Arno - Тяжёлая вода [СИ]

Выход в море с новой командой в первый раз — всегда испытание. Потому что человек на суше и тот же человек в море — совсем разные люди. Там, на берегу, даже на самом крохотном острове, всегда найдется место, где человек может поселиться, построить дом, завести скот, жену и детей. В случае беды можно попытаться бежать, прятаться или призвать на помощь других людей. Земля дружественна человеку. Море не такое. Оно враждебно. Враждебно и огромно. И речь не об акулах, олохорах или других жутких чудищах, что прячутся в его мрачной толще. А о нем самом. Об этой самой водной толще, на которой человек поселиться не может, не может построить на ней дом, не может возделывать на ней плоды и сеять урожай. Не то что жить. Словно какой-то калека, даже передвигаться по этому раздолу он не может без специального сложного приспособления, называемого кораблем. И уж если приключится беда — от нее не убежишь, не спрячешься и призыв о помощи никто не услышит.

И все, что остается человеку в море — жаться друг к другу на своей ничтожной скорлупке, надеясь, что волны не перевернут ее, что враги не настигнут ее, что твари морские не изберут ее своей сегодняшней едой, и что не собьется она с курса и не затеряется в бескрайних волнах.

Люди говорят, что море манит человека. Но манит, на самом деле, не оно само. А только то, что за ним. Неизведанные острова, таинственные земли, богатства, что сокрыты в них. Но именно, что земли и острова — именно, что суша. Потому как сама по себе, соленая вода, раскинувшаяся на десятки тысяч миль на всех сторонах света — для человека крайне опасна. Если бы моря не было вовсе, а рыба ходила по земле, никому и дела не было бы до мыслей об огромных морских просторах, ибо, что в них делать? А если бы не было земли, но лишь один огромный океан, человека не существовало бы вовсе, потому как негде ему было бы жить.

Выход в море — это путь через людские страхи. Полтораста человек, на недели запертые на совсем небольшом, в сравнении с островом или городом, пространстве, оголяют свои страхи друг другу в лицо. И уж тут — держи ухо востро. История потеряла счет случаям, когда команды кораблей ни с того ни с сего сходили вдруг с ума, учиняли драки и побоища, вырезали друг друга до последнего, дружно выкидывались за борт, а то и гораздо более зловещие и страшные дела творили… В море думаешь иначе, нежели на суше, и любой моряк это подтвердит. Когда каждый день, каждый час и каждую минуту в течение недель ты находишься на виду у всей команды, когда даже твоим испражнениям и рукоблудию всегда найдутся свидетели, — тогда человек меняется, сам того не желая. Становится злым, раздражительным, и в голове его поселяются мрачные мысли. Острая нехватка личного пространства — вот корень подавляющего большинства раздоров и кровопролитий на корабле. По счастью, уж больше сотни лет назад какой-то моряк из Мональфы придумал бороться с такой напастью тем, что завешивать спальные места в кают-компаниях шторами из мешковины, отделяя гамаки друг от друга и давая морякам тем самым хоть какую-то иллюзию именно своего места, своей комнаты, отдельной от других. Удивительно, как такой незатейливый фокус повлиял на умы людей: капитаны, испробовавшие нововведение, диву давались, потому как команда преображалась разительно — ссоры и постоянная ругань прекратились, число преступлений в экипажах снизилось так, что аж отменили должность корабельного палача, который раньше сёк провинившихся матросов плетями, и делал это чуть не каждый день. А всего-то и надо было — дать каждому человеку именно что свой небольшой уголок, где он мог хоть на время уединиться и побыть сам с собой.

За такими делами Джаг следил особенно, и проверенные временем морские техники применял на своем корабле. Но шторы — не панацея. И с их появлением, никуда не делись тысячи других поводов, по которым в команде может начаться раздор. Нужно было оставаться начеку, каждое мгновение.

Как они поведут себя? Ведь все эти люди — совсем разные, разных народов, разных культур. Одни — черномазые дикари, другие — дикари белые, третьи — разбойники, каторжники и черт-знает-кто. И, конечно, негры, беглые рабы. А религии… Тут и говорить нечего.

На этой почве скандал уже произошел. Аж на второй день под парусами.

Услышав буйную ругань на палубе, Джаг вывалился из каюты:

— Что тут происходит?

На палубе стояли три группы людей. Одни — такьярманские мужики, по виду — люди континентального происхождения, в основном — авантийцы, но были среди них и мональфы, и антелузцы, и нашелся даже один, который говорил по-эндермейски. Другие — банда седых йорсов во главе с Атаульфом Тяжелым, и третьи — негры, среди которых затесался страшный своей ненормальной рожей бандит Кжип, которого Джаг все никак не мог перестать звать Кужипом. Группы были настроены по отношению друг к другу крайне враждебно, уже держались за рукоятки мечей, и недалеко было до того, чтобы пустились в резню, так что Джаг вышел очень вовремя.

Объяснять стал главарь мужиков, звали его Борво Глазастый, за то, очевидно, что одного глаза он не имел, а носил на его месте черную кожаную повязку. На шее он носил большой золотой трист на богатой цепочке, и Джаг, почему-то, сразу понял, откуда ветер дует.

— Капитан, рассуди! — воззвал он. — Я, конечно, никак не против тебя, но ты сам погляди, кого ты в команду набрал! Безбожников проклятых! Черномазые собаки эти — Слова Спасителя не знают совсем и Богу не молятся! А эти бледные уроды — вообще язычники! Деревяшкам молитвы возносят!

Перепалка вспыхнула с новой силой и Джаг с трудом, диким и бешеным ревом заставил всех заткнуться.

— Слушай, Борво. Ты часом судно не перепутал? Мы тут все пираты. Какой тебе бог, ты трезво содрогнись. Дела наши Ему явно не угодны. По сути-то, мы все под дьяволом ходим! Так что, кто желает, молитесь, но к другим со своими молитвами не лезьте!

Он посмотрел на негров и на йорсов.

— А вы тоже хороши! Безбожники нечестивые! Одни — зверей и духов пустынных славят, другие — деревянной елде молятся! И вроде, люди-то не до конца тупые! Что вам, нормального бога нет что ли, чтоб ему по человечески молиться? В общем, все! Чтоб такого больше на борту не было.

Джаг увидел, что за разрешением религиозного конфликта наблюдает с улыбкой Марна. Вмешиваться она не решилась, но, как позже сказала, по достоинству оценила путь решения конфликта — никого не выделить, всех отчитать одинаково.

И, вроде бы, с тех пор, раздоров на почве веры пока не возникало. Однако, Джаг не собирался снижать бдительность. Соберись два мужика вместе — они легко найдут, из чего раздуть драку. А на борту таких мужиков — сто человек. И больше двух десятков женщин. Пусть и негритянок, что с того, когда все необходимое на месте? Если для драки между мужиками нужно их как минимум два, то из-за бабы буянить можно и самому по себе…