Макс Мах - Мастер войны : Маэстро Карл. Мастер войны. Хозяйка Судьба [сборник litres]

– Я знаю, – кивнул Карл.

– А что вы сейчас не произнесли вслух, Карл? – Гавриель всегда был удивительно чуток к интонациям.

– У вас, Гавриель, великолепное чутье на правду, – грустно улыбнулся Карл и, наконец, повернул голову, чтобы посмотреть на друга.

Маршал совершенно не изменился. Он был точно таким, каким сохранила его образ безупречная память Карла. Вот только одет был совсем не так, как одевался в те времена, когда их дороги сошлись вместе. Так Гавриель, должно быть, одевался лет за двадцать до их первой встречи, но, надо отдать должное, малиновый, чуть тронутый золотым шитьем, камзол и пышные серебристо-снежные суринамские кружева были ему, что называется, к лицу. Но красивым людям все к лицу, проблемы с выбором подходящего наряда возникают только у тех, кто не был отмечен улыбкой богов.

– Значит, вас, Карл, тоже травили негодой? – маршал обернулся, и их взгляды встретились. Миндалевидные карие глаза смотрели на Карла иронично, но не обидно, точно так же, как и в тот, самый первый раз, когда Гавриель пришел к нему в мастерскую и нашел Карла наедине с портретом Галины Нерис.

– Я выжил, – ровным голосом сообщил Карл. – Хотя произошло это не без помощи Табачника.

– Любопытно, – губы Гавриеля тронула улыбка понимания, но смуглое красивое лицо осталось спокойным.

– А теперь, что-то недоговариваете вы, Гавриель.

– Вероятно, людей, выживших после отравления негодой, можно пересчитать по пальцам, – медленно сказал маршал. – Во всяком случае, вы всего лишь второй, о ком я знаю достоверно.

– Кто же был первым? – очень трудно было отвести взгляд, но Карл все-таки повернул голову и уставился на пыльную песчаную дорогу прямо перед собой.

– Уль Кершгерид.

– Князь Раконы?

– Да, и мы как раз проезжаем по его землям.

– Я помню историю, – кивнул Карл. – Кершгерид слыл чернокнижником, не так ли?

«А еще он родился в год восхода Голубой Странницы. Во всяком случае, его имя называли и Алексей Сарн, и Пауль Рыбарь».

– Пустое, – возразил Гавриель. – Естественное преувеличение недалеких людей, гнусные наветы врагов и обычное для обывателей – хоть в ту эпоху, хоть в эту – неумение отличать черное от темного.

– А вы, Гавриель, стало быть, знаете правду? Откуда?

– Я читал записки Уля. Его личные записки, – маршал сделал короткую паузу, как бы обдумывая то, во что собирался посвятить сейчас Карла. – Я думаю, он был откровенен, так как не предполагал, что его личные записи станут достоянием истории.

– Судя по тому, что я слышу об этом впервые, достоянием истории они так и не стали.

– Ну, что ж, – усмехнулся Гавриель. – Возможно, я несколько преувеличил, но, с другой стороны, я-то их все-таки читал.

– Где? – это был отнюдь не праздный вопрос. Где могли находиться записи человека, жившего четыре с лишним сотни лет назад? При том так, чтобы никто о них не знал и даже не слышал во все эти годы. Но, тем не менее, и не так, чтобы их вовсе нельзя было найти и прочесть?

– Я читал их в его замке.

Что может быть естественнее такого ответа! Но тогда возникал другой вопрос. Где мог скрываться замок Уля Кершгерида, чтобы и об этом никто ничего не знал?

– А разве его замок сохранился? – спросил Карл, никогда прежде не слышавший ничего определенного не только о месте, где жил Темный Уль, но даже просто о каких-либо вещах, принадлежавших этому грозному воителю и магу. – Где вообще жил Мертвый Волшебник?

– Ну, если Ракона находилась здесь, то где же и стоять замку Кершгерида, если не здесь, на землях его княжества? – чувствовалось, что Гавриель готов засмеяться, и Карл на секунду даже поддался надежде, что так и случится. Но маршал не засмеялся. – Мертвый Волшебник… Стало быть, вы, Карл, тоже слышали это прозвище? Знаете, что оно означает?

– Нет, – покачал головой Карл. Ему было известно лишь это прозвище, вычитанное когда-то давно в одной из старых флорианских хроник. – А вы, Гавриель? Вы знаете?

– И я не знаю, – равнодушным тоном ответил Гавриель. – Но мы, кажется, говорили о замке Кершгерида. Он сохранился. Во всяком случае, шестьдесят лет назад его руины были все еще хорошо заметны на скале над Второй ступенью. Будете проходить Три Ступени, Карл, посмотрите налево по ходу движения. Только делайте это ночью, – предупредил Гавриель. – При луне. Иначе ничего не увидите.

Вторая ступень. Карл это место помнил хорошо. Долгий подъем к седлу перевала начинался чуть выше долины Пенистой и условно делился на три неравных отрезка, которые из-за резкого перепада высот издавна звались в этих краях «тремя ступенями». Вторая ступень – узкое ущелье с высокими обрывистыми стенами – предстала перед его мысленным взором во всем множестве мельчайших деталей, сбереженных безукоризненной памятью художника, но посмотрел ли он, проходя Второй ступенью, хотя бы раз вверх, Карл припомнить не смог.

– Как вы туда забрались? – спросил он, рассматривая внутренним взором левую, вертикально уходящую к далекому небу («Выходит, я все-таки смотрел вверх?») стену ущелья.

– Увидите, Карл, – рассеянно ответил Гавриель. – Ночью. При луне.

– Хорошо, – не стал настаивать Карл. – Так что же написал в своих записках князь Раконы?

– Много интересного, – возможно, маршал Меч не был уверен в том, о чем говорит, но все-таки говорил, и теперь его речь была похожа на движение несчастного путника, пересекающего замерзшую реку по тонкому льду. – Много любопытного, но главное, Кершгерид не был чернокнижником, Карл. Да и великим магом, по большому счету, я бы его не назвал. Все его темное могущество выражалось в том, что он умел смотреть сквозь тьму. Только и всего, Карл. Немало, конечно, но, согласитесь, и немного.

– Уль смотрел сквозь тьму, – Карл почувствовал, что обязан произнести это вслух. Знание было слишком большим, чтобы сразу найти ему место в своей душе.

– Вас это ужасает, Карл? – без тени удивления в голосе, спросил Гавриель. – Напрасно. Не спорю, это темное искусство, но не черное. Вы же художник, мой друг, вы должны чувствовать разницу.

– Рукопись все еще там? – странно, но то, что он открыл даме Виктории, рассказать сейчас Гавриелю Карл не смог. И Деборе он об этом не рассказал. Во всяком случае, пока.

– Я думаю, что да, – Гавриель снова стал задумчив. Неуверенность из его голоса исчезла, но зато он, по-видимому, снова вернулся к каким-то своим мыслям, занимавшим его во все время разговора, и делиться которыми с Карлом не спешил. – Во всяком случае, я оставил рукопись там, где она пролежала предыдущие четыре столетия. Такие вещи… Впрочем, неважно. Давайте вернемся к вам, Карл. Вы сказали, что теперь вы герцог. Цезарь получил право жаловать подданных высшими титулами принципата?