Сергей Барк - Поймай судьбу за хвост! [СИ]

Ох, я должен был честно признаться хотя бы самому себе, что мне было ужасно страшно. Ту ночь мне вряд ли удастся забыть… Но только вот сейчас я так хотел приласкать своего кота, что, крепко зажмурившись, снова лизнул его и, вдобавок, потёрся хвостиком о его плечо.

— Ты уверен? — напряженно спросил он, совершенно правильно расценивая приглашение. Я снова кивнул, не в силах отвести взгляд.

Ракеш, не говоря ни слова, привлёк меня к своим губам и стал вылизывать.

Каждая моя складочка, ушки, мордочка и шея испытали на себе прикосновения шершавого языка. Лапы гладили моё тело, и вот Ракеш уже стаскивает с меня майку. Минутой позже тихонько скрипнула молния на шортах.

Хвост нервно дёргался, но муж никуда не торопился, и вот я уже сам выкручиваюсь в его объятиях, стремясь потереться изогнутым хвостиком о его промежность.

Старший рыкнул. Совсем не страшно. Он будто показывал, как действуют на него мои прикосновения. И мне это было приятно. Я завалился на коленки, словно случайно, и вильнул попой.

Было стыдно и одновременно жутко волнительно, играть вот так со Старшим.

Он не спеша закусил мне холку, сдавливая кожу, но не прокусывая, и, придержав основание хвоста, потёрся там, внизу. Затем, накалив мои нервы до предела, вдруг разомкнул зубы у основания шеи, отпустил, но не позволил шевелиться, оставляя лапу на моей пояснице.

— Ой! — вырвалось у меня, когда я почувствовал шершавую горячую полоску языка, вылизывающую мою звёздочку.

Я вздрогнул, когда Старший проник в меня. Под кожей трещало электричество, и когда он снова закусил кожу, мой хвост уже сводило от судороги.

Ракеш упёрся своим естеством и толкнулся. Пупырчатое достоинство резануло болью, но лишь в первую секунду. Старший застыл, давая мне привыкнуть. А я всё слушал, как сильно колотилось любимое сердце, чувствовал, как будоражаще щекочет родное дыханье.

Я двинулся назад, вырвав у кота предостерегающий хрип.

А затем Ракеш стал проникать в меня все глубже, придавливая к полу всё сильнее. Он выходил почти полностью, а затем снова вколачивался во всю длину.

Меня выгибало дугой. В промежности жутко тянуло. Мне казалось, я никогда раньше не испытывал такого странного удовольствия. Ещё немного, и я мог не выдержать этой восхитительно давящей волны.

Ракеш отчаянно зашипел, вбиваясь в меня до одури и всё же прокусывая, хоть и слегка, шкурку на затылке. Кончил, его член окаменел на секунду, выплёскивая из раздувшегося канала горячее семя. И через несколько мгновений вышел, причинив лёгкую боль и заставляя думать, что всё закончилось — но вдруг муж перевернул меня на спину и вобрал мой отросток в рот.

От вида берущего у меня Старшего и невозможности происходящего я разрядился в тот же миг, чувствуя, будто меня огрело обухом по голове. В глазах вспыхнуло, и я бессильно обмяк, все ещё ощущая мягкие прикосновения ласкового языка в паху.

Тагир.

Утро было волшебным. Ракеш мурчал что-то нежное мне на ухо, гладил голый живот, вылизывая мордочку и позволяя выпускать когти из подушечек. Делать это в отношении постороннего кота, означало крайнюю степень агрессии, а с близким… с близким это говорило о сказочном удовольствии.

Удовольствии настолько сильном, что сводило каждую мышцу, и от того когти сами выступали наружу.

Конечно, я краснел, когда он сверкал на меня сумасшедшими глазами, а его лапа под одеялом опускалась гораздо ниже пояса. Он шептал мне о том, какой я горячий, и продолжал тискать в объятьях. Тискать до умопомрачения.

Ракеш был хуже валерьяны. У меня кружилась голова и хотелось… хотелось… ну, в общем, всего.

Увы, забыть о том, что солнце давно встало и нас ждёт новый день мне не позволили, впрочем, пообещав приятный вечер, если я буду хорошим мальчиком и сам немедленно выберусь из кровати. Немедленно не получилось, и потому исполнить задуманное пришлось Ракешу. Где он отыскал силы, не знаю.

День поплыл как в тумане, стоило упасть на скамью в аудитории, извинившись за опоздание. О чём вдохновенно вещал профессор, я не понимал, и мне бы, наверное, было очень стыдно, но… но на ум неожиданно пришло воспоминание о том, чего я стыдился вчера вечером, и последние мысли об учёбе ускользнули из головы, воспользовавшись моими огромными ушами.

Так продолжалось до четвертой пары.

В кармане вдруг завибрировал комм, и я, надеясь, что это Старший, поспешил заглянуть в сообщение. Лёгкое разочарование при виде имени Веры ещё не успело оформиться, как я открыл послание и пробежал глазами содержимое.

Сердце на миг остановилось.

Сразу после пары, которую просидел истуканом, я отправился в деканат, чтобы отпроситься. Сказал, что мне плохо, и, судя по взглядам, скользнувшим по моему лицу, мне сразу поверили и направили в медпункт. Туда я не пошёл, поспешив в больницу Святого Анука.

Именно там сейчас находилась Вера.

Отыскав этаж и палату, я, страшась, заглянул внутрь. Кошечка лежала на просторной кровати в окружении жужжащих приборов. Её худенькая лапка, подвешенная на небольшой высоте, была чуть согнута в локте. Голова обмотана бинтами.

«Божественная!»

Я вошёл. На полусогнутых лапах подкрался поближе, чувствуя, как в глазах начинает скапливаться влага. Слишком громко шмыгнул носом и разбудил Веру.

— Привет, — прохрипела она сорванным голосом и тут же закашлялась.

Я поспешил подхватить стакан с тумбочки и сунуть трубочку сквозь сухие потрескавшиеся губы. Вера сделала пару глотков и часто заморгала.

— Ты как?

— Нормально. Врачи говорят, полежу три недельки и домой. Рука, правда, будет заживать дольше, но жить буду.

— Что с тобой приключилось?

Вера, сжала зубы, и отвела взгляд в сторону. На грани слышимости произнесла:

— Это Грас.

Я ожидал услышать что угодно. Думал, её сбила машина, или она поскользнулась, упала с лестницы, но я никак не ожидал услышать это, уже полузабытое имя.

Вера не спешила объясниться — не знаю, давала ли она время мне или ей самой не хотелось об этом говорить.

— Как? — только и смог спросить я.

— Он подстерёг меня вечером, когда я возвращалась с работы. По пятницам я обычно беру сверхурочные и так совпало… или нет, что Грас поймал меня у парковки. Я трёх шагов не дошла до машины, — она сглотнула, продолжив: — Там глухое место, с одной стороны парк, с другой парковка… — подруга перевела дыхание. — В общем, поймал.

Спрашивать о том, что случилось дальше, было страшно, и потому я молчал, уставившись на загипсованную конечность. Тихое пиканье было единственным звуком, нарушавшим повисшую тишину.

— Он сказал, что ты следующий, Таги.

Кровь застыла в моих жилах и я уставился на Веру, так словно не совсем её расслышал.