Светлана Белл - Крылатый лев [СИ]

С тревогой я увидел, что гномы сжимают отточенные пики и маленькие блестящие топорики. Прятаться было бесполезно — да и незачем, все-таки это не болотища, не призраки, не демоны, а вполне себе люди, только маленькие. Вступать в бой было глупо — да и чем бы я размахивал, веткой, что ли? Меч остался в темных недрах Города берлог, и спускаться туда, чтобы отыскать его, мне вовсе не улыбалось. Кроме того, с гномами все равно рано или поздно пришлось бы выстраивать отношения — все-таки Облачный пик возвышается неподалеку от Гномьей слободки.

Тогда я решил призвать на помощь дипломатию и заговорил спокойно и вежливо:

— Добрый день! Меня зовут Лион, это Анна-Виктория, Вишня. Мы пришли сюда, чтобы…

— Подожди, они тебя не понимают! — быстро прошептала Вишня, и, слабо улыбнувшись, бегло заговорила на гномьем наречии. Со стороны это смотрелось забавно — она мурчала, как кошка, булькала, как перегревшийся чайник. Не знаю точно, что она им говорила, но, видимо, что-то хорошее, потому что гномы убрали за спину пики, заулыбались, а некоторые стянули шляпы, обнажив блестящие лысины. Они смотрели на нас с любопытством (клянусь, в их глазах промелькнуло даже уважение!), а гномы-дети толкались, подпрыгивали, чтобы лучше нас разглядеть, — каждый пытался сунуться под локоть или под плечо взрослого собрата.

— Что ты им сказала? — прошептал я и глянул на ее царственное платье. — Что ты — лесная принцесса?

— Конечно, нет! Просто объяснила, что я — дочь учителя, ты — сын воина, и мы пришли с миром. Понимаешь, нам повезло: чужедальние гномы почитают и воинов, и учителей…

— Значит, они поверили тебе?

— Конечно! Ведь я сказала правду.

Я посмотрел на нее с нескрываемым восхищением и торопливо проговорил:

— Вишенка, ты молодец! Объясни им, что мы очень устали и хотели бы отдохнуть, а может, и поесть чего-нибудь… — я с отвращением вспомнил Город берлог, где так и не удалось пообедать.

Вишня кивнула, заговорила снова, аккуратно подбирая слова. Гном в остроконечной синей шляпе, что стоял поближе, опустил пику и, переступая с ноги на ногу, что-то осторожно ответил. Вишня озадаченно нахмурилась:

— Лион, этот гном говорит, что при всем уважении к дочери учителя и сыну воина не может привести нас в Гномью слободку бесплатно. Мы должны дать им хоть сколько-нибудь монет — такая традиция. Но у меня совсем нет денег, свою торбу я потеряла.

— Да что ты, не переживай! У меня есть деньги! — обрадовался я и сунулся в карман. Я ничуть не удивился, что чужедальние гномы требуют платы, — отец говорил, что они прижимисты. К счастью, там, в подземном мире, я успел переложить в карман новых штанов все свое состояние: восемь бронзовых монет с выдавленным профилем Древнего Правителя, засохший цветок желтой лилеи и молочный Кузин зуб — я взял его на удачу. Недолго пошарив в кармане, я выудил все, что было, и, раскрыв ладонь, предъявил это гномам.

Они подались вперед, с любопытством вглядываясь в нехитрое богатство.

— Берите, берите! — поторопил я.

Но гномы-дети в ужасе отпрянули, будто увидели щупальце пупырчатого болотища, а взрослые, издав боевой клич, как по команде вскинули топорики и пики.

— Зуб дракона! — ахнула Вишня.

Я с досадой схватился за голову — надо же было так опростоволоситься! Ведь знал же, знал, что они ненавидят летающих ящеров, — и вот…

— Да ведь это всего лишь зуб! Подумаешь… — беспомощно проговорил я, но было уже поздно. Гортанно заголосив, гномы налетели бешеным ураганом.

Нас мигом стащили с дерева — я и глазом не успел моргнуть, как оказался в эпицентре вихря из разноцветных шляп и синих камзолов. То тут, то там опасно вспыхивали начищенные до блеска лезвия, воинственно искрились черные, блестящие, как гудрон, глаза маленьких воителей. Один из гномов — пухлый, как оладья на кефире, мужичок с рваной пегой бородкой, с размаху саданул меня по колену, и я, охнув от резкой боли, сел на траву. Гномов оказалось куда больше, чем я предполагал, — они повыскакивали отовсюду, даже сверху — из пышных крон. Гудящая толпа разделилась на две части: одна окружила Вишню (облачная Белка поспешила юркнуть в складки платья), другая подхватила меня, точно муравьи — гусеницу, и понесла в неведомые дали.

— Вишня! — только и успел завопить я. Но кто-то из гномов (кажется, тот самый, с пегой бородкой) сорвал с себя мятый шейный платок и бесцеремонно засунул мне в рот.

Гномы гоготали, фырчали, бурчали, я силился понять их язык, но они говорили так быстро, что я не мог разобрать ни слова. С тоской я вспомнил об учебнике, который так настойчиво уговаривал меня открыть Вишнин отец. Но как же отличался тот развеселый гном на обложке от этих решительных глазастых демонов!

Чувствуя себя Гулливером в стране лилипутов, я все-таки сумел спрыгнуть с вытянутых рук маленьких врагов (да уж, последние события научили меня ловкости!) и даже растолкать их, но связанные ладони (и когда они только успели спутать их тонкой веревкой!) не давали действовать решительно.

Краем глаза я заметил, как, уверенно раздвигая других гномов, точно мощный парусник — синие волны, движется на меня кто-то большой, здоровый и сильный. С изумлением я понял, что это крупная, упитанная тетка-гномиха, — из-под широкополой соломенной шляпы с вульгарными розочками мелким бесом выбивались кудри.

Гномиха сдвинула ярко подведенные углем брови, гортанно выкрикнула и махнула в мою сторону чем-то похожим на мясистый лист папоротника. Не знаю, каким эфиром была пропитана эта трава, но рассказать о том, как гномы вынесли или вывели меня из леса, я не могу — все расплылось в душном мареве.

Не знаю, сон это был или явь: казалось, что лицо покрыто толстым стеганым одеялом, я дышу пылью, мучаюсь, но могу выбраться из-под давящей духоты. Пытаясь глотнуть свежего воздуха, я силился скинуть невидимый покров, но он укутывал плотнее, и я снова и снова погружался в колючую мрачную темень, пропитанную отчаянием и страхом.

Блеклые тени — то ли призраки, то ли люди из далеких воспоминаний, то ли бездушные обитатели Города берлог, кружили вокруг меня: надвигались, пугая плоскими тестяными лицами с пустыми прорезями вместо глаз, тянули в ухмылке белые гипсовые губы и медленно таяли в небытии. Тонкие бестелесные фигуры дробно мерцали, вспыхивали то тут, то там, и от этого бесконечного мельтешения меня укачивало и тягостно болела голова.

Устав бороться со мглой, я смирился, перестал рваться на воздух — и фосфорные тени, выполнив свою миссию, один за другим погасли. Но я так и не нашел покоя — из удушающей темноты выплыл светящийся силуэт, в котором угадывался человек в многослойном балахоне и плоском берете. Я видел, как тянутся ко мне его руки с кривыми, будто изломанными пальцами, я беззвучно кричал, но не мог вернуться в реальность. Непроглядная мгла, подсвеченная неоновыми очертаниями заклятого врага, заперла меня в странном и жутком пространстве.