Макс Мах - Мастер войны : Маэстро Карл. Мастер войны. Хозяйка Судьба [сборник litres]

«Вероятно, – подумал тогда Карл, – существуют вопросы, ответы на которые следует искать не разумом, а душой. Что говорит сердце, то и есть истина».

Эта давняя история вспомнилась теперь Карлу неспроста. Стефания задала вопрос, которым и сам он не раз и не два задавался в прошедшие четыре месяца. Зачем? Для чего он теперь идет к Воротам Саграмон, и должен ли он вообще туда идти? Много вопросов. А на самом деле, всего один, зато из тех, ответить на которые разум бессилен. Существует ли для него, Карла Ругера, свобода воли?

В тот момент, когда он усомнился в справедливости утверждения, что его судьба – дорога, что в свою очередь, всегда предполагало, что лишь Хозяйка Судьба направляет его по бесконечным тропам ойкумены, Карл оказался один на один с какой-то иной, неведомой ему силой, которую и заподозрил в некоем неизвестном пока умысле. Ирония, однако заключалась в том, что, бросив – вольно или нет – Кости Судьбы и обретя, казалось бы, абсолютную свободу, Карл обнаружил себя идущим по неверной земле, где всюду, куда он мог поставить ногу, могли оказаться зыбь или топь. В результате, он нашел себя в ситуации полной неопределенности. Разум не в силах был определить, что верно, а что нет. Где заканчивается случай и начинается план? Где собственная воля Карла торит путь к цели, им же и выбранной, а когда его, Карла Ругера, ведет вперед невидимый кукловод, продвигая по полю жизни, как шахматную фигуру? Но там, где оказался бессилен здравый смысл, Карл, как уже бывало с ним в прошлом, решил довериться чувству. И не ошибся. Решение созрело подспудно, как зреют сыры в чанах или вино в бочках, и интуиция приняла его без возражений. Карл решил не спрашивать себя, зачем идет к Воротам Саграмон, но, тем не менее, пойти туда и посмотреть, что из этого выйдет. В то же время, он положил не спешить с путешествием, предоставив случаю и стечению обстоятельств определить, когда следует отправиться в дорогу. И еще, он понял, что пойдет один, а почему так и зачем, спрашивать свое сердце не стал.

– Зачем? – спросила Стефания.

– Пока не знаю, – искренно ответил Карл. – Видишь ли, у меня было что-то вроде видения или предсказания. Что-то, связанное с Воротами Саграмон. Я был там однажды, но не припомню, чтобы дорога на перевал была отмечена чем-то особенным, таинственным или необычным. Не знаю, есть ли там хоть что-нибудь, ради чего стоило предпринимать это путешествие. Впрочем, я плохо знаю эти места. Возможно, там все-таки что-то есть. Или там меня ожидает встреча с кем-то, о ком я еще не знаю или о ком успел позабыть? Все возможно.

Кажется, Стефанию заинтересовали его слова. Она задумалась, словно пытаясь что-то вспомнить, и Карл ее не торопил. Кто знает, не откроется ли сейчас еще что-то из того, о чем он никогда даже не слышал, как случилось несколькими часами ранее в разговоре с Гавриелем?

– Геррид, – вдруг сказала Стефания. – Ульмо Геррид, отец Августа Герра – родоначальника нашей семьи, жил где-то там. Возможно, в долине Пенистой, или выше, на Волчьем плато, или еще выше, на Ступенях. Я точно не знаю, но в нашей Домашней книге это должно быть записано.

Вот только книга та осталась во Флоре… Но Кершгерид, Герст, Геррид… К чему бы такое сходство? Или опять случайное совпадение?»

– Домашняя книга? – переспросил Карл.

– Да, – кивнула Стефания. – Спроси Ахилла, он тебе не откажет.

– Ахилл погиб на охоте четыре года назад, – сказал Карл.

– Женат он, естественно, не был, – она задумчиво сдвинула брови. – Или все-таки?

– Нет, – покачал головой Карл. – Он не женился и не озаботился даже тем, чтобы усыновить кого-нибудь из своих «друзей».

– Значит, теперь герцог Герра ты?

– Да.

– А Валерия?

– Она, естественным образом, моя наследница. В данный момент, ей перешел титул графов Ругеров, но ее собственный титул стоит во Флоре выше.

– Она замужем? За кем? – оказалось, что этот вопрос Стефанию заинтересовал по-настоящему.

– Она вышла замуж за бана Конрада Трира. Конрад…

– Я помню Конрада. Что ж, это хорошая партия.

Карл неожиданно для себя поднял глаза к небу и увидел двух больших птиц, паривших на волнах теплого воздуха высоко над землей. Когда он опустил взгляд, Стефании рядом уже не было. Не было и ее лошади.

После полудня подул слабый восточный ветер, но облегчения не принес. Зной достиг уже максимума, а сам ветер прилетел оттуда, где наверняка было немногим прохладнее. Зато теперь по тракту поползли неторопливые песчаные змейки, переходившие при резких порывах ветра «на бег». Еще через полчаса в небе появились редкие размазанные облачка и резво побежали над головой, однако больших птиц Карл там больше не видел.

Таборги он достиг, когда солнце спустилось уже к пятичасовой линии, но световой день еще не закончился, и Карл решил в городе не останавливаться, а заночевать у костра, сделав за сегодняшний день еще три-четыре лиги.

Вблизи Таборги, во всяком случае, с северной ее стороны, тракт ожил, что было вполне ожидаемо. Теперь на нем появились многочисленные пешие и верховые путники, проезжали – в разных направлениях – телеги и фургоны, попадались гурты овец и стада коров. Все спешили засветло добраться до города, или, напротив, выехав из него, возвращались домой, в разбросанные по окрестным холмам деревни, хутора и дворянские усадьбы. Но когда Карл миновал этот крохотный городок, имевший, однако, достойные крепостные стены, как и все остальные торговые города во Флоре, Гуртовая тропа быстро опустела, и в ранних сумерках Карл оказался на дороге один, если не считать, разумеется, аптекаря Марта, по-прежнему следовавшего в уважительном отдалении.

– Что это значит?! – голос женщины, внезапно возникший в вечерней тишине, нарушаемой лишь стуком копыт, звенел от возмущения. – С какой стати?!

Карл повернул голову и не удивился, обнаружив, что на дороге он уже не один. Слева от него на превосходном игреневой масти жеребце ехала дивной красоты женщина. Вот только красота обращенного к Карлу лица была холодной и, пожалуй, даже отталкивающей, тем более что сейчас на нем отражались весьма противоречивые чувства: возмущение, удивление, страх и ярость , которые женщину отнюдь не красили. Она была высока и прекрасно сложена. Во всяком случае, дорожное платье из изумрудного бархата и зеленоватого прошитого золотой нитью шелка, украшенное золотистыми кружевами и скромными по размерам, но яркими самоцветными камнями, не скрывало, а, напротив, подчеркивало ширину ее бедер и пышность груди. Волосы, полускрытые темно-зеленой шляпой, были очень светлыми, почти седыми, но, вероятно, правильнее было бы считать их льняными. Прозрачные глаза, полные ярости и страха, смотрели прямо на Карла.