Дарья Беляева - Аркадия [СИ]

Она была с ним рядом, когда он ходил вперед и назад по комнате, в тревоге задергивал шторы и с отчаянием смотрел на беспечное ночное небо, от которого нельзя было укрыться. Она гладила его, говорила с ним, целовала его виски и лоб, горячие от волнения. Он успокаивался и засыпал головой у нее на коленях. Сигурд говорил, что хочет ее защитить, и она улыбалась. Она спрашивала его о чем он мечтает. И думала, каким бы он был, будь у него хоть чуточку более нормальная жизнь. Можно ли было все исправить, дать ему шанс на счастье? Он был внимательным и очень умным, многое знал, и Флори часто представляла иную судьбу, которая могла бы у него быть. Она полюбила его, такого, каким он был. Сигурд всегда был очень бережен с ней, его руки, знающие ремесло убийства лучше, чем ласку, с осторожностью касались ее. Когда она говорила, что любит, Сигурд отвечал автоматически, повторяя ее слова. Сначала она злилась, а потом поняла, что он не умеет выражать своих чувств. Она ухаживала за ним, и он с благодарностью принимал это.

По прошествии стольких лет, Флори поняла, что Сигурд дал ей намного больше, чем она — ему. Этот человек, пропавший в черной дыре психотических переживаний, беспомощный и пугающий одновременно, открыл ей новый мир безусловной любви. Он не требовал от нее ничего, и она научилась не ждать ничего взамен. Где-то там, за бессонными ночами, случайной лаской, цикличными движениями и успокаивающей синевой неба, оказалось, что любовь это не что-то, что можно и нужно заслужить. Иногда Флори смотрела в его глаза, голубые, внимательные, всегда будто чуточку воспаленные, и думала, что не могла бы быть счастливее ни с кем. Она часто просыпалась среди ночи, чтобы посмотреть, спит ли он. Сегодня он спал, дыхание его было мерным и теплым. Флори прижалась к нему поближе, и он обнял ее крепче, не просыпаясь, как мягкую игрушку. Флори приготовилась снова провалиться в черное, теплое пространство сна.

Ее вывело из дремоты ощущение чьего-то взгляда, отчетливое и неприятное. Сигурд иногда смотрел на нее, когда она спала, это всегда заставляло ее проснуться и выглядело жутковато. Но сейчас Сигурд был рядом, спящий, обнимал ее. Флори зажмурилась думая о том, что в последнее время ему стало лучше, Сигурд стал спокойнее и казался счастливым. Она спросила у него, чего он хочет. И он сказал, что хочет научиться быть на людях, хочет стать королем, хотя монархия уже изжила себя, или работать в парламенте. Ей нравилось представлять их будущее, нравилось думать, что оно у них было.

А потом сон сошел, будто ее окатило холодной водой. Флори открыла глаза, ее сковывала тревога, сердце билось громко и очень быстро. Сначала она не увидела никого, и от этого стало только еще более жутко. Темнота перед глазами не развеяла ее тревог, а усилила их. Флори потянулась за очками, очень осторожно, она боялась нарушить покой Сигурда. Было холодновато, и даже руку высовывать из-под одеяла казалось преступлением против своего организма. Единственное, что Флори не любила в комнате Сигурда, это отсутствие крыши. В этой части Аркадии никогда не бывало зимы, это было не смертельно, просто очень неуютно.

Не успела Флори надеть очки, как из темноты, скрывавшейся от луны и звезд, вышел Неблагой Король. Он был все тем же дэнди ее времени с сияющими глазами, он улыбался, и в темноте его зубы блестели, как зубы опасного хищника — острые, готовые вонзиться в плоть.

— Здравствуй, Флори.

Он всегда так шагал, будто собирался начать танец, особый, экзальтированный шаг. Флори села на кровати, склонила голову.

— Вечная слава вечному Королю.

Флори ощущала жар стыда, она была обнажена, в постели с мужчиной, которого любила, но ей все равно нужно было соблюсти вежливое приветствие. Она протянула руку, мягко погладила Сигурда по голове.

— Любовь моя, здесь твой Отец.

Он, обычно очень чуткий, от малейшего шороха просыпающийся, дышал все так же спокойно и мерно.

— Он не проснется, Флори, потому что я пришел говорить с тобой.

— Со мной? Неужели я могла бы вам чем-то помочь?

Флори говорила с некоторым сожалением, хотя все в ее душе вопило — хоть бы у него не было к ней просьб. Он был чудовищем, от него не стоило ожидать ничего человеческого, но, хуже того, он стремился сделать чудовищами всех вокруг. Сигурд до встречи с Отцом не убивал людей. Это Король искалечил его еще больше.

Король сел на край кровати рядом с ней, у него был совершенно светский вид, будто бы они встретились в парке, и он присел к ней поговорить о том, о сем, скоротать время.

Ему, словно, было плевать на то, в каком она виде, в какой ситуации. Звездный свет лился в комнату беспрепятственно, и Флори вдруг почувствовала себя на сцене. В театре, когда наступает время монологов, пускают особый свет, этот холодный и резкий свет прожектора выхватывает героя из темноты. Свет, как в операционной — безжалостный свет, привыкший к самым неаппетитным видам человеческой души. Что требовалось от Флори? В чем она была виновата, какие чувства ей полагалось распотрошить в себе?

Она не знала, и поэтому ждала.

— Ты мечтаешь об этом?

— Что вы имеете в виду? У меня есть определенные мечты, но я бы хотела подчеркнуть, что они никак не касаются вашей власти.

Король засмеялся, голос у него был мягкий, певучий.

— Ах, разумеется. У меня нет никаких сомнений в том, что ты для меня абсолютно безвредна. Флори, ты совершенно не амбициозна, не способна составить хороший план и просто феерически труслива.

Флори злилась, но ничего не могла сказать. Он сидел с ней рядом, смотря в задернутое шторой окно и мог говорить, что хочет. Сигурд мирно спал. Флори захотелось заплакать, позвать его, чтобы он проснулся. Он был сильным, он мог ее защитить. Но Флори знала, все бесполезно. Если Король хочет, чтобы он спал, Сигурд будет спать.

— О, дорогая, давай не делать вид, что ты не понимаешь, зачем я здесь?

Часть Флори понимала, но ей не хотелось признавать, что Король знает обо всем, даже об их мыслях и мечтах. Флори помотала головой.

— Но я правда не понимаю, что привело вас сюда в столь поздний час. Мне жаль, если я чем-то расстроила вас. Как я могла бы искупить свою вину?

Король засмеялся, потом хлопнул в ладоши. На его длинных, бледных пальцах блеснули перстни с рубинами.

— Даже не знаю! Как угодно! Или совершенно никак! На самом деле это одно и то же.

А потом Король схватил ее за подбородок.

— Надо же, Флори, ты боишься. Я дам тебе повод продолжить в том же духе.

Злая хватка его пальцев причиняла Флори боль, но Король этого не замечал. Он принялся насвистывать песенку, которую Флори впервые пела Сигурду, когда они засыпали вместе в одной постели.

— Хочешь сбежать с ним? — спросил вдруг Король, прервавшись на середине ноты. Оглушительная тишина затопила все, Флори попыталась отвести взгляд, но он снова грубо дернул ее за подбородок.