Майлз Кэмерон - Разящий клинок

– Мне нравится твой тюрбан, – похвалил герцог.

Ларкин залился краской.

– Сэр! – выдохнул он, упорно глядя куда-то в центр площади.

– Научи других лучников делать такие же, – распорядился герцог и двинулся дальше.

Через два человека справа от Ларкина Калли проговорил:

– Будет тебе урок, гребаный дятел.

Он умудрился сказать это, не разжимая губ.

Если сами воины блистали облачением, то лошади не шли в сравнение с их великолепными сюрко – даже старыми. По седлам сели только ратники, и ехать им выпало на возмутительно жалких клячах.

Офицеры провели смотр, и вся гвардия застыла добавочным строем многоцветных статуй, решительно ничем не отличаясь от тысячи бронзовых и мраморных фигур, стоявших на главной площади. Мегас Дукас и его примипил выехали в центр на позаимствованных конях и предались ожиданию. К ним присоединились граф Черноволосый и граф Георгий Комнин: оба офицера удостоились титулов этим же утром.

Часы на здании университета пробили шесть.

На пятом ударе деревянного молота в огромный колокол раздался звон копыт по обледеневшему булыжнику.

В тишине, которая воцарилась после шестого удара, на главную площадь въехал граф Зак с тремя сотнями вардариотов. Рысцой – и весьма впечатляюще – они вытянулись в строй от уличного фонаря, а потом сместились немного наискосок и безупречно в геометрическом смысле напротив схолариев, заняв пространство от правого фланга войска наемников до левого фланга нордиканцев.

Граф Зак выехал на середину площади и отсалютовал Мегас Дукасу тяжелым хлыстом.

Мегас Дукас ответил тем же и кивнул.

– Очередность движения: правый эскадрон вардариотов, за ними – схоларии, затем – нордиканцы, следом – войско, дальше – левый эскадрон вардариотов. Когда достигнем ворот – поворачиваем налево, обходим город и возвращаемся к воротам Вардариотов. Учебный марш продолжится весь день; по моему приказу будем строиться в боевой порядок, а для завтрака разобьем стихийный лагерь на Альбанской дороге. Вопросы?

– Не хочешь коня получше? – оскалился граф Зак.

Герцог выдавил улыбку.

– Отчаянно хочу. Себе и каждому в моем войске.

– Те предатели, которые перебили ваших лошадей, – они оказали вам услугу. Разживитесь лучшими!

– И ты поможешь? – спросил герцог.

– Разве я не пообещал? – улыбнулся Зак. – Почему ты ко мне не пришел?

– Болен был, – сказал герцог. – Я это исправлю. – Он поднял жезл. – Готов?

Зак развернул коня, галопом проехал несколько ярдов до своих людей, пролаял команды, и правая половина его полка рысцой потянулась прочь – на юго-восток, к воротам Ареса. По их отбытии осталась брешь в семьдесят шеренг, и схоларии, подчинившись приказу своего нового графа, выдвинулись колонной по четыре. Нордиканцы выступили простым маршем; их ноги взлетали синхронно, без всякого шарканья, по мере того как солдаты дожидались звеньевых и последовательно растягивались по площади.

И, наконец, строй замкнули восемьдесят шеренг вардариотов. На все ушло почти десять минут, и криков было, наверное, больше, чем нужно.

На следующий день дворцовые слуги поснимали по всей площади плиты, под которыми оказались глубокие цилиндрические отверстия. Открыли склады при императорских конюшнях и принесли кедровые шесты толщиной больше фута и прочные, как камень. Их вставили в отверстия, и площадь будто заполонили мертвые деревья. Кроме того, у ворот аккуратно сложили новые, зеленые кедровые стволы, которые гвардия, стирая ноги и калеча доспехи, притащила накануне вечером по возвращении. Тех, кто остался на дежурстве, посылках, в эскорте и работал на верфи, бранили и называли лодырями.

Нордиканцы очистили стволы от веток и обтесали. Построения во внешнем дворе проходили в доспехах, но без оружия, и офицеры из дворцовых слуг достали из имперского арсенала деревянные мечи, деревянные топоры и плетеные щиты. Вся гвардия от закованного в броню Фрэнсиса Эткорта до последней, самой юной и невесомой вардариотской лучницы, затянутой в кожу, заняла места у деревянных шестов. Не было только дозорных и эскортных подразделений. Шестов набралось больше сотни, и у каждого встало по десять солдат во главе с офицером.

Сэр Милус пребывал в своей стихии. В сопровождении хрупкой имперской вестовой, которая была и переводчиком, он устремился к центральному деревянному шесту.

– Это наш сегодняшний враг! – проревел он.

Толмачка пронзительно повторила его слова. Поскольку она едва вышла из отрочества и росточком была пять футов, они несколько потеряли в весе.

– Вот этого я видеть не хочу! – прокричал сэр Милус и пару раз небрежно чиркнул по коре ближайших шестов своим боевым топором с деревянной, упрятанной в кожу рукоятью. – Каждый, кто перерубит шест целиком, получит вечером лишнюю чарку вина. А вот что я видеть хочу! – Плавно шагнув вперед, рыцарь обрушил топор на массивный кедровый ствол. Удар пришелся точно в цель; после второго тяжелый шест слегка накренился. Рыцарь поднял забрало, которое упало на лицо, как только он опустил топор. – Сражайтесь с деревом, как с человеком!

Он отступил, подскочил опять, топор сверкнул, и удар оказался настолько мощным, что отозвался в каждом воине. Рыцарь отпрыгнул, восстановил стойку, рубанул еще – сверху, в самую сердцевину дерева.

– Пусть ни один удар не пропадет впустую! – прогремел он. – Бейте в голову, руки, бедра! Покажите мне, на что вы способны! Начали!

И они начали. Все поочередно подступали к шестам и били. Кто-то действовал неуклюже, а некоторые поражали нехваткой фантазии и всякий раз ударяли одинаково. Были и такие, кто проявил чутье и вступил в поединок, поочередно и всерьез сражаясь за обе стороны. Несколько человек обрушили на шесты целый град ударов в стремлении заработать выпивку.

Офицеры метались меж ними – кого-то хвалили, кому-то велели попробовать заново.

Примипил переходил от шеста к шесту, выдергивая людей из одного строя и направляя в другой, так что к тому времени, когда самые обремененные доспехами воины начали задыхаться от усталости, в каждой шеренге оказались представители всех четырех полков. Деревянные скимитары соперничали в рубке с деревянными топорами. Лучники фехтовали проворно, прикрываясь баклерами, схоларии наносили удары из-за продолговатых конических щитов, а нордиканцы то рубили в манере дровосеков, то прибегали к легчайшим, как их клинки, касаниям. Шесты качались и разлетались в щепки.

В полдень, когда солнце поднялось в зенит и на площади собралось пять тысяч зевак, воины разбрелись по ближайшим тавернам и постоялым дворам.

Сэр Гэвин и граф Зак восседали на конях непосредственно в воротах внешнего двора, возглавляя мощный отряд, который был набран из всех четырех полков. Пока стражи ели и пили, за площадью наблюдало пятьдесят часовых, а с крыш за нею следили сэр Гельфред и его разведчики.