Сергей Барк - Поймай судьбу за хвост! [СИ]

Сделанного не воротишь, и я не был склонен к излишней рефлексии. Признать, что учиться еще придется долго, было сложно, но так же необходимо, как и оградить Тага от этой беды, внимательно рассматривающей меня голубыми глазами, стоило мне сесть напротив.

— Спасибо, — вежливо поблагодарила гостья за кофе и поджала губу, не собираясь продолжать разговор и отдавая мне инициативу.

То ли она была задета моим невниманием к ее словам, то ли не знала, какой ход сделать следующим, и надеялась, что своими действиями я помогу ей принять верное решение.

Я тоже надеялся на последнее.

— Алиша, давайте поговорим начистоту, — уверенно и спокойно начал я, глядя на перси с высоты разницы в иерархии наших пород. — Чего именно вы хотите от вашего… воссоединения с Тагиром?

Перси сглотнула и выпрямилась, стараясь выглядеть спокойно.

— Конечно, мне бы хотелось наверстать упущенное время. Понимаю, это невозможно, и все же верю и надеюсь, что для нас с Тагом еще не все потеряно.

— Вы состоите в клане? У вас есть семья?

— Нет, — более напряженно ответила она и отвела взгляд.

Когти едва заметно выступили из подушечек, она вдруг резко подняла лицо и стала объяснять, так, словно я обвинял ее в чем-то, и она, на правах жертвы, была вынуждена защищаться:

— Мой клан отказался от меня, когда на свет появился Тагир. Меня вынудили отказаться от ребенка. Ракеш, вы прекрасно понимаете, в каком мире мы живем, и на свете найдется мало котов, способных разглядеть в сфинксах такой же дар Божественной, как и любой другой. Но сфинкс, тем более явленный на свет представителем другой породы… это подобно клейму.

Алиша изо всех сил объясняла, что она стала «отверженной», никак не желая произносить пр о клятое слово вслух.

— …эта участь не обошла и меня. У меня есть муж, тоже перси, и котенок, немногим младше Тагира.

— А муж?

Алиша прекрасно поняла мой вопрос — я хотел знать, является ли он таким же отщепенцем, как и она сама. Я ждал ответа.

— Мой муж тоже был незаслуженно изгнан, — выдавила она.

Шерсть на рыжеватой холке чуть поднялась — кошка сердилась.

Это было очевидно. Как правило, с отверженными никто не желал иметь дел. Пусть они не нарушали государственных законов, а лишь иерархические, за которые не принято было подвергать уголовной ответственности, но таких общество судило не менее строго, и многие двери закрывались перед ними. Никто бы не позволил коту из приличной семьи связаться с отверженной, за исключением случая, когда он и сам являлся таковым.

Даже мой брак с Тагиром не выглядел настолько предосудительным, как если бы я открыл свой дом для изгнанника. Пусть Тагир и происходил из Дома Милосердия, но, помимо собственной никчемности, сироты не являлись социально ущербными, скорее, в глазах общества, они представлялись жалкими и ненужными, не более того.

Значит, новая семья Алиши была попросту вне иерархии, занимая самое дно, и приобретение такого родственника как Тагир являлось надеждой на новый клан, что изменило бы в жизни этих котов многое, вот только…

— Мне очень жаль, Алиша, вас и вашу семью, но я уверен, вы понимаете, что у Тагира появилась новая жизнь. У него есть я.

— Если вы думаете, что я каким бы то ни было образом желаю вмешиваться в вашу с сыном жизнь, то будьте спокойны. Я признаю ваше право Старшего и законного мужа мальчика. Все, чего я хочу, это восстановить общение с сыном и наладить контакт. Судьба столького нас лишила, что я буду бороться до конца за то, чтобы вернуть все, что нам положено по праву.

— И что же это?

— Любовь, семейный очаг, забота и крепкое плечо, — пламенно откликнулась кошка.

Слова Алишы, пытавшейся играть на правах матери, не могли не раздражать. Она признавала во мне Старшего и мужа сына, как будто бы у нее был иной выбор.

У нее — отверженной, против бенгала, высшего, главы клана, пусть и недавно основанного, не было ни единого шанса. В глазах закона и социума между нами была пропасть… и все же она говорила о правах.

Я был скорее готов поверить, что она действительно собирается бороться за то, что у нее отняли. Лишившись хорошей жизни и получая право вновь ее обрести — а это бы было возможно, войди она в мой клан вслед за Тагиром, она должна быть готова идти до конца и остановить ее будет не просто.

Красивые фразы о семейном очаге и заботе выглядели не более убедительными, чем жалкие остатки осенних листьев, иногда виднеющиеся из-под проталин промозглой городской зимы, топившей улицы в грязи и рыхлом снеге.

— Думаю, будет честно, если Тагир сам решит, нуждается ли он в этом.

— Что вы имеете в виду? — интонации кошки неприятно изменились, плечи напряглись.

— Я говорю о том, что он вырос один и вошел в новый клан, поэтому сам определится, нужна ли ему оставившая его мать…

— Я же объяснила, что не в моих силах было воспротивиться воле родителей.

— И все эти пятнадцать лет они не позволяли вам подойти к приюту?

— На что вы намекаете? Вы считаете, что зная о том, где находится Тагир, я бы не попыталась с ним связаться? — вопросом на вопрос шипела кошка.

— Дом Милосердия был обязан посылать вам уведомления о самочувствии котенка один раз в год. Насколько я знаю, Таг никогда не менял приют. Письма не доходили?

Тело напряглось. Жуткое раздражение на малознакомую кошку требовало, чтобы я немедленно выставил ее за дверь, но не все между нами было сказано.

Алиша неприятно усмехнулась и сложила лапы на груди.

— И какое бы будущее я смогла ему дать, будучи отверженной? — ощетинилась она в притворном спокойствии. Уши чуть пригнулись выдавая агрессию. — Да, я знала, где он. Но кем бы он стал, останься он рядом? Таким же отверженным? Я желала сыну лучшей жизни.

Тактика, похоже, изменилась.

— И потому родили второго котенка и оставили при себе?

— Ракеш, — хрипло выдавила она, сверля меня холодным, словно лед, взглядом сквозь тонкие щели глаз. — Боюсь, я плохо вас понимаю. Вы запрещаете мне общаться с сыном?

— Да, — прямолинейность ответа немало удивила кошку. Уши опали, она задышала быстрее. — Вы не станете с ним общаться, если на то не будет его воли. Я предлагаю оставить вам свой номер комма и адрес. Думаю, этого будет вполне достаточно.

— У вас нет сердца.

— Вероятно, — я наклонился через стол, опираясь локтями и не отводя взгляд. — Как и у вас. Ваши намерения очевидны, и если вы решите меня ослушаться, поверьте, церемониться я не стану и обращусь в суд за запретом. Взвесьте ваши шансы, Алиша, и примите верное решение.

— То есть, я должна позволить вам науськивать сына против меня? Вы собираетесь облить меня грязью и вычеркнуть из жизни моего мальчика? — кипятилась она, больше не желая сдерживаться.