Светлана Белл - Крылатый лев [СИ]

Отвернувшись, Вишня зажала уши. Но Колдун продолжал:

— А теперь поразмысли. Здесь ты будешь проводить дни в тепле, красоте и безопасности. Уроки рисования и танцев, приятные люди, безмятежность и покой. Посмотри, какое красивое платье подарила тебе госпожа Урсула! У тебя будет сотня таких платьев!

На мгновение мне показалось, что Вишня колеблется. Поспешив закрепить успех, Колдун продолжил говорить — ровно, гладко, усыпляюще:

— Безмятежность и покой… Покой… Ты готова? Я вижу, ты уже приняла правильное решение… А если нет, то подумай… подумай!

Вишня молчала, и Колдун не торопил ее. Не спеша наливая розоватый напиток из синего чайника, он с наслаждением тянул долгим носом приторный пар, даже ладонью махал над несуразной длинной чашкой, чтобы сполна насладиться резким ароматом.

Но пар был необычный — не белый, а темно-серый, густой, похожий на дым пожарищ. Пар становился плотнее, он рос и крепчал — казалось, что невесомые репьи собираются, скатываются в крупный колючий комок. Не прошло и двух минут, как пар собрался в длинномордого клыкастого монстра с рыбьим хвостом. Монстр оторвался от чашки, невысоко взвился и потянулся в нашу сторону. Свободной рукой я схватил Вишню и попытался ее заслонить, с тоской ощущая, как она ослабла. Вишня хотела что-то сказать, но не могла, только глядела на монстра широко распахнутыми темными глазами.

Но я уже понял, что парового монстра интересовали не мы, а Белка Алька, — он тянулся к ней и клацал зубами. Это Белку он хотел поглотить — нашу подружку, помощницу, единственное существо, связывающее нас с прежним миром!

— Не трогай Белку! — закричал я то ли Колдуну, то ли монстру из чашки. — Оставь нас в покое! — и вдруг заметил Урсулу, про которую в суматохе совсем забыл. Она по-прежнему была в облике медведицы — сидела поодаль, нога на ногу, смотрела на происходящее черными блестящими глазами. — Ну зачем мы вам нужны, Урсула? — с мольбой проговорил я. Во взбудораженном мозгу мелькнула мысль, что странно обращаться к зверю на вы, но я помнил про роскошную даму. — Отпустите нас.

Удовлетворенно глядя на мои страдания, Колдун попивал противный на вид розовый напиток — что это, может, чья-то разбавленная кровь? Паровой монстр тянулся к Белке, та ежилась, пряталась Вишне за воротник. А Вишня, к моему ужасу, с каждой минутой все больше походила то ли на восковую куклу, то ли на тех людей-призраков, что мы видели в бесконечных комнатах и коридорах.

— Я думаю, Вишня уже готова принять решение, — склонил голову Колдун, любуясь, как несчастная Белка пытается ускользнуть от зубастой пасти серого монстра из чашки.

— Нет, это я готова принять решение! — вдруг заявила Урсула. Она оставалась медведицей, но голос был прежний — женский, сильный, глубокий.

В один прыжок она оказалась возле Колдуна и взмахом тяжелой лапы швырнула на пол уродливую чашку, которая в тот же миг раскололась. Охнул, вскочив, Колдун. Мгновенно скривился и растаял клыкастый монстр. Выдохнув, я крепче взял Вишню за руку. А Урсула, поднявшись на задние лапы, внезапно снова обратилась в высокую даму в элегантном черном платье. Только глаза ее по-медвежьи метали молнии.

— Вы знаете, что я вас уважаю, господин Посол! Вы не раз приводили в Урбе Денс новых жителей и каждый из них подпитывает особой энергией наше прекрасное пространство. Но сейчас вы заигрались, любезный Пикус! Зачем вы притащили сюда этого юношу? Вы что, не видите в его глазах отражение львиной морды? Да он же сожжет Город берлог своим бешеным взглядом!

— Ах, не волнуйтесь, милейшая Урсула! — Колдун сложился как циркуль в почтительно-снисходительном поклоне. — Что он сделает нам, раздавленный и униженный? Пусть сидит на цепи, меня порадуют его страдания.

— Ищите радость в другом месте! — зарычала Урсула, и я уже не мог понять, чего в ней сейчас больше, медведицы или дамы. — Вы знаете, что здесь могут находиться только люди без облаков. А его облако не растворится, и ваш чайный зубастик его не погубит. Его облако живо, живо, его отражение блестит в его зрачках. Облако не здесь! Но оно существует!

— Неделя — другая, и оно исчезнет! — суетливо сказал Колдун. — Поверьте мне. Подождите.

— Нет, не буду ждать! — взъярилась Урсула. — Здесь свой уклад, и человек с львиным облаком все разрушит! Только я могу здесь рушить и строить. Только я! Только я!!

Изящная дама в черном платье ринулась к нам и, не слушая верещания Колдуна, тонкими нежными руками со звенящими браслетами раздвинула железные прутья решетки, словно те были слеплены из пластилина. Содрав наручник с моего запястья, она грозно зарычала, топнула острым каблучком и рванула занавеску, за которой пряталось громадное, от пола до потолка, стрельчатое окно. Ударом кулачка элегантная женщина распахнула створки. За окном не было ничего, кроме беспросветного сливочно-белого тумана.

— Прочь! — завопила она. — В моих чертогах не будет парня с львиными глазами! Прочь!

Тряхнув освободившимся от оков запястьем, я поспешно потянул Вишню за руку, но она, ослабевшая, обессиленная, почти не могла шевелиться. Белка, крошечная, как горошина, закатилась в карман ее нового платья.

Я подхватил Вишню на руки (не тяжелая!), ступил на низенький подоконник и, закрыв глаза, вместе с подружкой шагнул в плотный белесый туман. Створки окна мгновенно захлопнулись. Последнее, что я слышал, — глухой стук птицы о стекло.

Ничего не было страшнее этого тумана — холодного, беззвучного, беспощадного. Даже когда Колдун кидался на нас, даже когда мы спиной ощущали смрадное дыхание болотищ, у нас оставалось главное — надежда. Но сейчас и она растворилась в жуткой замогильной серости, в бесстрастной и бесконечной хмари, застилавшей неведомое пространство.

Ступая осторожно, шаг за шагом, я долго, сколько мог, нес Вишню на руках — отяжелевшую, безжизненную. Она закрыла глаза, и как я ни умолял ее, не поднимала ресниц. Лицо Вишни стало молочно-белым, кукольным, ладони заледенели, как в детстве, когда мы играли в снежки. Мучительно прислушиваясь, я не мог уловить ее дыхания, и от этого мое сердце, и без того измученное, дырявили болезненные нарывы.

Но в ее темных волосах поблескивали не только вишневые прядки, но и алая белка Алька, — мелкая, как гранатовое зернышко. Значит, жизнь из Вишни все-таки не ускользнула. Значит, надо искать выход.

Куда иду, я не понимал, не ощущал ни жары, ни холода, только страх — едкий, как кислота, обволакивал изнутри, сковывал пальцы, и они костенели и скрючивались. Я мучительно тревожился о Вишне («Пожалуйста, очнись!»), об отце («Колдун обманул, он жив!»), о Крылатом Льве («Ну где же ты, мой Лёвушка?»). Когда на онемевшие руки обрушилась безумная свистопляска невидимых иголок, а ноги подрубила усталость, я опустился на гладкий, точно промерзший, пол, погладил подружку по голове.