Arno - Тяжёлая вода [СИ]

Человек, которого их отправил искать Лонзо. Искать в буквальном смысле где угодно и сколько угодно. Слова Лонзо никогда не отличались наличием скрытого смысла. И если он говорил «найти» — это означало найти. Найти во что бы то ни стало. Без него не возвращаться. Искать столько, сколько нужно. Год, десять лет, хоть всю жизнь. Но не сметь являться на глаза Лонзо с пустыми руками.

Поиски были безнадежными с самого начала. Фирак много думал об этом, хоть и не говорил подельникам. Подельники думали то же самое, но говорить об этом также не спешили. Все понимали — Лонзо дал им возможность еще немного пожить и искупить вину. Перспектив у них было ноль и чуть-чуть сверху. Единственная зацепка в поисках — название корабля, на который Клешня с приятелями погрузил этого Марно. Да вот только корабль пропал. В порт Муйянки, как было записано в портовой книге Граты, он не прибыл, как и ни в один другой порт, где побывали Фирак с приятелями. Потерпел крушение и ушел ко дну вместе со всеми, кто был на борту? Затерялся в море, а народ на нем сгинул от голода? Захвачен и разграблен пиратами или сангритами? Все, что угодно, могло произойти в океане, и уж тем более в Море Цепей.

По всему получалось, что найти этого фраера совершенно невозможно.

Но, по какой-то причине, он сидит сейчас прямо передо мной, — подвел итог Фирак.

Воистину, подумал он, мессера Удача, могущество твое велико.

А ведь я с этим типом сидел прямо лицом к лицу, там, в таверне. И не понял, что это именно тот, кто нам нужен. Да и как понять? Я ж его в морду не знаю. Это Клешня его угадать может, потому как харю его запомнил, пока волочил его на пристань. А меня и Туктука там не было.

Повезло, чертовски повезло, что Клешня его сегодня узнал. Да и вообще — фартит нам лошадино! Так ведь и спали бы в соседних комнатах, а потом разошлись навеки, если бы не попался он так удачно Клешне, да еще и в самый неожиданный момент. Теперь дело за малым, разломать фраера нам как раз плюнуть.

— Ты мне соврал, дружбан, — сказал Фирак с недоброй ухмылкой.

— Ы-ы-ы! — отозвался фраер. Говорить ему мешал вставленная в пасть пакля.

Глядя на него, Фирак начинал думать, что узнать такого типа можно и по словесному портрету: Клешня все описал довольно точно. Белобрысый, волосы ершом, глаза, мутноватые, бешеные, постоянно навыкате, как у психованного. Сама морда — недобрая, даже дурная. От злости аж весь покраснел, и жилы на шее натянулись.

— Да, ты соврал мне, — повторил Фирак. — Я ж тебя по хорошему спросил, не знаешь ли Джага Марно. А ты мне сказал, мол не знаешь… Это как же так? Ты что, не знаешь самого себя? А?

— Ы-ы! Ы-ы-ы!

— Хотя… — Фирак изобразил на секунду задумчивость, а потом с очень недобрым оскалом поглядел пленнику в лицо.

— Может ты и не врал. Вот я, к примеру, тоже себя до конца не знаю. Взгляни на меня, фраер. Я ведь вполне нормальный человек. Вежливый, рассудительный. Разумный.

Фирак глянул на Туктука, стоявшего рядом, тот согласно кивнул.

— Еще какой разумный, — подтвердил он, глядя на пленника.

— Да, я разумный человек, — согласился Фирак, тоже глядя в глаза пленному.

— Ы-ы!

— Но вот если что-то идет не так, как я хочу. Если что-то мне не нравится, что-то раздражает меня. Если что-то выводит меня из себя… То я становлюсь совсем не вежливым. Не очень рассудительным. И, откровенно говоря, далеко не разумным.

Он поглядел на пленника. Тот не выглядел впечатленным речью.

Фирак вздохнул, изображая грусть.

— Похоже, наш парень не вполне понимает, куда он попал. Я не вижу в нем настроя на сотрудничество.

Он взглянул на Туктука, тот понял без лишних слов.

— Щас я ему настроя добавлю…

В своем деле Туктук был подлинным мэтром, а мастерство его явно просилось в разряд высоких искусств. Это же надо так — ударить четыре раза, чтобы при этом пленник не свалился на пол вместе с табуреткой.

Туктук сначала двинул фраеру с правой, и он вместе со стулом накренился влево, но сию же секунду ему в скулу врезался левый кулак Туктука, резко отклонив его вправо. Правый кулак, ударивший точно в ухо, отбросил пленника снова налево, а четвертый удар уравновесил табуретку. Она несколько мгновений несильно пошаталась на месте и успокоилась. Все прошло быстро и болезненно — для того, кого били.

На гнусной морде пленника проявлялись синяки, на правой щеке осталась большая ссадина, которая начинала набухать кровавыми каплями.

Удовлетворенный своей работой, Туктук встал позади пленника и вытащил кляп у него изо рта.

Из раскрытой пасти у него густо закапала на пол кровь. Зубы были все красные.

Хорошее начало, решил Фирак.

— Итак, приятель. Скажи мне, ты знаешь что-нибудь об этой штуке?

Фирак развернул перед ним бумагу — ту самую, что щегол из заморской компании оставил Лонзо.

Тот поднял в нее мутные глаза.

— У-у, — пленник отрицательно покачал головой.

Фирак сложил бумагу обратно.

— Когда ты будешь врать, мой друг будет тебя бить. А сейчас ты врешь.

Туктук смотрел на Фирака, ожидая кивка. И когда дождался, немедленно приступил к делу. Четыре профессиональных, красивых удара. На этот раз — по ребрам.

При каждом ударе фраер смешно кудахтал и издавал другие интересные звуки — это так кулаки Туктука выбивали из его груди воздух.

— Итак, начнем сначала, — сказал Фирак.

Туктук поднял за волосы повисшую голову пленника.

— Посмотри на эту бумагу. Расскажи мне, что ты знаешь об этой штуковине?

— У-у.

Туктук снова принялся за дело. Фирак свернул бумагу и вздохнул, на этот раз искренне.

По всей видимости, решил он, придется приложить больше усилий.

— Клешня, приятель, — позвал он. — Сходи, поставь кочергу в огонь…

Пирату в жизни везет много, но недолго.

И мой срок, похоже, уже подошел.

Пытаясь понять, почему он сидит тут, и как так вышло, Джаг чувствовал растерянность. Нет, безусловно, когда переходишь дорогу влиятельным и опасным людям, следует ожидать последствий. Но Джаг и думать забыл о том, что произошло в Авантии. Он-то полагал, что полностью расплатился с Лонзо тем, что его кинули в трюм к черным рабам, где он и путешествовал без надежды на спасение до тех пор, пока удача мертвеца не дала о себе знать. Но это должно было быть достойной расплатой за деяния. Оказаться в трюме, полном черномазых — это же верная смерть, а то и хуже.

Однако, Лонзо этого показалось мало, и он, собственными руками похоронив меня, решил достать меня из под земли. И зачем?..

У Джага было не слишком много времени, чтобы как следует задуматься об этом. Слишком уж часто его лупил кулаками этот здоровый громила.

Поэтому, не мудрствуя, Джаг решил, что просто ничего им не скажет.

Еще не настал тот день, когда Джаг Марно начнет певчей птицей заливаться перед какими-то обосранными бандитами.