Светлана Белл - Крылатый лев [СИ]

Решив действовать рассудительно и хладнокровно, я вскочил на лавку, приподнялся на цыпочки и, немного попыхтев, отодрал с низенького потолка узкую щепастую балку. Продолжая в том же духе (рассудительность и хладнокровие!), я размахнулся и с криком «И-эх!» со всего маху зарядил по окну — да так, что хлипкое стекло мгновенно разлетелось на мириады осколков. Деревянная комнатка наполнилась прохладным ветром.

Я высунулся наружу, повертел головой. Если рядом бродит стража, придется биться, что же делать? Палкой махать я умею — она полегче, чем меч, с десяток гномов раскидаю. Если же снова навалятся толпой и повяжут, так хоть повеселюсь напоследок. Что терять-то, в конце концов?

Но едва я полез в окно (ох, узкое, как бы не застрять!), кто-то крепкий и решительный ухватил меня сзади за жилет и дернул так, что я тут же оказался внутри хибарки и больно приложился к помытому дощатому полу.

Пожалуй, если бы передо мной возник лупоглазый гном, я от души двинул бы ему по спине, а то и по шляпе, — нечего держать меня взаперти! Но на пороге был не один, а четыре крепко сбитых гнома, и не в шляпах, а в остроконечных шлемах. А меня рассматривала, осуждающе покачивая головой, та самая дородная гномиха в соломенной шляпе с бумажными розочками.

Нет, я не могу биться с женщиной.

Особенно если у женщины огнестрел, и он направлен в мою сторону.

Карабин гномиха держала уверенно, руки у нее были крепкие, а взгляд — недобрый.

В наших краях огнестрелами не баловались — одно ружье стоило дороже трех драконов, но все знали о их великой смертоносной силе. Видно, лицо у меня было обалдевшее, потому что гномиха, не убирая оружия, ухмыльнулась — шевельнулись пухлые, морковно накрашенные губы.

Поднявшись с пола, я примостился на хлипком подоконнике и, придерживая бесполезную теперь палку, глупо обронил:

— Приветствую.

— Добрый день! — кивнула гномиха, однако карабин не убрала. — Куда собрался, парень? Горы, реки, острова?

«Какие к черту острова…» — мрачно подумал я и вдруг с удивлением понял, что гномиха говорит на нашем языке. Только звук Р перекатывается во рту, точно речная галька. «Горрры…. Ррреки….» Что ж, говорит — и ладно.

— Вы бы огнестрел-то убрали, — посоветовал я, поудобнее устроившись на теплом, нагретом солнцем подоконнике. — Опасная все же штука.

— Верно! Смертельно опасная! — согласилась гномиха («Веррррно! Смерррртельно!..» — услышал я). — Но владею этой железкой я хорошо — в любую летучую тварь с земли попаду. Гномы знают… А уж в упор точно не промахнусь. Предупреждаю! Так что, парень, брось-ка свою палку! От греха подальше! Не трепли нервы ни нам, ни себе. Убирай давай, ну!

«От гррреха! Нерррвы! Не тррепли!… Каркает, как ворона!», — сердито подумал я, но палку, поразмыслив, все же швырнул под ноги.

Гномиха удовлетворенно кивнула. Она нисколько не походила на гномьих женщин, что жили в нашем городе, — те были куда ниже, тоньше и, без сомнения, скромнее. Гномихи Светлого города носили широкие юбки и белые фартуки с оборками, покрывали чепцами гладко зачесанные волосы, а обувались в остроносые сапоги.

А эта Гномиха походила на горластую тетушку с рыбного рынка — маленькая, толстая, громкая, кудрявая, она заполняла собой весь домик, и ее, по всему видно, побаивались даже молчаливые гномы, торчащие у дверей. Только одета она была не как торговка, а как наездница, — серые бриджи, черный сюртук, белая блуза с бантом. Лишь легкомысленная широкополая шляпа с цветами и лентами никак не вязалась с этим строгим нарядом.

— Что смотришь? Шляпа понравилась? — вскинула голову гномиха. — Подарю! («Понррравилась! Подарррю!»)

— Нет уж, спасибо! — поспешил отказаться я. — К чему мне женские штучки? Я нормальный парень.

— Подружке подаришь!

При мысли о Вишне я вздрогнул и слова, которые хотел сказать, прилипли к нёбу. Поэтому я лишь мотнул головой:

— Не надо.

— А что, побрезгует подарком? — хмыкнула гномиха, поухватистее взяв огнестрел. — Шляпа-то хорошая, против яркого солнца — самое оно. У меня таких штук тридцать. Везде в них хожу, даже ПДО проверяю. Знаешь, что такое ПДО?

— ?…

— Э! Неграмотный. Противодраконья оборона! Мне дракона уложить — что траву на лужайке смять. В юбках да платьях несподручно, мужские тряпки ношу. А дамой быть охота, вот и надеваю шляпы. Сама мастерю красоту этакую! Ручная работа. Так что вручу! Порадуешь подружку. Если я тебя раньше не пристрелю, конечно.

Я вздохнул. Гномиха вела себя странно, но, несмотря на направленное на меня дуло, я отчего-то совсем ее не боялся.

— Ты главное, парень, не дергайся, — посоветовала гномья тетка. — В окно не лезь. Там отрядик с топорами, можешь лишиться чего-нибудь. Руки, ноги, головы… Без них скучновато жить будет.

— Да мне и так скучновато, — неожиданно для себя признался я. — Что вы меня пугаете? Пристрелите — и ладно. А лучше бы нет.

— Для кого это лучше? — прищурилась гномиха, и я увидел, что она еще достаточно молодая.

— А для всех. Вам лучше — грех на душу не возьмете. Да и мне еще пожить хочется, — я спрыгнул с подоконника, и отодвинув длинное холодное дуло, прошел мимо толстой тетки. Забрался с ногами на топчан, сел по-турецки на плотное лоскутное одеяло.

Гномиха посмотрела на меня с интересом. Недолго поразмышляв, она устроилась напротив меня в такой же позе, но ружье все-таки положила рядом. А гномы в шлемах по-прежнему невозмутимо стояли возле дверей.

— Ты будто и смерти не боишься, парень! — озадаченно заметила гномиха.

— Смерти все боятся, — пожал плечами я. — А точнее, неизвестности. Но мне хуже не будет. У меня и так все неизвестно и непонятно.

— Непонятно? Так я тебе по полочкам разложу. Ты не в плену, парень. Ты вроде в гостях. Но гостей мы просто так не отпускаем!

— Ясное дело. Три загадки?

— Какие еще загадки? — насупилась гномиха. Может, стреляла она и метко, но соображала, похоже, слабовато.

— Ну как же? — принялся объяснять я. — Оказался добрый молодец в избушке Бабы Яги, а она ему говорит: «Три загадки отгадаешь — отпущу, не отгадаешь — в печку!» Вот и вы как та Баба.

— Вот так сказал, парень! Какая я тебе баба! — Гномиха обиженно сдвинула рыжие брови и руки в бока уперла. — Ты меня бабой не называй! Молод пока. Для тебя я Дама! Дама Гнома!

— Дама так дама, — равнодушно согласился я. — Пожалуйста.

— У меня и имя имеется! Терезой меня зовут!

— А я Лион.

— Так почему ты, Лион, про свою даму ничего не спрашиваешь? Судьбой ее не интересуешься?

Сердце мое застучало, как заведенная механическая игрушка, но я сказал осторожно:

— Почему? Интересуюсь так-то.

— Ну вот и спрашивай тогда!

— Ну вот и спрашиваю.

Гномиха разочарованно вздохнула, покачала головой с нескрываемым осуждением.