Джин Вулф - Кабинка на побережье

— Тебе придётся пойти? Бухня.

— На который придётся пойти нам обоим. Думаешь, Райану легко было воспитывать в одиночку девятерых детей?

— Ты его любишь, верно?

— Конечно, я люблю его. Он мой отец.

— И сейчас ты думаешь, что, возможно, подложил ему свинью. Ради меня.

— Лисси, я вовсе не из-за этого хочу, чтобы мы поженились.

Она неотрывно смотрела на языки пламени; он не был уверен, что она его даже услышала.

— Что ж, теперь мне ясно, почему на фотографиях он выглядит таким мрачным. Таким измождённым.

Он вновь поднялся.

— Если ты закончила есть…

— Хочешь вернуться к кабинке? Можешь оттрахать меня прямо здесь, на пляже — тут никого, кроме нас.

— Я не это имел в виду.

— Так зачем возвращаться туда и пялиться на стены? Здесь у нас есть огонь и океан. Луна должна взойти довольно скоро.

— Будет теплее.

— От одной лишь паршивой керосинки? Я лучше здесь посижу, у огня. Через минуту я отправлю тебя за дровами. Можешь сбегать до кабинки и, если хочешь, забрать оттуда ещё и рубашку.

— Мне нормально.

— Традиционные роли. Большой Тим, должно быть, всё тебе о них рассказал. Женщина рожает детей и хранит домашний очаг. Но ты-то ведь в его возрасте не будешь выглядеть как он, а, Маленький Тим?

— Думаю, что буду. Раньше он выглядел в точности как я.

— В самом деле?

Он кивнул:

— Он сфотографировался как раз после того, как занялся политикой. Он тогда участвовал в выборах в окружной комитет и заказал постер. Фото сохранилось до сих пор, и на ней он — вылитый я в забавной шляпе и с высоким воротничком.

— Она знала, верно? — произнесла Лисси. Мгновение он не мог понять, что она имеет в виду. — А теперь иди и принеси ещё дров. Только не загоняйся слишком сильно, потому что когда вернёшься, мы позаботимся о той мелочи, что тебя беспокоит, и проведём ночь на пляже.

К тому времени как он вернулся, она уже заснула, но он разбудил её, когда нёс к пляжному коттеджу.

Следующим утром он проснулся в одиночестве. Он встал, принял душ и побрился, предположив, что она поехала на машине в город, чтобы взять что-нибудь к завтраку. Он уже наполнил кофейник и поставил его на огонь, прежде чем выглянул в окно, выходящее на берег, и увидел Триумф, по-прежнему ждущий возле дороги.

Разумеется, не было никаких причин бить тревогу. Она проснулась раньше и отправилась искупаться. Он сам прошлым утром сделал то же самое. Клочки зелёной ткани, служившие ей купальником, висели на спинке шаткого стула, но они были ещё сырыми с прошлой ночи. Кому захочется надевать сырой, липкий купальник? Она, как и он, отправилась нагишом.

Желая увидеть, как она, ожидая его, плещется в прибое, он выглянул в другое окно. Корабль был там, ближе прежнего, перекатываясь на волнах, словно покинутый командой. Ни дымка́ не поднималось из неуклюжей трубы, и ни один парус не был выставлен, но с его такелажа свисали тёмные стяги. Затем корабля не стало, остались только чайки и пустой океан. Он выкрикнул её имя, но никто не отозвался.

Он надел плавки и куртку, и вышел наружу. Ветер разгладил песок, а начавшийся прилив уничтожил их костёр, вернув в океан собранный им плавник.

Два часа он бродил по пляжу взад и вперёд, выкрикивая её имя, повторяя себе, что ничего не случилось. Когда же он заставил себя не думать о мёртвой Лисси, думать он смог лишь о заголовках газет, о девяностосекундном сюжете в десятичасовом выпуске новостей, о том, как будет выглядеть Райан, о том, как Пэт… как все его братья будут смотреть на него. И когда он мысленно отвернулся от этого, Лисси вновь была мертва, прибой качал её, спутывал с водорослями её бледные волосы, а зелёные крабы обгладывали её руки.

Он сел в Триумф и поехал в город. В маленьком кирпичном участке он уселся перед столом толстого копа и рассказал свою историю.

Толстый коп произнёс:

— Парень, могу понять, почему ты хочешь, чтобы мы не поднимали шум.

Тим не сказал ничего. На столе стояло пресс-папье — бейсбольный мяч из белого стекла.

— Возможно, ты думаешь, что мы хотим прижать тебя, но это не так. Завтра мы дадим заявление о пропаже человека, но мы не обязаны указывать в нём что-либо о тебе или сенаторе. Мы и не будем.

— Завтра?

— Нам нужно подождать двадцать четыре часа, на случай, если она объявится. Таков закон. Но, парень… — толстый коп глянул в свои записи.

— Тим.

— Верно. Тим. Она не появится. Ты должен заставить себя свыкнуться с этим.

— Она может быть… — Не желая того, он позволил фразе повиснуть в воздухе.

— Где? Думаешь, она украдкой выбралась наружу и отправилась домой? Она могла выйти на дорогу и остановить попутку, но ты говоришь, её вещи по-прежнему на месте. Похищена? Никто не смог бы вытащить её из кровати, не разбудив тебя. Ты убил её?

— Нет! — Слёзы, которые он не мог сдержать, струились по его щекам.

— Верно. Я поговорил с тобой и не думаю, что ты сделал это. Но ты единственный, кто мог. Если её тело выбросит на берег, нам придётся рассмотреть эту версию.

Руки Тима вцепились в деревянные подлокотники кресла. Толстый коп подвинул через стол коробку салфеток.

— Однако, если тело не выбросит на берег, она просто пропавшая без вести, ясно? Но она мертва, парень, и тебе придётся свыкнуться с этим. Позволь рассказать тебе, что случилось. — Он прочистил горло.

— Она встала, пока ты ещё спал, возможно, когда начало светать. Сделала именно то, что ты и думал: отправилась освежиться, искупавшись, перед тем, как ты проснёшься. Заплыла слишком далеко и, возможно, у неё приключилась судорога. Океан сейчас чертовски холодный. Может, она кричала, но даже если и так, то была слишком далеко, и её заглушили волны. Люди думают, будто утопающие ревут как пожарные сирены, но это не так: у них не хватает воздуха. Иногда они вообще ни звука не издают.

Тим, не мигая, смотрел на мерцающее пресс-папье.

— Здешнее течение идёт вдоль линии побережья: ты, вероятно, знаешь это. Никто не должен купаться в одиночку, но иногда такое впечатление складывается, будто все именно так и делают. У нас ежегодно пропадает с дюжину или около того. В четырёх-пяти случаях мы находим же их. И всё.

Пляжный коттедж выглядел заброшенным, когда он вернулся. Припарковав Триумф и войдя внутрь, он обнаружил по-прежнему горевшую керосинку; кофе выкипел до смолообразного состояния. Он вынес кофейник наружу, вытряхнул кофе, почистил кофейник пляжным песком и сполоснул солёной водой. Стоя по пояс в воде, он заметил, что корабль стал почти отчётливо различим, тогда как прежде, через окно коттеджа, был невидим. Отбросив кофейник обратно к берегу, он проплыл некоторое расстояние, но когда выпрямился в воде, корабль уже пропал.