Сергей Барк - Дракон. Тихий Омут [СИ]

Перепрыгивая через овраг, я почувствовал едва ощутимую дорогу, приятно скользнувшую под голыми стопами — в рощу я всегда отправлялся босиком.

— Подлиза, — примирительно произнес я, и любопытный проныра вмиг вплелся в мои волосы, укладывая локоны в замысловатую косицу.

За деревьями показалась широкая опушка — здесь было светло, как днем. Единственными хозяевами уютного простора выступали три дуба. Я подошел поближе, цыкнув на ветер в последний раз — друиды ужасно не любили, когда их листики трепал наглый непоседа, считающий, что для него закон не писан.

— Приветствую, уважаемые, — негромко, но отчетливо произнес я, застыв перед великанами, и принялся ждать, пока они очнутся.

— Здравствуй, здравствуй, Алияс, — проговорил Зон.

— Давно ты не захаживал, — откликнулся Фар.

— Зачем потревожил, мальчишка? — прокряхтел Бестар, самый старый друид. Говорят, он видел первую зарю.

— Пришел к вам в гости, уважаемые старцы.

— Что ж, раз пришел, расскажи, что творится в мире? — поддержал разговор средний друид.

— Позволите ли сесть у корней, уважаемые деды?

— Присаживайся, коль с добром.

Я вытянул большую бутылку настойки, так, чтобы старики рассмотрели ее своими темными дуплами. Добро — понятие растяжимое. Услышав благосклонный треск коры, я направился к Зону, самому молодому друиду, который совсем недавно пустил корни.

— В мире все по-прежнему… — начал я свое повествование.

Ритуал соблюдался во время каждого моего визита в святую обитель рощи, и я всегда неукоснительно следовал букве, которой научил меня Зон, позволив приходить иногда. Для светлого эльфа большая удача завести дружбу с друидами. Память их бесконечна как пучина океана, а силы их сравнимы с силами самой земли, ведь из нее они выходят молодыми саженцами и в неё они возвращаются, завершив круг.

По мере того, как я рассказывал о новостях, опуская самые возмутительные для стариков детали, будь то технический прогресс или механические монстры, работающие на чужой энергии, я ощущал, как мое тело медленно наполняется энергией. Сочная жила наполняла мой источник, даря ощущение безграничности и легкости бытия.

О свежем убийстве я и вовсе решил умолчать, полагая, что одно преступление, которых в день совершается сотни и тысячи, не стоит того, чтобы расстраивать почтенных старожилов.

— …жизнь течет, как и прежде, — прозвучала ритуальная фраза, и дубы зашумели, словно обмениваясь мнением об услышанном.

— За это надо выпить, — наконец проскрипел Бестар, молчавший все время моего рассказа.

Поднявшись на ноги, я подошел к друиду и тот бросил мне с кроны крупный листок. Свернув его конусом, я откупорил бутылку, налил настойку до краев импровизированной стопки. Не боясь запачкать колени, опустился на тунику и опорожнил содержимое листика прямо у корней.

— Хороша-а-а, — протянул старик через минуту, и я направился к Фару.

— Пошла, родная, — откликнулся второй друид, смачно чавкнув пустым гнездом. Мне на голову осыпалась труха из веточек. Застыв у корней Зона, я повторил процедуру.

— Ух, ядрёная, — восхитился самый молодой друид и позволил мне снова примоститься у корней.

Мы молчали.

— Уснули? — тихо прошептал я.

— А то. Старые коряги только и ждут когда ты им нальешь, да они заснут на недельку-другую. Уже и вспоминать тебя начали.

— И вряд ли добрым словом. — Зон крякнул на мое замечание.

Зон был последним учителем истории в Омуте, пока не наступило его время пустить корни. Он учил меня с тех пор, как я оказался в городке и помогал мне заниматься в академии. Со стариком всегда было интересно и, казалось, он знает все на свете.

Повествуя о начале времен, об императорах и мировых войнах, он рассказывал о победах и поражениях, о любви и смерти, о поворотах фортуны, совпадениях, судьбе, алчности и жадности, милосердии и справедливости, самопожертвовании и эгоизме, подвигах и предательствах, героях и чудовищах… и сердце моё замирало, поднимая перед глазами картины ушедших времен.

Смогу ли я вот так когда-нибудь высоко поднять меч против врага? Пожертвовать жизнью во благо соратников?

Эти вопросы я чувствовал где-то глубоко внутри и сейчас, словно надежда пережить собственные приключения никогда не угасала, несмотря на то, что я оказался заперт в кармане пространств.

— Что тебя тревожит, Алияс?

— Все-то ты замечаешь, — отхлебнув в очередной раз из импровизированной стопки, заметил я.

— От старого бревна ничего не скрыть. Что там у тебя?

— В моем классе появился дракон.

— Дракон? В Омуте? — друид замолчал ненадолго.

Торопить деда я не стал и налил себе еще крепенькой. В голове приятно плыло, пока чистая энергия растекалась по телу, успокаивая нервы и расслабляя плечи.

— Неспроста это, — глубокомысленно протрещало вокруг.

— Наверное. — Об этом я особо не размышлял, у меня с ним и других забот хватало.

— Так что? — вывел меня Зон из размышлений. — Ящерица кичится знаниями?

Удивление немного развеяло туман перед глазами и новая порция «Клюквенной» замерла у самых губ.

— Как ты догадался?!

— Знамо, дракон, — понимающе выдал старик. — Думают, что знают все на свете. Не обращай внимания и скоро ему надоест.

— Да… вот только, — для храбрости я опрокинул стопку в себя, — я ошибся на уроке. — В голове отчаянно путались мысли. — Дважды.

— Хм-м-м, — промычал друид. — Нехорошо.

Замечание ранило больнее издевательской бравады рептилии. Так стыдно мне не было никогда. Я приложился прямо к горлышку.

— Забылся? — тихо прошелестело над головой.

— Нет. Перенервничал и сам не заметил, как оговорился.

— Велика беда.

— Он сказал, что пойдет к директору и я буду жить на помойке. — Язык слушался плохо, мысли еще хуже.

— Ну-ну. Это он так, припугнуть тебя решил.

— За… — оглушительный ик вырвался помимо воли, — …чем?

— Кто его знает. Скучно ему, наверное.

Довод показался бы мне неубедительным, будь я в более вменяемом состоянии. А так я согласно кивнул.

— А вдруг нажалуется? — Глаза закрывались сами собой.

— Не нажалуется. Спи, росточек, спи…

Сон сморил меня в теплых объятьях чистой энергии.

— Не нажалуешься ведь, дракон?

— С чего взял? — донеслось с противоположного края поляны. Шайс вальяжно расположился на массивной ветке, где-то в глубине, не соблаговолив показаться.

— Не позорься наветом, вечный.

— Стану я слушать, старый пень.

— Отец твой слушал, и ты прислушайся. И эльфа моего не обижай. Один он остался.

— Извини, не припас платок.

— А зря, — разнесся шелест, встрепенувший каждую травинку, каждый листок. Волосы дракона зашевелились, сила друида расползлась вокруг, покрывая все живое. — Никогда не знаешь, что пригодится.