья, – сказала я. – Но, к сожалению, он довольно скуп.

Я получила шутливый тычок от ухмыляющегося брата Пила, а Аркус в ярости глянул на меня.

– Час назад ты должна была прийти на тренировку по фехтованию мечами.

Я разинула рот.

– Но это же завтра.

– Сегодня.

– Но… – я бросила извиняющийся взгляд на брата Пила.

Аркус был совершенно непреклонен.

– У тебя десять минут. Не заставляй меня ждать.

Мои руки дрожали, когда я натягивала свою красную тунику и надевала сапоги, а живот крутило от страха.

Никогда я не держала в руках меч, даже деревянный, которым играли мальчишки из деревни. Мама говорила, что оружие и горячий нрав – опасное сочетание.

Моим оружием был огонь, который был частью меня. Он мог причинить вред и мог принести пользу – с его помощью можно было готовить, греть и кипятить воду. Меч же мог только калечить и убивать. И хоть моя задача как раз и состояла в том, чтобы убить короля, мысль это странно на меня давила.

Вместо обычной тренировочной площадки Аркус выбрал для урока поляну с густо растущими фруктовыми деревьями и прудом, укрытым листьями кувшинок, словно лоскутным одеялом. Вверху парили плотные серые облака.

Одет он был в свою тренировочную форму: синюю тунику, черные штаны и маску, закрывающую его щеки и нос. В его глазах цвета замерзшей реки отражалось синее небо.

Он протянул мне меч. Взявшись за рукоять, я почувствовала холод кованой стали. Меч оказался на удивление тяжелым. Даже после двух недель тренировок и занятий я с трудом удерживала его в руках.