Arno - Тяжёлая вода [СИ]

Если уж доводится мне вступать в дерьмо, думал Джаг, пусть даже в самую крохотную кучу, как курица наклала, не важно — проваливаюсь я всегда по пояс. А там уж думай, как выбираться.

Пока все идет хорошо, но иметь дело со священником всегда обходится себе дороже. Эти гады все как один мнят себя людьми высокой морали, или хотя бы стараются выглядеть такими. Потому, как дойдет до грязного дела, эта кобылка может взбрыкнуть, а за ней и другие ниггеры.

Черт возьми, да на корабле зреет мятеж!

Джаг силой заставил ход мыслей остановиться.

Хватит. Это уже похоже на паранойю. Довольно этого дерьма.

Джаг решительно отпрянул от борта и зашагал по палубе в каюту. Навстречу ему попадались ниггеры, которые глядели на него поначалу опасливо, но, замечая, что капитан, похоже, оправился от болезни, находится в чистом сознании и в привычном расположении духа, приветливо скалились ему.

— Будь здоров, капитан Джаг!

— Хорошо, что ты живой!

— Я знать, ты будешь живой, капитан!

— Да, да, парни, я тоже рад вас видеть, давайте, не задерживайтесь, идите по местам… — отвечал он, направляясь к своей каюте, а сам в это время думал все о том же.

Марна. Дьявол, хватит уже накручивать себя как баба. Это ведь я сам все выдумываю. А на самом деле ни разу еще не произошло ничего такого, за что можно ее упрекнуть!

Джаг открыл дверь в каюту, зашел внутрь, в приятный полумрак, и закрыл ее за собой.

О чем тут можно говорить? Не хочется признавать, но у меня в мозгах что-то не в ладах. Нормальный человек плюнул бы на это дело, сказал, что не о чем тут беспокоиться, да и думать забыл об этом. А я что? Гоняю одни и те же мысли по кругу, все думаю, и думаю, и думаю об этой маленькой женщине.

Да, она, как никак священник, — со злостью на самого себя думал он, усаживаясь за свой стол.

Святой, мать ее, отец, прости господи… Смешно даже. Но. Разве я хоть раз находил хоть какие-то доказательства того, что она предательница? Хоть какие-то намеки на доказательства? Разве она сама хоть раз находила причину усомниться в моем капитанстве?

Похоже, сейчас она ее нашла… — мрачно закончил Джаг свою мысль, когда услышал дьявольски знакомый стук в дверь.

— Да.

Дверь открылась. Конечно же, это была Марна. Мало кто еще кроме нее решает зайти в капитанскую каюту.

— Миссир Марна… — сказал он, — заходи, садись.

Джаг понял, что по звучанию его голоса прекрасно слышно, что он не в духе. А она и рада слушать. Она все замечает. Все! И уж это заметила точно.

Она прошла к стулу напротив его капитанского стола, а Джаг наблюдал за каждым ее движением. Теперь, когда он знал ее историю и ее личность, она стала ему ясна. Эта манера держаться, вроде бы и изящная, благородная, но, в то же время совершенно лишенная мирского. Она двигалась великолепно, но что-то не позволяло просто насладиться ее движениями, как обычно мужчина наслаждается видом женщины. Эти ее руки, сложенные ниже груди, всегда — когда она идет, когда стоит на месте. Как она разглаживает подол платья, когда садится. Вроде бы, повадки все те же, что и у светских женщин. Но другие. В них не было легкого налета эротизма, который появляется у благородной девицы после воспитания ее повидавшей видов матроной. В этом, по большому счету, и заключается их наука — обучиться особому искусству кокетства. Совершать движения, которые проходят мимо человеческого ума, но с охотой распознаются гнусным животным, что живет далеко внизу людского сознания, постоянно замордованное приличиями и благопристойностью, но никогда по-настоящему не издыхающее. Оно живет в каждом человеке, и чем сильнее его мордовать, тем хуже будет, когда оно найдет выход наружу. А оно найдет. Найдет непременно даже в человеке самых, казалось бы, строгих нравов. Иначе, откуда взяться громким судебным процессам над великими клириками и настоятелями церквей, божьими людьми, которые, как оказалось, в тайне навещали каждую неделю отъявленных проституток, вытворяя с ними извращения, склоняли обманом и угрозами честных дев к порочному акту соития, а то и содержали целые тайные гаремы из детских лет беспризорных девочек, или, даже, мальчиков, для удовлетворения своей похоти?

Благородных девиц учат делать свое дело незаметно и в самых заурядных случаях. Играя на абсолютно простых нотах музыки мужского счастья, они и рады пускать кровь носом, чтобы кавалер предложил ей платок, падать в притворный обморок, заранее выбрав, кто из ближайших к ней мужчин должен подхватить ее якобы бессильное тело, в это время давая его внутреннему гнусному существу почуять собственными руками близость мягкой и теплой, жаждущей члена девственной плоти. В арсеналах соблазнения, которые матроны открывают перед будущими шлюхами высокого происхождения, тысячи способов поддеть мужика на крючок. И все они работают благодаря тому, что мужик никогда не упустит случая почувствовать себя героем перед бабой.

Этого не было в Марне. Ни капли. Ни одно ее движение не несло в себе намерения привлечь к себе мужское желание. И вроде бы, все было как обычно, но нет. Не чувствовалось в ней этого высокородного проститутошьего воспитания, какое Джаг привык видеть во всех разодетых в широкие платья и жемчуга швалях, что выходят в свет.

Благочестие — вот как он назвал бы ее манеру. Благочестие и ни единой попытки спровоцировать.

Джаг чувствовал, что это его раздражает. Хотя, он понимал истоки этого чувства, но не мог при этом отделаться от мысли, что она это нарочно. Слишком уж благочестиво, слишком в соответствии с церковным укладом, слишком правильно.

НЕ МОЖЕТ БАБА СЕБЯ ТАК ВЕСТИ!

И, все же, могла.

Разгладив платье на коленях совершенно невинными и действительно ни к чему не обязывающими движениями, Марна взглянула на Джага.

— Скажи, капитан Джаг, почему ты называешь меня «миссир»? Словно мужчину.

— Это старая морская традиция, — ответил Джаг.

— Я не понимаю, — честно призналась Марна.

— Как бы тебе объяснить, — Джаг фальшиво задумался. — Дело в том, что по традиции на кораблях плавали только мужики. А если же на корабле присутствовала женщина, то быть беде на этом судне.

— Теперь понимаю, — сказала Марна.

Джаг чуть нахмурился.

— Понимаешь? И все? Ничего не скажешь? Мне казалось, у тебя на все есть ответ.

— Я понимаю, куда ведет эта традиция. Откуда она родилась.

— Не желаешь поделиться?

— Из святого писания, капитан Джаг. Как и все остальное, что нас окружает.

— Если ты собираешься начать проповедь…

Но Марна покачала головой, и Джаг, почему-то, осекся.

— Эта примета имеет те же корни, что и традиция постановлять в сан священника только мужчин, и только мужчинам быть воинами государя. Ведь, как сказано в писании, женщина — это корень греха. Не пристало женщине быть на службе, церковной, военной, или же какой-то другой, не считая ее естественного предназначения…