Кэтрин Эпплгейт - Последняя из рода [litres]

Гэмблер широко раскрыл глаза.

– И ты тоже?

Я пожала плечами и помотала из стороны в сторону головой, будто сама не была уверена в этом.

– Я… как будто ничего и нет. Просто ощущение.

– Словно лёгкий ветерок сорвал ветку и она легко и нежно царапает какую-то часть твоего сознания?

Я улыбнулась.

– Да, что-то в этом роде. Но может быть, ничего правда и нет.

– Нет, Бикс. Тебе хочется верить, что ничего нет, но ты сомневаешься. Будь ты уверена, что ничего нет, ты бы не затевала этот разговор.

Я кивнула в сторону Валлино. Пока Хара и Тоббл разводили костёр, он жевал овёс из мешка, однако то и дело поднимал голову, водил ушами и раздувал ноздри. Он не отводил уши назад, в сторону дороги, откуда шёл дым: там солдаты Бледной стражи разводили свой костёр, – но отводил их в другом направлении. Именно оттуда я и чувствовала эту «царапающую веточку».

– Я пойду на разведку, – сказал Гэмблер, – когда все заснут.

– Можно я с тобой?

– Можно, – ответил он. – Но ты наверняка об этом пожалеешь.

Уже очень скоро я сидела верхом на Гэмблере. Сначала он бежал, затем шёл, а потом, в полнейшей ночной темноте, стал красться. Я, как могла, старалась не поцарапаться.

Ветер то набирал силу, то стихал, не позволяя нам идти по запаху. Иногда мы останавливались и просто дышали, стараясь уловить ароматы местности: мха и лишайника, трав, земли, увядших цветов, разных видов растений. Все эти запахи… И что-то ещё.

Что-то, в чём никто из нас не был уверен.

– Ты меня дважды спасла, – сказал Гэмблер. – Если бы мне пришлось соблюдать Кодекс Чести Воббика, мне бы в благодарность пришлось спасать тебя шесть раз.

Я засмеялась.

– Ты и так меня уже не раз спас.

– А Тоббл прав, – задумчиво сказал он. – И что касается платы за спасённую жизнь. И что касается их заслуженного прозвища – Бездарные. Да, они маленькие и на вид смешные – но далеко не никчёмные.

– Давно сложившаяся несправедливость, – произнесла я.

– Но не для Тоббла, – ответил Гэмблер.

Вдруг тишину нарушил какой-то звук. Мы замерли.

– Человеческий крик? – спросил Гэмблер.

Я кивнула. Мы осторожно пошли в сторону, откуда доносился крик, притормаживая, когда услышали его ещё раз, теперь уже ближе и пронзительнее.

Невдалеке вдруг полыхнуло пламя.

– Жди тут, – прошептал Гэмблер.

– Думаю, с тобой мне будет безопаснее.

Гэмблер полз так, как это умеют делать только большие кошки. Даже я, сидя у него на спине и имея от природы превосходный слух, не слышала звука его шагов. Казалось, он, крадясь сквозь высокую траву, даже не задевает её и прыгает по кочкам тише, чем падает на пол подушка.

Вдруг ветер сменил направление, и тот запах стал явственнее и по-настоящему нас встревожил.

Огонь. Дым. Горелое мясо.

Промелькнула мысль, что это могут быть охотники, готовящие добычу.

Но сердце подсказывало: это что-то более страшное.

Мы переползли через огромный валун и увидели слабый огонь и догорающие дома, которые когда-то составляли небольшую деревню. Три дома уже тлели. Один человек ещё был жив. Его привязали за руки и ноги к молодым деревцам и развели под ним костёр, угли от которого теперь зловеще краснели в ночи.

Рядом с ним стоял высокий человек, к нам спиной, огонь отражался от его доспехов.

– Рыцарь Огня? – шёпотом спросила я.

Я почувствовала, как Гэмблер тут же насторожился.

Я вдохнула и задержала воздух, ища подсказки. Моё внимание привлёк один слабый, но всё же знакомый запах. Так пахнет человек перед смертью. И запах этот доносился вместе с другим – собачьей вонью.

Я сразу узнала запах Рыцаря, напавшего на нас на юге Сагурии, запах жуткого страха. Интересно, он по-прежнему служит Арактик? Неужели он не знает, что она разоблачена и впала в немилость? Он снова на задании?

Будто читая мои мысли, Гэмблер сказал:

– Он преследует нас из мести.

– Из мести?

– Нам удалось уйти от него. А Рыцарь, который не смог за это отомстить, недолго остаётся Рыцарем.

Подвешенный человек закричал от боли и злости:

– Можете держать меня над огнём, пока я не сгорю, но я не знаю, где они!

Голос странным образом напоминал чей-то, но из-за криков было трудно понять, чей именно.

– Я тебе верю, – сказал Рыцарь.

– Тогда отпусти меня!

Рыцарь засмеялся. Он отошёл от костра, вернулся с прутом в руке и потряс им в воздухе – на нём осталось несколько листков, сухие сразу облетели. Я с горечью осознавала, что человеку, подвешенному над огнём, грозит смерть.

И тут Рыцарь стал читать стишок:

Огонь, пылавший вокруг пленника всё это время ярким пламенем, погас, но теперь медленно стал пожирать жертву.

Для него стишок был своего рода инструкцией. Рыцарь тем самым обрекал пленника на верную погибель.

Я спрыгнула со спины Гэмблера. Молча и размышляя о том, как дальше быть, мы посмотрели друг на друга. Мы спорили без слов и оба понимали, что вмешиваться в происходящее очень глупо. Но понимали и то, что оставаться равнодушными не сможем.

Я видела, как Гэмблер выпустил когти, готовясь напасть на Рыцаря, ведь он тоже жаждал мести: этот Рыцарь подпалил ему мех на боках.

Я положила руку ему на плечо и покачала головой.

– Мы не должны его ранить, – сказала я шёпотом, хотя и была уверена, что Рыцарь нас не услышит.

– Что?

– Думаю, он нам пригодится. Кажется, у меня есть план.

Всё это время мы слышали крики бедняги, висевшего над костром. Пока он не сильно обгорел. Одежда его опалилась, но всё же была цела, так же как и его золотистые волосы.

Пока мы ждали, когда Рыцарь наконец уляжется спать, при каждом дуновении ветра я продолжала изучать запахи.

Я откуда-то знала этого мальчишку, однако из-за огня не могла уловить его запах. Может, я сталкивалась с ним на острове?

Наконец Рыцарь бросил на землю одеяло и повалился на него. Я прислушивалась к его дыханию. Когда уже была уверена, что он заснул, я сказала:

– Пора.

Гэмблер пошёл первым, я – за ним по пятам, так тихо, как только могла. У меня в руке был меч, но я не питала иллюзий, что смогу им воспользоваться. Даже Гэмблер понимал, насколько ничтожны его шансы в борьбе с умным огнём.

Нам повезло: лошадь рыцаря была привязана так, что из-за направления ветра не могла учуять наши запахи. Всё-таки обоняние животного намного острее человеческого.

Наши шаги при том, что были очень тихими, ещё и заглушались криками и руганью мальчишки, который, как я предположила, был ровесником Хары.

Он висел лицом вниз, руки и лицо были чёрными от сажи. Когда мы подошли ближе, он повернулся, увидел нас и открыл рот, чтобы закричать, но я подняла руку в надежде, что он поймёт: надо молчать.