Андрей Лукин - Две половинки демона

Ц'Молл побарабанил сухими длинными пальцами по столу. Бриллианты в его перстнях сверкнули гранями.

— Мы выслушали твои слова-а, слишком смелый отросток… э-э-э… подросток, — с язвительной вежливостью произнёс он. Ванька за Стёпкиной спиной невесело хрюкнул, оценив забавную оговорку. — Теперь ты са-ам можешь уходить из отсюда. Не мешай нам исполнять аберайт… нашу рабо-оту.

Стёпка вздохнул. Одними словами орклов явно не уговоришь. Кажется, пришла пора звать на помощь дракона. На всякий случай он сделал ещё одну попытку. Может быть, упоминание о демоне поможет.

— Даю вам пять минут на то, чтобы убраться из корчмы. Никакую работу вы здесь делать не будете. Слово демона.

— Демо-он? — Ц'Молл изумлённо округлил глаза, затем изобразил усмешку, больше похожую на оскал. — Чересчур себяуверенный демо-он. Я слышал о тебе много разгово-оров. Не думал, что нам настанет повида-аться.

— Киран гутта за-а? — невыдержанный Ш'Венн вновь схватился за кинжал.

— Ноттэ, — отрезал Ц'Молл. — Йан гетц.

— А перевести? — ехидно спросил Стёпка. Он вскакивать не спешил, как сидел, так и остался. Ванька осторожно переступил с ноги на ногу. Будь он чуть посильнее, он бы уже давно измочалил в труху рукоять склодомаса, с такой силой он её сжимал. Почему, почему этот чёртов жезл не работает? Огненные Иффыгузы сейчас очень пригодились бы. А то здесь вон какие взрослые дела разворачиваются — того и гляди по кумполу получишь.

На втором этаже хлопнула дверь, и на сцене появился ещё один персонаж. Это была девушка. Оркла. Или оркесса. Или как там они сами себя называют. Стёпка не знал, что правильно говорить — орклита. Звонко стуча каблуками по ступенькам, она спустилась вниз, увидела мальчишек… И лицо её тут же исказилось в злобной гримаске. Не понравились ей незнакомые отроки сразу и бесповоротно. Наверное, орклы вообще всех весичей презирают — иначе отчего бы вдруг такая откровенная неприязнь, почти ненависть.

Девчонка встала рядом со Ш'Венном, упёрла руки в бока и сурово свела аккуратные чёрные бровки. Первое впечатление от неё было таким: не слишком симпатичная, но очень высоко о себе понимающая надменная вредина. Как вскоре выяснилось, это впечатление оказалось верным на все триста процентов.

В отличие от мужчин, одета девица была не в чёрно-серое, а серо-чёрное. Точнее даже, в серебристо-серое с матово-чёрной окантовкой. Сильно приталенное платье почти до пола, из-под которого виднелись изящные сапожки, щедро украшенная витыми шнурами безрукавка, широкий пояс с висящими на нём двумя кинжальчиками в узорчатых ножнах… В таком наряде на карнавале впору в танце кружиться, а не чужое добро у честных людей отбирать. В общем же и целом она не представляла из себя ничего особенного. Обычная девчонка лет шестнадцати, высокая, худая, чересчур, пожалуй, бледная и излишне, пожалуй, накрашенная. Тёмные глаза, густо обведённые тенями, занимали чуть ли не половину лица. Густые длинные волосы цвета воронова крыла были уложены в затейливую причёску и поддерживались шитой серебром лентой.

— Хатте дэ ольт верга-ан? — спросила она, метнув в мальчишек предельно презрительный взгляд.

Нетрудно было догадаться, что в переводе эта фраза звучала бы «Отец, что здесь происходит?» или «Дядя, кто эти голодранцы?»

— Тэрво стэ-эн, Ц'Вента, — сказал Ц'молл. — Ло дэймон Стесслаф йе-ест.

— Дэймон? Йест верто?

Ц'Молл пожал плечами и пояснил уже почему не на родном языке:

— Он так сам сказа-ал.

Девица уставилась на Степана. Тот — вот что значит хорошее воспитание! — тут же встал и слегка поклонился:

— Добрый день.

По-весски, как тут же выяснилось, юная орклита говорила почти без акцента.

— Это ты изрубил панцирных немороков в Оркулане? — спросила она, оглядев Стёпку с ног до головы и презрительно сморщив нос, мол, что-то уж слишком неказисто выглядит самозванный демон. Не иначе врёт, приписывая себе чужие заслуги.

— Может быть, и я, — ушёл от прямого ответа Стёпка. — А что?

Ванька едва слышно зашипел, со свистом втягивая воздух. Чёрт возьми, и про рыцарей тоже правда! Не врал, выходит, Стёпыч, надо будет его расспросить подробнее… Если живыми отсюда выберемся.

— Не похож ты на демона. У нас в таком слуги ходят.

Стёпка решил, что вежливость вежливостью, а сидеть всяко лучше, чем стоять, и вновь оседлал стул.

— Главное, что я похож сам на себя.

— Бедный де-емон, — протянула девица и тут же спросила, уперев руки в бока. — Зачем пришёл сюда? Хочешь ещё кого-нибудь изрубить?

— Они пришли изгнать нас из наш постоялый дво-ор, — пояснил Ц'Молл. — Они говорят «убирайтесь во-он». Это есть очень весело, Ц'Вента, не та-ак ли?

Девица ненатурально расхохоталась. Уже один тот факт, что она из Оркланда, заставлял относиться к ней с предубеждением. А после такого визгливого смеха — так и вообще с откровенной неприязнью.

— Изгнать на-ас? — прервав смех, переспросила она. — А такое вы увидали?

Она схватила со стола пергамент и ткнула им чуть ли не в Стёпкино лицо:

— Имя проторский воевода написано! Смотри в оба глаза! Печать князя йе-ест!

— Да хоть самого весского царя, — отмахнулся Стёпка. — Хоть этого… Как его там?.. Хоть Д'Орка этого вашего рогатого.

— Не смей так сказать про Его Ослепляющую Сиятельность! — тут же возвысила голос девица. — Это не позволительно!

— Ладно, не буду, — согласился Стёпка, подивившись слегка такой нервной реакции на вполне безобидные слова. — А он у вас что — безрогий?

— Откуси язык, демон! — Ц'Вента аж побелела от злости, отчего её обведённые тенями глаза сделались неестественно огромными.

— Правильно говорить не «откуси», а «прикуси», — поправил Стёпка.

— Мне плюнуть на ваши правила!

— А нам плюнуть на ваши филькины грамоты! Я сказал, что вы уйдёте, и вы уйдёте!

— Не уйдём! — Ц'Вента и даже ножкой для убедительности притопнула. — Разговор окончен! А если ты будешь упрямый, мы позовём слуг!

— Зовите, — пожал плечами Стёпка. — А зачем?

— Они вышвырнут вас из отсюда вон!

— А если я их тоже порублю?

— Хей-хей! — торжествующе воскликнула Ц'Вента. — Быстрее я твоего служку ножницами на куски разрезаю, чем ты победить хотя бы одного орфинга!

— Я не служка! — тут же возмутился Ванька.

— Закрой рот!!! — гневно рявкнула Ц'Вента. — Слуги могут говорить только разрешением хозя-аев!

— Сама заткнись! — вскипел Ванька, выступая вперёд. — Будет она ещё тут мне указывать! Ты кто такая? Припёрлись тут на чужое, все из себя такие смелые! Катитесь отсюда к своему рогатому ослепительству, пока мы вам причёски не попортили!

Ванька взбеленился не на шутку. Видимо, очень уж обиделся на то, что его обозвали служкой. После его-то подвигов в пещере, после обретения склодомаса и полётов на драконе, когда он почти сравнялся героизмом со Стёпкой, и вдруг — такое унижение от какой-то размалёванной под гота девчонки. Мало того, что смотрит, как на пустое место, так ещё и обзывается. Разве тут стерпишь? По всему выходило, что в Ваньке тоже гузгай пробудился. Причём, столь же яростный и, возможно, ещё более придурошный, чем у Степана.