Сергей Барк - Дракон. Тихий Омут [СИ]

Дверь поддалась со скрипом.

— Вечер добрый. — На такую роскошь, как колокольчик, рассчитывать не приходилось.

В нос ударил неприятный кислый смрад. «Чудесный» букет из немытых тел, кошачьей мочи, изъевшей дерево плесени и залежалого тряпья представлялся еще более отвратительным, чем утром. Наверное, дело было в том, что с утра хозяин раскрывал двери, лишая посетителей возможности помацать местные нечистоты и в полной мере насладиться «тонкими ароматами». Жадничал, наверное.

Шутка показалась бы мне более забавной, если бы от вони не крутило желудок и не слезились глаза. Не зря говорят: все, что ни делается — к лучшему, вспоминал я про пропущенный обед.

В метре от входа высился метровый прилавок — достаточно высокий для самого хозяина. За ним располагались своеобразные стеллажи для энергонорм, напоминавшие книжные шкафы. Единственным отличием были многочисленные узкие пазы, уходившие вглубь, в них, словно в ячейках, располагались светящиеся бледно-голубым прямоугольники, едва достигавшие меры в один локоть.

Стеллажей было четыре, и различались они калибровкой хранившихся в нем энергонорм: чем выше плотность, умещенная в стандартный держатель, тем выше цена. На верхних полках располагались нормы для личных и хозяйственных нужд, внизу те, что подзаряжали крупногабаритные механизмы, такие, как мой автомобиль.

На самом деле разницы в самой энергии не было никакой, скорее, различались носители и способы их вскрытия для извлечения нужного количества заряда.

Вот только стеллажи мало чем отличались от того, что я наблюдал утром — они все еще были абсолютно пустыми!

Лучше бы я сегодня остался дома, — мрачно резюмировал я.

— Хозяин! — выкрикнул я погромче, поскольку гном-обманщик явно не спешил пообщаться с разгневанным покупателем. Скорее всего, я был не единственным, кому по секрету пообещали энергонорму.

Тишина.

— Хозяин! — никакого ответа. — Сойлок! — не в моих правилах называть малознакомых людей по имени, но нервы и растраченные силы давали о себе знать всколыхнувшимся внутри раздражением.

«Что б тебя!» — выругался я про себя и полез через прилавок. Шутки кончились, и злость требовала выхода.

Пройдя мимо узкого прохода, я оказался у дальней стены. Передо мной оказалось две двери. Одна должна вести в личную половину — гном жил здесь же. Другая, вероятно, вела в подвал, где хранились не уместившиеся наверху энергонормы.

Не считая себя ослом из притчи, который не может сделать выбор меж равнозначными предметами, я шагнул к правой и снова скривившись от соприкосновения с грязной поверхностью, медленно открыл дверь.

— Сойлок, вы здесь? — Голос звучал тише, да и от самого места, пропахшего не пойми чем, начинали бежать мурашки.

Темный угол с огарком свечи на грубо сбитом столе и остатками обеда, а может, и завтрака — над заветреными овощами летали мухи. Напротив кровать, у изголовья полки, забитые желтыми замасленными бумажками, неряшливо торчащими из папок. Расходные книги — догадался я. Мельком заглянув за дверь, увидел невысокий платяной шкаф, который чуть не принял за тумбу, забыв, что низкорослым гномам мебель повыше без надобности, и небольшое окно, выглядывающее, по всей видимости, на задний двор.

Поспешив прикрыть дверь, я обернулся.

Никого.

В зале стояла все та же гнетущая тишина… и вонь. Пора было убираться отсюда, и чем дольше я здесь находился, тем отчетливее ощущалось желание.

И все же Сойлок должен был быть где-то здесь. Не мог же он оставить лавку незапертой, да и свет горит…

Я подошел к второй двери. Взялся за ручку и подумав о трусости, дернул на себя.

Вниз вела лестница. И там горел свет.

— Сойлок, — тонким голосом снова позвал я, будто не желал быть услышанным.

Ладони взмокли.

«Может, уйти? Кто, в конце концов, узнает, что у одного эльфа кишка оказалась тонка и сердце трусливей цыплячьего… Веду себя словно ребенок!» — жестко одернул я себя, отгоняя крадущийся по спине страх. — «Подумаешь, нет хозяина. Возможно, ему требуется помощь, а я стою и трясусь, как заяц.»

Сцепив челюсть покрепче, я шагнул вниз, позволив писклявому скрипу ступеньки разорвать тишину.

«Тем лучше. Никого не напугаю внезапным появлением».

— Сойлок! — тверже повторил я, почти скрыв волнение в голосе.

Ответа не последовало.

Я медленно спускался вниз, и моему взору открывались затянутые паутиной вещи домашнего обихода. Старая мебель, рамы картин, изображения на которых скрывал толстый слой пыли, высокие несимметричные предметы, укрытые материей.

Здесь было холодно. Словно в могиле.

«Что за бредни», — отмахнулся я от мохнатых лап страха, тянущего ко мне мерзкие конечности, словно к мухе.

Борясь со страхом, я не заметил лежавшего на пути препятствия и, споткнувшись, упал.

«Все! Достаточно!» — пора было и честь знать.

Я неуклюже попытался подняться, взявшись рукой за причину досадного падения.

Это оказалась нога.

Почтенный торговец Сойлок распластался на полу за изъеденным молью креслом, за которым образовалось внушительное не занятое ничем пространство, небрежно выставив ногу в проход. Я уже собирался спросить, в чем дело, заглянув нерадивому хозяину в лицо, когда заметил, что таковое отсутствует. Вместе с головой.

Огромная темная лужа растеклась и застыла тонкой подушкой, на которой не пожелал расположиться гном, потерявший нужную для этого часть тела.

Я задохнулся, чувствуя, как кровь отливает от лица, и на шатающихся ногах шагнул назад. Под ногу, как назло, попался мяч, и меня повалило на спину. Мяч, отскочив от ноги, ударился о стену передо мной и прикатился обратно.

Закатившиеся серые глаза смотрели в потолок, словно в экзальтированном припадке. Рот собирался что-то произнести, видимо, ругательства об отвратительном обращении с такой важной частью гномьей туши, да так и застыл, неприлично демонстрируя посиневший язык, изогнувшийся в предсмертной судороге.

Желудок сжался крепким кулаком.

Я успел завалиться на бок, прежде чем меня вырвало желчью. К счастью, я не унизил оторванную черепушку и без того потрепанного тельца, который имел причину, чтобы не откликнуться на зов посетителя. Весьма уважительную причину.

Вот только когда я раскрыл глаза, то увидел, что жалкое содержимое моего желудка украсило остатки Шкуры, раскинувшегося подле, некрасиво разбросав грязные лапы с темными когтями, подражая гному.

Наверху послышался топот.

— В подвале, — донеслось издалека. Голос казался смутно знакомым, но ужасное головокружение и новые рвотные позывы не позволили проронить ни звука.

«А какое вы имеете оправдание, уважаемый Алияс, чтобы не откликнуться?» — Голова укоризненно взирала в потолок, словно прислушиваясь и сама желая ответить на зов новых гостей.