Сергей Карпушенко - Колдовские чары [= Дорога чести]

Ну, с материалом и технологиями тут, сами понимаете, возникают определенные затруднения. Оно и понятно: даже японские мастера в двадцать первом веке не могут достичь полного соответствия прежним, не столь уж далеким временам. Что уж говорить о студентах-энтузиастах! Но, надо заметить, ребята старались вовсю.

«Пропавшие без вести» устроились в шестнадцатом веке весьма по-разному. Но вот Константин и не думал пропадать. Оказалось, что цивилизованность была для него далеко не всем, а деревенский кузнец эпохи Ивана Грозного оказался существом вполне уважаемым. Особенно, если тебе попался замечательный наставник, знающий секрет, доступный не всякому — секрет русского булата. Особенно, если после его смерти к тебе перешло его дело.

Так бы оно и было, да оказалось — не судьба. Не получилось спокойно прожить в тихой деревеньке. Время-то оказалось совсем не тихим — Ливонская война, как никак… Неизвестно, чем бы закончилось столкновение Константина (практически безоружного) с польско-литовским отрядом. Скорее всего, на том его жизнь в Средневековье и жизнь вообще и завершились бы. Если бы не два обстоятельства…

Не секрет, что силы, о которых человек и не подозревал, открываются в нем в минуту опасности. Так вышло и с Костей: поляки были поражены, когда московит (вовсе даже не богатырь) порвал свои оковы.

Но и это вряд ли бы спасло его от неминуемой гибели. Однако командир польско-литовского отряда приказал пощадить и кузнеца, и его семью. Но все же пленного московита решено было забрать с собой.

А объяснялось все очень просто: сам командир отряда по имени Богдан оказался из той же эпохи, что и Константин. Тут бы злоключениям и завершиться, но… Но оба, попав не в свое время, страдали тем, что гораздо позже назовут навязчивыми идеями. Только у одного они были небольшими, а второго — глобальными.

Костя всего лишь хотел найти применению своему таланту — секрету ковки наилучших на тот момент в Европе доспехов и оружия. Раз не получилось в Московии, отчего бы не попробовать обустроиться в каком-нибудь княжестве Германии, а там и выписать всю семью?

А вот Богдан мыслил гораздо шире: раз уж они оказались не в своем времени, отчего бы не попытаться изменить сам ход истории? Ведь известно, сколько гадостей ожидает и их страну, и весь мир в дальнейшем. Здешним жителям это неизвестно, а вот пришельцы из прошлого — они-то все знают. И смогут сделать хоть что-то, чтобы гадостей было ну хотя бы чуть поменьше…

С момента встречи много воды утекло. Оба натворили множество ошибок, оба убедились в том, что менять историю — труд неблагодарный, а если обладаешь каким-то секретом профессии, то непременной найдутся завистники… Но Богдана всегда выручало хорошее знание людей и некоторое чувство юмора, а Константина… Вот о его способностях надо сказать особо. Возможно, повлияла на него все та же пространственно-временная аномалия. Возможно, дело тут в экстрасенсорных способностях, заложенных в каждом из нас. Или же — в обстоятельствах, когда хочешь не хочешь, а чтобы выжить, приходится способности раскрыть. Сие науке неизвестно. Но только стал Константин таким знахарем, что в его время Чумак, Кашпировский и Глоба вместе взятые могли бы смело проглотить языки от зависти.

Деревенский кузнец, перенеся великое множество злоключений, оказался придворным умирающего Ивана Грозного, а после его смерти оказался на дипломатической службе Московии при английском дворе. А Богдан сосредоточился на одном: на изменении судьбы наследника Московского престола, который, как известно, был зарезан при игре в ножички (во всяком случае, так официально и считалось).

Но судьба выкидывает непонятные зигзаги. И Константин, вместо пышного двора «доброй королевы» Елизаветы, оказался на корабле ее фаворита с сомнительной пиратской репутацией. При этом фавориту — адмиралу Дрейку — было тайно предписано скинуть опасного русского за борт, что, впрочем, не удалось. А вот получилась ли у Богдана его операция «Перемена», Костя не знал…

Но, прежде чем рассказ о приключениях, добрых и не очень, продолжится, нужно сразу ответить на один вопрос, который наверняка уже задал вдумчивый читатель: а что это автор все о Московии да о Московии? А почему не о Руси?

А ларчик просто открывался: русский язык был в то время основным не только в стране, в которой правил Иван Грозный, а позднее — царь Борис. Ну, конечно, тот вариант русского, который в XXI веке не вполне понятен без перевода. Константин уже полжизни провел в шестнадцатом столетии, и попадись ему сейчас современник, пришлось бы мучительно вспоминать все слова и обороты эпохи компьютера.

Так вот, была еще страна, в которой вполне говорили по-русски. И страна эта — Великое Княжество Литовское, уже входившее в ту пору в Ржечь Посполиту, но еще совсем не забывшее о прежней вольности. Литовское-то оно Литовское, только литовцев было там дай Бог процентов пять. А прочие жители прекрасно понимали русский язык. А еще в этой стране был город Киев — всем известно, мать городов русских. А еще — породненные с русскими князья, пусть и считающиеся себя литовцами. А еще — первые книги на русском языке. А еще — воспоминания о Грюнвальдской битве, когда русские вместе с поляками и литовцами дали жару немцам-тевтонам…

Да много было этих «еще…» Вплоть до русского первопечатника Ивана Федорова, который, не поладив с Иваном Грозным, скрылся не где-нибудь, а именно в Литве. Конечно, в той Литве, что раскинулась от Балтики до Черного моря, и в которой говорили именно по-русски.

Сии пространные рассуждения нам еще припомнятся, и не раз. Но вернемся к Константину.

Френсис Дрейк выполнил приказ своей королевы. Да и не мог не выполнить. Приказала сбросить за борт назначенного ею же и взявшегося неведомо откуда помощника — значит, так нужно, и приказы «доброй королевы Бесс» не обсуждаются. Но если этот самый помощник сумел выбраться из бурного моря, то он, адмирал Дрейк, тут совсем ни при чем! Значит, так судил Бог! А уж с Его суждением приходится смириться и коронованным особам.

Примерно так он и рассуждал, когда сброшенный за борт помощник взял да и объявился в адмиральской каюте…

Утром Костя сидел в каюте адмирала и завтракал с ним. На столе была парная говядина, приготовленная, как любил Дрейк, на углях, лиссабонское вино, которым сэр Френсис лечил свою голову, изрядно «поломанную» вчера двумя бутылками рома. Адмирал успевал есть, пить и говорить:

— Да, золота я захватил для казны Елизаветы несметное количество. У испанцев, конечно. Но никогда я не торговал иным товаром, — в голосе адмирала послышались горечь и разочарование.

— Каким же товаром? — спросил Костя.