Arno - Тяжёлая вода [СИ]

Они ее ломают. Ради бога, разве это так трудно — дать мне просто спокойно подохнуть? Разве так трудно?

От холода Джаг сжался на койке, подтянув коленки к груди. Он уже не мог даже сказать что-то им. Жар быстро усиливался, отбирая у него последние силы.

Он мог лишь слушать. Он слышал, как после серии ударов дверь вдруг поддается и отлетевший засов громко лязгает по полу, а следом за ним — грохот сапог по доскам. Он видел размазанные черные силуэты.

Негры. Моя команда. Настырные сукины дети.

Джаг хотел было снова рявкнуть на них, погнать прочь. Но прекрасно чувствовал, что у нет больше ни сил, ни храбрости поддерживать эту браваду. За прожитые годы он повидал смертей и из них хорошо уяснил одну странную закономерность: более всего перед самой смертью хочется жить.

— Помогите… — прошептал он, глядя на окружившие его фигуры людей.

Он с трудом различал лица. Перед ним стояла толпа негров, и среди них Джаг видел Дужо Камбалу и Вабу.

— Помогите…

Негры беспокойно пялились на него.

Кто-то что-то сказал, и Джага подняли с койки за руки и за ноги.

— Куда вы меня… несете…

Веки снова тяжелели, а потом вдруг поднимались, открывая размытую черноту ночного неба. Они вынесли его на палубу. Темные силуэты были повсюду. Они окружали Джага плотной стеной. Он не видел лиц, но знал, что вокруг собралась вся его команда.

Из рядов чернокожих спешно появилась невысокая фигура.

— Марна… — прошептал Джаг. — Помоги мне…

Из последних сил Джаг поднял руку и протянул ее к негритянке.

— Помоги…

Марна склонилась перед ним, приподняла его голову. Джаг схватил ее за руку и почувствовал, что силы быстро оставляют его. Он не мог даже сжать пальцы.

В свете ночи он вдруг увидел прямо перед своим лицом лицо Марны. Словно по щелчку затихло все — и море, и ветер, и скрип корабельных снастей. И никто из толпы не издавал ни звука. Смерть?

— Хочешь знать, Джаг, почему так случилось? — проговорила она очень тихо.

Слова мольбы о помощи застыли у Джага в глотке. Холодный толчок в середине груди разошелся по телу пробирающей волной.

— Но…

— Хочешь знать, кто отравил твое питье?

Джаг не мог выдавить ни звука. Как не мог отвести взгляда от лица Марны. А она не отводила взгляд. Ее лицо сделалось вдруг твердым и отблеск холодного огня на мгновение проскользнул в ее блестящих глазах.

Холод сильнее трепыхнулся в груди Джага. Марна подняла руку и положила ему на левое плечо, которое тут же отозвалось грызущей болью.

— Или, быть может, хочешь знать, кто все это время отравлял твою еду, ослаблял тебя, чтобы заражение раны взяло над тобой верх?

Джаг попытался вырваться из хватки Марны, но у него едва получилось пошевелиться. Он в отчаянии оглядел окружавшие его черные силуэты. Но никто из них не проронил ни слова. Все они стояли безмолвно, наблюдая за происходящим.

— Помогите мне, — прошептал Джаг, еле двигая губами.

— Помогите… Я ваш капитан!.. Помогите мне…

Но никто не шелохнулся.

Одна лишь Марна звучала в полной тишине. И она улыбалась.

— Ты Дурак, Джаг Марно. Доверился мне, как последний глупец. Я думала, ты убьешь меня сразу, как только доберешься до сабли… А может, и раньше. Придушишь голыми руками. Я думала, ты почуешь угрозу. Почувствуешь и поймешь… Но я ошибалась. Я всегда ошибаюсь в вас, белых людях. Таковая моя натура. Я думаю, что в вас есть хоть капля истинного ума. Я думаю, что вы еще способны слышать и чувствовать то, что грядет. И всякий раз я оказываюсь не права.

В круг вступила другая фигура. Намного крупнее Марны. Джаг узнал в нем Дужо, своего офицера.

— Камбала… Помоги мне…

Но тот остался неподвижен. Вместо этого он обратился к Марне.

— В этом нет твоей вины, несравненная. Таков твой долг. Но все мы знаем одно. Только тем, кто покрыт благодатью Тавангы, открыт дар слуха и чувства.

Он благоговейно провел ладонью по своей черной коже и поднял руки и лицо к небу, словно вознося молитву.

— Не твоя вина, что ты не понимаешь пустоты белых. Ведь твоей доброй натуре это не дано. Но на это у тебя, несравненная, есть все мы — благодатный народ. Мы истолкуем тебе то, что ты слышишь и понимаешь. Так было всегда, так будет и сегодня.

Выслушав его, Марна чуть повела ладонью, и огромный негр с почтенным поклоном тут же удалился обратно в толпу. Она же неотрывно взирала сверху вниз на Джага.

— Глупый, доверчивый Джаг Марно… — проговорила она с холодной ухмылкой, и глаза ее снова блеснули.

— Ты даже сейчас не ощущаешь то, что тебе уготовано. Ты думал, ты овладел нами, глупец, но это мы овладели тобой. Ты думал, что это твой корабль, и мы позволяли тебе думать так, пока ты был нам нужен. Ты думал, что это море будет твоим. Но оно не твое. Оно наше. Как и вся земля, и вся вода, и весь воздух мира. Мы заберем все это, ибо нет над нами господина, кроме того, что ждет далеко…

Она отступила назад, словно мигом утратив к нему интерес.

Джаг забился на полу, силясь встать, но его сил не хватало даже на то, чтобы приподняться на руках.

Предатели. Подлые черные предатели… И она!

— Колдунья! — прошипел Джаг ей вслед, насколько хватало сил. — Мерзкая, вонючая колдунья! Бесова шлюха… Тао Матуле, вот ты кто! Да, я знаю, кто ты! И знаю, какому господину ты служишь!.. Все вы служите…

Марна замерла на месте, медленно повернулась. Ухмылка блеснула на ее губах, но уже не самодовольная, злая, полная искренней ненависти.

— Знаешь? Как? По слухам и рассказам? О нет, Джаг. Едва ли ты в самом деле знаешь моего господина. Но… Возможно, у тебя будет шанс по-настоящему узнать его.

Она резко развернулась и скрылась в тени стоявших кругом негров.

Среди столпившихся на палубе силуэтов Джаг снова увидел небольшую черную фигуру. Но это была не Марна. Щуря глаза, он, наконец, разглядел ее лицо. Это была Нинга, молодая негритянка, которую Джаг помнил еще из рабского трюма. Та, которую он взял в заложники, та, которая провела весь путь пристегнутой к его клетке.

Она приблизилась к нему и опустилась перед ним на колени. На ней не было никакой одежды, она была совсем голой. А приглядевшись, Джаг увидел, что все ее тело покрыто рисунками. Запах крови моментально ударил в ноздри, не оставляя сомнений, как они были нарисованы.

Он не понимал ее слов, но почему-то знал их значение.

— Умри. Умри! Умри! — проговорила она.

Ударили барабаны.

В тот же момент глаза юной негритянки резко закатились, ее голое тело пробрала дрожь, и она стала медленно раскачиваться в такт ударам.

Сквозь густую мутную пелену, одолевающую глаза, взгляд Джага скользил по окружавшим его фигурам. Все они были полностью голыми, мужчины и женщины. Тощие, костлявые, неказистые фигуры бывших рабов. В ночи, в свете неровных огней от факелов, они больше походили на живых мертвецов. И все размеренно раскачивались в такт барабанам. Их черные тела почти сливались с темнотой и были видны лишь их глаза. Они закатывали их, как и Нинга, подчиняясь дурманящей музыке барабанов, и во тьме были видны лишь белки глаз, которые двигались в жутком ритме.