Валентина Савенко - Проклятие на удачу

— Опять за свое?

Кайден равнодушно пожал плечами, прислонился спиной к стволу и прикрыл глаза, погружаясь в состояние полусна, что уже много лет заменяло ему полноценный отдых.

— А знаешь, что интересно, Кай? — пробурчал Эмрис, для которого любой, кто рядом, уже собеседник. — Ты же меня с первой встречи как родного шпыняешь. Но вот что странно… Почему, во имя темных туманов, у меня ни разу не возникло желания тебе отомстить? Теряю квалификацию. Скоро из приличного смертоносного проклятия превращусь в хомячка!

Кай в полудреме насмешливо фыркнул.

— О, да у тебя чувство юмора проснулось? Надо же! — тут же прокомментировал Эмрис. — Оживаешь?

Кай тихо хмыкнул. Возможно. Но, точнее сказать, охотник не оживал, а вспоминал то, что забыл, считая ненужным. И речь шла отнюдь не о его памяти. Он заново привыкал быть не один. Это было странно, ощущать кого-то рядом, но ему нравилось. Хотя охотник отлично помнил, что Летта и Эмрис — его работа. Необычная работа, которая все больше прорастала в душу.

Меня разбудил нежный цветочный аромат. Видимо, младшие решили извиниться. Девочки часто после «помощи по дому» устраивали приятные сюрпризы всем, кто разбирался с последствиями их хулиганства. То малины принесут, то ароматные мятные веточки на тумбочке оставят, то букетик цветов. Открыв глаза, я сонно потянулась и с улыбкой посмотрела на крупную белую фиалку. И где такую большую нашли? Взяв цветок, с удивлением заметила на стебельке едва заметные руны. Очень знакомые белые с зеленью руны, которые точно не могли принадлежать девочкам!

Я озадаченно нахмурилась. Кайден подарил мне цветок? Приятно, безусловно, но совершенно непонятно. Он держался холодно, отстраненно, и вдруг… фиалка? Хотя, если вспомнить, как Кай вел себя с родителями, возможно, зря удивляюсь. И ищу скрытый смысл тоже напрасно — охотник просто захотел подбодрить, заметив, что я дергаюсь перед отъездом.

— Повезло мне, что Кайдену приспичило порадовать тебя садовой флорой! — донеслось с люстры, золотистый попугай посмотрел на меня желтым глазом.

По пятнам опознала Эмриса и тут же ухватилась за его слова:

— Почему повезло?

— Потому что теперь я знаю, что тебе нравятся фиалки! — чирикнул Эмрис, спланировал на подоконник и клювом открыл створку. — Собирайся, соня, Кай уже корни пустил у ваших ворот!

И упорхнул в окно.

А мне говорил, что не может летать. Пеший орел, ага. И вообще, получается, Эмрису не обязательно сидеть в моем кармане как пришитому? Но проклятие не соизволило об этом сказать. Интересно, о чем еще оно не говорит?

Спрятав фиалку в пенал, я положила его в сумочку к женским мелочам.

За окном царила летняя ночь, теплая и ласковая, как котенок. И оттого на душе было грустно. Я верила, что все будет хорошо. Но вера в лучшее, доброе и светлое не мешала понимать, что этого хорошего может и не найтись для одного невезучего лепрекона. Слишком много на меня навесила судьба: проклятие, печать, еще одно проклятие, темный колдун и химеры.

Из дома выбиралась, точно шпион: осторожно, на цыпочках, стараясь случайно не задеть мебель дорожной сумкой с вещами. О том, что уеду рано, я предупредила домашних еще вчера. Но все равно опасалась — вдруг кто-нибудь решит проводить? Не сдержусь же, выдам себя слишком сильными объятиями или громким шмыганьем, на внезапную простуду не спишешь, поймут.

У ворот меня действительно ждал Кайден. Он не стал переодеваться в охотника. Оно и правильно: девушка со спутником и котом привлекает меньше внимания, чем девушка под конвоем. Что касается билетов, в столь ранний час у касс никого не будет: проезд на первый рейс обычно оплачивают заранее. Я бы тоже оплатила, но не успела сбегать на станцию.

— Какая ночь!

Я вздрогнула от неожиданности, сердито покосилась на попугая, устроившегося на моем плече. Кайден забрал у меня баул с вещами, вопросительно кивнул на сумочку. Я отрицательно покачала головой. Эмрис прошелся коготками, тонкая ткань блузы покрылась зацепками. Форменное вредительство! Я столкнула обнаглевшее проклятие, Эмрис возмущенно чирикнул, стал меньше и, отлетев на пару шагов, опустился на ветку дерева.

— Ну и как далеко ты можешь от меня отлетать? — насмешливо уточнила я. — Когда ты собирался сказать, что мне необязательно таскать тебя в кармане? И летать ты, помнится, «не умеешь».

— Не умел. А теперь вот научился.

Чудеса! Правда, я в них не шибко верю. Насколько это возможно, когда ты приносящий удачу лепрекон.

— Отлететь могу шагов на десять, не дальше, — продолжал Эмрис, — а зачем мне тебе все это говорить? Сидеть в кармане удобнее! — нагло закончил он.

Вот бессовестный! Впрочем… Совесть и проклятие? Кажется, я слишком очеловечила Эмриса.

— Для общего развития, — буркнула я.

Попугай снялся с места и отпорхнул на указанные десять шагов. Вот артист!

Кайден следил за нами с интересом. Конечно, постороннему могло показаться, что охотник как взирал с каменным лицом, так и взирает, но я начала приноравливаться и улавливать редкие проявления его эмоций. А так как специалист по темной ворожбе у нас только он, то я не могла не спросить:

— Кай, а как часто проклятия оживают?

— Проклятия не оживают, — весьма содержательно ответил охотник.

— А как же Эмрис?

Кайден пожал плечами. Он точно что-то знал, но не считал нужным пояснять. Ладно, не хочет говорить сейчас, спросим потом.

Нога подвернулась, Кай поймал меня за локоть — да кому же там в пять утра не везет-то?!

Я с благодарностью улыбнулась. Охотник в ответ подал руку, предлагая опереться. Как и вчера, я нащупала под рубашкой наруч. Правда, сегодня моя ладонь на предплечье Кая не вызвала у него ровным счетом никакой реакции. Привык, наверное. А вот я никак не могла привыкнуть к его отстраненности и неразговорчивости. Обычно молчаливость охотника компенсировал Эмрис, но сегодня он летел впереди. И, судя по довольно вздернутому хохолку на затылке, не соврал, что летать научился недавно, и сейчас вовсю наслаждался ощущением полета.

Шагать в гробовой тишине было непривычно, и я решила поблагодарить Кая за фиалку.

— Спасибо за цветок!

Кайден искоса посмотрел на меня, слегка дернул плечами, словно собираясь пожать, но передумал.

— Я рад, что тебе понравилось, — произнес он таким ровным тоном, что появилось ощущение, будто я из него это клещами вытянула.

— По тебе не скажешь.

Губы фейри дрогнули в едва заметной улыбке. Как там говорил Эмрис? Чувства атрофировались? Так почему мне кажется, что они не отмерли, как старая ветка, а уснули до поры до времени, как дерево на зиму?

На станции я снова убедилась в своем невезении. Полчаса объясняла кассиру в окне, что нужен билет без пересадок до Мостина — города альвов, в сторону которого наш путеводный огонек качался чаще, чем к остальным двум, — и все равно получила не то. Вместо прямого рейса — две смены колесниц и одна пересадка на растительную карету альвов. Вместо номера в недорогой гостинице для путешественников — каморку в ночлежке при станции.