Сергей Барк - Серый [СИ]

— Надо же как-то воспитывать диковатых щенков.

— Мудак, — рыкнул я, заставив альфу усмехнуться ещё шире.

— Вот об этом я и говорю. Тебе никто не разрешал покидать лагерь и бегать где попало. Ты подумал, что было бы, если бы ты привёл хвост?

Должно быть, Зереб сказал ему о том, что я уходил, и Цорм получил ещё один повод докопаться до меня, помимо свинарника, который я теперь не мог убрать из принципа.

— Расстегни, — объясняться я не собирался.

Если у меня хватило ума вытащить Дитера из тюрьмы, а Цорму всё ещё не доставало мозгов оценить степень сложности решённой мной задачи, что я мог ему сказать? Он видел перед собой омегу и только.

Что ему объяснять? Что лица моего никто не видел из-за капюшона. Камеры на своём пути я отключил заранее, внеся системную ошибку. Кредитки оформлены на мёртвые души…

— Ещё чего, — фыркнул он. — Посиди и подумай над своим поведением. Вот тебе горшок, малыш, — с этими словами Цорм пнул ко мне пустую бутылку из-под виски.

Та покатилась и ударилась о мои ноги.

— Завтра зайду с утреца и послушаю, что ты там надумал. Мусор сам себя не уберёт, — с этими словами он развернулся и пошёл к лестнице.

Я тяжело вздохнул, достав припрятанный десерт. Другой рукой подобрал цепь и посмотрел замок. Простой портативный электромагнитный. Четыре способа раскрытия. Первый — ключ, которого у меня не было. Второй — тупая сила; увы, таковая тоже отсутствовала. Третий — лезвие, достаточно тонкое, чтобы загнать в третье деление слева; это уязвимое место самоделки, запчастями для которой служили наручники тиратов. Четвёртый — магнитное поле.

Я потянулся за компом. Кое-какие детали машины мне точно помогут…

Свет едва всадил зубы в ночной сумрак, когда будильник на часах заставил открыть глаза. Я встал, снял обувь, подобрал цепь, заблаговременно обмотанную изолентой — её я нашел ночью в машине Зереба, стоило всем лечь. Теперь она не гремела.

Железная лестница и бетонный пол скрадывали звук шагов. Я неслышно ступал вдоль беспорядочно разбросанных матрасов, на которых дрыхли праздновавшие вчера бандиты. Перегар стоял отвратительный, а ещё грязные носки… Не удивительно, что на первом этаже образовалась такая помойка.

Я насчитал одиннадцать тел. Цорм спал в глубине у широкого дверного проёма. Я неслышно опустился на пол рядом с альфой. Очень медленно размотал цепь, намотанную на руку. Пристегнул один конец к торчавшей рядом железке. Та намертво сидела в стене петлёй, преимущество старых промышленных зданий трудно было не оценить. С кольцом наручников оказалось сложнее.

Щиколотка альфы, спавшего в ботинках, была слишком толстой. Я застегнул кольцо на запястье — повезло, что хватило длины. Вытащил у Цорма ключ. Достал из кармана бутылку из-под виски и поставил перед мордой альфы, не забыв помочиться в неё накануне. Цорм даже не всхрапнул.

Я поднялся, сверху оглядев проделанную работу. Улыбка растянулась на лице. Я не мог дождаться, пока тот проснётся.

Уже собираясь отчаливать, пока не спалили, я случайно бросил взгляд в проём, у которого дрых альфа. В смежной комнате, по диагонали, метрах в пяти лежал Дитер, занимая огромный матрас. Он не спал. Распластавшись на животе, он не выглядел сонным. Он давно наблюдал за мной.

Улыбка сползла. Я напрягся.

Дитер смотрел не мигая целую вечность. Он не шевелился, сохраняя всё то же нечитаемое выражение на лице. Затем моргнул. Одним глазом… Подмигнул мне!

Смешавшись, я разорвал взгляд, потупился и тихо пошёл прочь. Вернувшись на свою лежанку, я не мог поверить, что мне это спустили с рук! Но, кажется, так оно и было.

«Что, блять, за хуйня!!!» — раздалось где-то подо мной часом спустя.

«Ох, старик, — мстительно подумал я, довольно закидывая рабочую правую руку за голову, — ты плохо представляешь, с кем связался».

Проснувшись и обнаружив себя пристёгнутым, Цорм вызверился. Никто не смог ему быстро помочь — ни у кого не оказалось магнитного ключа под рукой. Он продолжал вопить, костеря и поливая меня на все лады, требуя, чтобы я притащил свой тощий зад немедленно, и тогда он бы мог содрать с меня шкуру. Я же и не думал двигаться, пока за мной не явился Брем. Только тогда я поднялся и спустился вниз.

Все наблюдали за нашей перепалкой, состоявшей из массы взаимных претензий. Цорм пенял мне тем, что я бесполезный бездельник, я отвечал, что он вообще чуть не утопил меня, но кто помнит зло? Игры с наручниками он начал первым, я просто ответил тем же.

— Ты заварил эту кашу, проявив неуважение к товарищу.

От моих слов у Цорма буквально отвисла челюсть. Он заткнулся ненадолго, гневно вытаращась. Слова об уважении, тем более в устах омеги, тем более в моих, вызвали у Цорма приступ бессильной ярости.

— Когда я до тебя доберусь, — прошипел он, плюясь слюной, и снова дёрнул пристёгнутую руку, — сверну шею и выпотрошу.

— Тогда тебе придётся отвечать перед Дитером, — произнёс я, сохраняя хладнокровие.

Здоровую руку я положил поверх повреждённой, застыв в полурасслабленной позе, словно был уверен в своих словах и ничуть не впечатлился угрозами Цорма. На самом деле нервы натянуло как струны, одно неверное движение — и они грозили лопнуть, показывая всем, какой я трус и ничтожество.

На Дитера, наблюдавшего сцену заодно с остальными, я не смотрел. Бросая дерзкий ответ Цорму, я имел в виду неписаный закон: нельзя прикончить члена собственной банды, если тот не замыслил предательство против своих. Наказывал провинившегося главарь, или другие, с его исключительного позволения. Расплата за нарушение закона — смерть.

Все уставились на Дитера, кроме меня, всё ещё не находившего смелости сделать это. Однако Цорм был не робкого десятка и терпением не отличался.

— И ты спустишь ему это с рук?

— Червяк прав, — ответил Дитер после долгой паузы. — Мы не убиваем своих.

Сердце моё ударилось в груди с облегчением — похоже, законы всё ещё существовали.

— Своих?! — взбеленился Цорм. — Да кто он вообще такой? Крыса с улицы! На разборки не ходит, порядка навести не может. Зачем нам кормить лишний рот? Да ещё и об уважении рассказывает. Ты же слышал вчера Зереба, — говорил альфа и голос его клокотал возмущением. — Он шлялся не пойми где и мог навести на наше убежище. Кто его знает, может, он вообще сливал инфу тиратам, и скоро те явятся по наши души.

— Я ходил пожрать, — я не стал дослушивать — объясниться, похоже, придётся, но не перед Цормом.

Собрав всю решимость, я посмотрел на Дитера и заговорил:

— Я ел в последний раз в ночь твоего освобождения. И вчера подыхал с голоду. Еды тут никакой, и я сам раздобыл съестное, — развернулся и продолжил говорить уже с Цормом: — И да, я не собираюсь на разборки. Даже когда рука заживёт. И в уборщики я не записывался. Кто насрал, тот путь и чистит.