Arno - Тяжёлая вода [СИ]

Для рабов женского и мужского пола эти категории сильно различались, но в целом все тяготело к умениям, природным качествам и воспитанию раба. Обычная негритянка, только что пойманная, не годилась ни на что кроме простейшей работы — копать, пахать, мотыжить — даже этому их надо было учить. Такие шли в среднем по сто такатов за голову, не многим дороже дворовой скотины. Наличие навыков, например — шитье, уборка и готовка — добавляли к цене до полутора изначальной стоимости. Знание языка, в зависимости от качества, также могло удвоить или даже утроить цену рабыни. Рабыня со знанием письма и счета могла уйти и за семьсот такатов. Поверх этого всегда добавлялись манеры — спокойная, покладистая и привычная к жизни и укладу белых людей черная рабыня стоила заметно дороже, чем озлобленная дикарка с варварскими привычками. За такую рабыню, как Марна, следовало смело требовать не меньше тысячи такатов, и это только стартовая цена, которая на аукционе могла бы взлететь до полутора или даже двух тысяч. Но решающим качеством, в большинстве случаев, все же оставались возраст и естественная красота. Юную девку, годов пятнадцати, без каких-либо навыков можно было продать за базовую цену плюс от ста до трехсот сверху за молодость. Старость, соответственно, цену живого товара снижала — кому нужна рабыня, которой пора в могилу? Тем не менее, даже взрослую рабыню, годов тридцати, но приятную взгляду, можно было продать за цену, намного большую, чем ей следовало дать без учета этого фактора. Бестолковые, но смазливые рабыни уходили с аукционов порой за тысячу такатов, а потому работорговцы старались относиться к столь ценному товару более бережно — малейшее уродство, шрам или ссадина, и сокровище моментально обесценится.

Женщина, что сидела напротив Джага, могла бы потянуть такатов на шестьсот. Не красива, полна, и для любовных утех явно не годится. Зато хорошо знает язык, обучена манерам, да, к тому же, знакома с лекарским делом. И не просто знакома. Чтобы достать пулю, надо к тому же иметь и кое-какой опыт в этом деле.

— А где ты этому научилась? — спросил ее Джаг.

— На войне, — небрежно пожав плечами, ответила негритянка.

— Откуда ты родом?

— Из Порт-Сартранга, капитан Джаг.

Он кивнул, потому что знал этот город и сам там бывал. Те места назывались в империи Берег Бивней, одна из крупнейших колоний Авантии в Риве. Порт-Сартранг был центром всей торговли в тех далеких от цивилизации местах, настоящей колониальной столицей. Он славился на всю империю товарами, которые оттуда везли — серебро, драгоценные камни, слоновая кость, экзотические фрукты, шкуры невиданных зверей и чудовищ. Помимо того, Порт-Сартранг слыл крупнейшим рынком рабов во всей Риве. У заморской компании там располагалась крупная база. Ее охотничьи бригады гнали туда своих пойманных пленников, туда же, как на перевалочную базу, заходили корабли с дальних оконечностей Ривы, чтобы сбыть или наоборот прикупить живой товар, а также пополнить запасы провианта и пресной воды, чтобы продолжить путь в метрополию.

— Твой хозяин был врач?

— Да, капитан Джаг. Я помогала ему в его работе, мыла инструменты, перевязывала раны… Но когда раненных было много, сил хозяина не хватало на всех. Он обучил меня тому, что я знаю, и я помогала ему как лекарь. Вынимала пули, перевязывала порезы. Разрезала, сшивала…

— Так что же он тебя на рабский корабль продал? — спросил Джаг.

Негритянка честно пожала плечами. Видимо, теперь это ее совсем не заботило.

— Этого я не знаю, капитан. Но я знаю, что это был самый лучший день для меня. Потому что иначе меня бы тут не было.

— И то верно. Ну, меня-то ты хорошо зашила?

— Все, что могла, капитан, я сделала, — сказала она. — Но руку лучше сильно не напрягай. От натуги любой шов может лопнуть. И больше ешь и пей. Тебе надо набираться сил. Иначе болезнь может вернуться.

Джаг потрогал чистую повязку на плече, потом осторожно покрутил рукой. Работала она как и прежде хорошо. В теле чувствовалась все еще некоторая слабость, но в целом все было как и прежде. Да, подумал Джаг, не мешало бы чего-нибудь перекусить.

— Напомни, как тебя зовут? — спросил Джаг.

— Таша, капитан.

— Хорошо, буду знать. Ладно, иди. За работу твою спасибо. Я думаю, никому не надо специально объяснять, что ты будешь на корабле старшим лекарем? Наверно, ты и так уже им негласно стала.

Негритянка поднялась из за стола и молча поклонилась ему. Видно, сильна еще была в ней старая привычка. Джаг, конечно, это заметил.

— И не делай так, — сказал он. — Ты давно уж не рабыня, а свободный мореход. А я не хозяин тебе, а капитан. Подумай над этим и почувствуй разницу. Ладно, иди.

Когда врачевательница покинула каюту, закрыв за собой дверь, Джаг бросил смятую пулю перед собой на стол.

Сколько ж мучений ты мне причинила, крохотная ты гадина.

Он сложил руки на столе, кулаками друг на друга, и подпер ими подбородок, задумчиво уставившись в пулю. Перед этим разговором Джаг опросил много негров из своей команды, в том числе и своих приближенных людей — Вабу, Дужо Камбалу и тощего пушкаря Мубасу. Они все на разный манер утверждали одно и то же. А именно, следующее.

Когда они, почуяв неладное, ворвались в его каюту, выбив перед этим дверь, Джаг лежал без чувств на своей койке. До этого все думали, что беспокоиться не о чем, и Джаг просто напился и уснул. Но Марна, невзирая на любые увещевания о том, что капитан может разозлиться, настояла на взломе каюты. Поначалу все выглядело именно так, как и предполагали негры. Но Джаг знал — Марна видела его рану, а потому обо всем догадалась. Чтобы оценить, насколько все с ним плохо, она размотала повязку на плече Джага. В этот момент Джаг начал бредить, тянуть руки и молить о помощи. Тогда моряки послали за лекаршей, а сами решили вытащить капитана на палубу, чтобы дать ему свежего воздуха.

Этот момент в памяти Джага выглядел несколько иначе. Тогда ему казалось, что он умирает, а потому сейчас становилось стыдно за отчаяние.

Но самое интересное началось позже. Когда Таша принялась резать рану, Джаг вдруг вскочил на ноги, как ошпаренный, выхватил меч и разразился страшными проклятиями. По словам всех допрошенных Джаг орал благим матом, угрожал зарубить любого, кто к нему подойдет хоть на шаг, а также призывал на бой демонов ада, покрывая их самыми омерзительными словами и в беспорядке размахивая мечом во все стороны.

Все опрошенные единодушно заявляли: никто не решался даже приблизиться к капитану. Жуткий страх охватил всю команду, потому что выглядел в своем бреду Джаг крайне пугающе, и в серьезности его намерений никто не сомневался. Имена бесов, которые Джаг изрыгал, и проклятья в их адрес вгоняли всю команду в оцепенение, даже самые дюжие негры — Ваба и Дужо оробели перед этим зрелищем. Сохранить остатки воли удалось лишь Марне, и под ее командованием морякам таки удалось схватить Джага, обезоружить и уложить его на палубу. Даже после этого Джаг продолжил изо всех сил брыкаться и всячески сопротивляться, и неизвестно, откуда в нем брались силы раз за разом раскидывать большую толпу. Джаг вырывался, вскакивал и орал не своим голосом, не забывая грязно ругаться и угрожать всем жестокой смертью. Только спустя полчаса, когда силы его наконец оставили, Таша смогла приступить к своему делу. Она разрезала рану нагретым в огне ножом, выпустила весь гной и тонкими щипцами достала из нее пулю, а затем стянула края раны толстой ниткой и замотала чистой тканью. Джага перенесли обратно в каюту и приставили к нему дежурного, чтобы он наблюдал за капитаном и в случае чего звал на помощь. Джаг проспал трое суток не приходя в сознание, и многие заговорили о том, что капитан, наверно, скоро отдаст концы. Однако Марна строго пресекала такие разговоры. На четвертый день Джаг очнулся. Остальное он и сам уже знал.