Макс Мах - Мастер войны : Маэстро Карл. Мастер войны. Хозяйка Судьба [сборник litres]

Вчера, после того, как Великий Круг верховных жрецов и представителей первых фамилий Гароссы признал Дебору единственной претенденткой на «трон и власть», и после погребения господаря Людвига Вольха Карл завершил все те дела, которые не мог оставить на волю случая и чужого разумения. Дел этих было немного, но не сделай он их вчера, сегодня Карлу трудно было бы смотреть в глаза той, которую, как оказалось, он любил так, как никого и никогда прежде.

«Прости, Стефания! – попросил он, делая первый шаг за кавалерами свиты, начавшими выходить из распахнувшего двери храма. – Но мы, люди, не властны над своим сердцем. Прости!»

Между тем, воздух снова вздрогнул от мощного гула гаросских труб, и под торжественную песню трехголосого «хора», способного заставить дрожать даже небеса, процессия медленно потянулась из южного притвора наружу, под догорающее багрянцем и золотом закатное небо. Первыми шли двенадцать пар вооруженных церемониальными двуручными мечами кавалеров – старшие сыновья лучших родов Гароссы. За ними следовали четыре жреца – по одному представителю от каждого жреческого объединения Нового Города – выносившие на вытянутых руках регалии. Жрец храма Великих Предков нес «малый венец» – корону, которая по обычаю принадлежала жене господаря, но на этот раз должна была быть возложена на голову принца-консорта; епископ храма Единого – «Меч Калина», второй по значимости церемониальный меч Гароссы, а жрецы коллегии Духов Земных и круга Дев-заступниц – белый плащ и золотой кованый пояс, украшенный изумрудами, сапфирами и аметистами.

Сразу за жрецами шел Карл и свидетели: по правую руку – Конрад Трир и Август Ругер по левую, а за их спинами, согласно старшинству, по трое в ряд, важно шествовали высшие аристократы Гароссы. Если бы жених не был монархом другого государства, они должны были бы находиться не здесь, а в северном притворе, а первые регалии выносили бы не жрицы, а жрецы. Но новые обстоятельства потребовали от гароссцев внесения изменений в устоявшийся в веках церемониал. Традиция здесь всегда была выше обычной логики. Невесту не могли сопровождать мужчины, кроме первого камергера, разумеется, положенного Деборе по сану, но и жениха не могли выводить к венчальному подиуму женщины.

Выйдя из дверей храма, Карл увидел вторую процессию – поезд Деборы – под торжественное пение труб медленно вытягивающийся из северного притвора на храмовую площадь. Первыми шли сестры и молодые жены кавалеров, открывавших его собственный выход. На левом плече каждая из них тоже несла церемониальный меч, но эти клинки были обычных размеров, так что держали их без натуги и слабые женские плечи. Затем следовали жрицы, впервые за двести пятьдесят лет получившие право вынести из храма первые регалии Нового Города, а уже за ними – Дебора в сопровождении графини Брен и банессы Трир. Замыкали шествие соответственно жены и матери первых людей Гароссы, тех, что сейчас оказались за спиной Карла.

Посередине просторной площади возвышался крытый белой тканью помост – свадебный подиум с пятиступенчатыми пологими лестницами на три стороны: слева, справа и прямо от центральных дверей храма. Полог из темно-синей, расшитой серебряными звездами ткани, укрепленный на четырех угловых столбах символизировал ночное небо, откуда по гаросской традиции смотрят на землю глазами звезд великие боги. Дойдя до подиума, кавалеры расступились, образовав живой коридор, по которому Карл и свидетели прошли под скрестившимися над головой мечами к правой лестнице. Трубы смолкли. Раздался новый удар гонга, и Карл начал подниматься на подиум. С противоположной стороны, навстречу ему шла Дебора, а сопровождавшие их вельможи – мужчины и женщины – расходились по сторонам, занимая места на двух ступенчатых трибунах, крытых зеленой тканью, слева и справа от помоста. Оттуда они и будут наблюдать за церемонией.

«Вот я» , – сказал Карл, встав на белую ткань помоста.

«И вот я» , – откликнулась, вставшая лицом к нему Дебора.

Ни одного звука не сорвалось с их губ, но каждый знал, что произнес другой.

«Мое сердце принадлежит тебе , – сказал он. – И все, что есть я, это ты» .

«Я знаю, Карл , – ответила она. – И ты знаешь, что я это ты, потому что разделить нас во мне не способна даже смерть» .

«Я люблю тебя, Дебора» , – сказал он.

«Я люблю тебя, Карл» , – сказала она.

Ни одного звука не прозвучало в наступившей тишине, и не дрогнули их губы, и ни один мускул не шевельнулся на сосредоточенных и торжественных лицах, но улыбка расцвела на мягких губах Деборы, и сгущающийся сумрак вечера бежал прочь от сияния, рожденного этой улыбкой , видеть которую мог один лишь Карл.

Один?

Его счастье было так велико, что, казалось, теплом и светом этого чувства можно растопить даже вечные льды горных вершин, но видеть это могла одна лишь Дебора, которой и принадлежала его ответная улыбка .

Лишь она одна?

«Я даже завидую , – улыбнулась Валерия, глаза которой сияли сейчас прозрачной, пронизанной солнечными лучами синью небес. – Но зависть моя светла» .

«Тебе нечему завидовать, дорогая, – ответил улыбкой на улыбку обычно суровый Конрад Трир. – Я люблю тебя, Валерия, и моя жизнь принадлежит тебе» .

«Я ношу под сердцем твоего ребенка, Конрад» .

«У вас будет сын» , – сказал Карл.

«И у нас будет сын» , – сказала Дебора.

«Анна беременна» , – сказала Виктория.

«Принцесса? Принц ?» – спросила Дебора.

«Я полагаю, родится мальчик» , – сказал Август.

«Как ты узнал ?» – Удивилась волшебница.

«Сердце подсказало» , – Август и сам пока не знал, на что способно его «сердце».

«Но кровь не водица, а моя кровь тем более».

Снова ударил гонг. Двери храма отворились, и на площадь вышли три жреца, которым предстояло совершить таинство «наложения уз». Они медленно пересекли площадь, поднялись один за другим – по старшинству – по пяти ступеням центральной лестницы и вступили на белую ткань подиума.

– Белый снег, – сказал первый, указывая под ноги. – Он чист.

– Хрустальный купол, – сказал второй, указывая вверх. – Он вечен.

– Глаза богов смотрят на вас, – сказал третий, встав рядом с Деборой и Карлом. – Боги свидетели, союз ваш будет чист, как первый снег, и вечен, как небесный купол.

Ударил гонг, и запели трубы великого хора.

– Протяните друг другу руки, – сказал через минуту, когда умолк последний звук, великий жрец.

Дебора подняла правую руку и молча протянула Карлу.

Карл сжал ее узкое запястье своими пальцами, чувствуя, как охватывают его запястье пальцы Деборы.