Джоди Мидоуз - Моя скромница Джейн [litres]

– Кто же, к примеру? Назовите хоть одного.

Тут Александру пришлось пораскинуть мозгами. Положим, Веллингтона он глубоко уважал, но уважать и любить – очевидно, разные вещи, и на личном уровне Блэквуд просто не знал герцога достаточно хорошо, чтобы испытывать к нему симпатию . Он просто точно не испытывал антипатии , и все.

Ну, а еще есть…

– Есть! – воскликнул Александр, наткнувшись на ящик с двойным задником.

Он проворно очистил его от перьев и чернильниц, а потом все тем же перочинным ножиком вскрыл потайное отделение. Оно оказалось доверху наполнено старыми письмами – бумаги пожелтели от времени.

– Что там? – Бранвелл бросил книжные полки и поднес поближе светильник. – Обнаружили что-то, изобличающее Рочестера?

Александр перебирал страницы, выхватывая взглядом имена и даты. Некоторые листы он откладывал, чтобы изучить после.

– Тут почти повсюду речь идет о его покойной жене, – заметил он. – О ее болезни, лечении. Упоминается какая-то женщина по имени Грейс Пул. Ничего такого, что хоть косвенно могло бы нам помочь…

Тут он запнулся. В тексте одного из последних писем мелькнуло знакомое имя – имя его отца.

– О ком это? – спросил Бранвелл. – Вы его знаете?

– Не имеет значения, – пробормотал Александр. – Ничего, ничего. Здесь ничего для нас нет.

Ученик нахмурился:

– Но ведь вас явно что-то расстроило.

– Извини, Бранвелл. Но тебе лучше вернуться ко сну.

– Значит, мы зря вломились в кабинет?

– Боюсь, что так. – Руки Блэквуда дрожали, и ему никак не удавалось запихнуть вожделенное письмо в карман.

Бранвелл не мог этого не заметить, но промолчал и просто вышел из комнаты с озабоченным выражением на лице.

Наконец-то Александр остался один. Он сглотнул и провел пальцем по нижнему краю листа, где стояла аккуратная подпись автора: Н. Белл. Подпись его отца. После взрыва от него так мало осталось на земле – и вот, пожалуйста: целое настоящее письмо.

Блэквуд покачнулся и оперся о стол. Письмо взывало к тому, чтобы быть прочитанным, но если Александр просмотрит его сейчас, на потом не останется ничего нового. Чувство радостного предвкушения испарится.

Так что он прикрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов, стараясь успокоиться.

Блэквуд с самого начала подметил нечто странное в Рочестере. В поисках этого «странного» он проник к нему в кабинет и покопался в его бумагах.

Однако воспоминания… Воспоминания – штука назойливая, упорная и забавная. Они имеют свойство посещать тебя в самый неподходящий момент.

Отец Александра вступил в Общество перемещения заблудших духов очень много лет назад, еще при короле Георге III. Работал он не агентом, а в казначействе и, насколько было известно его сыну, дара видеть духов не имел. Но, конечно, верил в них и на своем поприще сыграл не последнюю роль в улучшении качества жизни английского народонаселения.

Тот день, когда отец погиб, навсегда отпечатался в памяти Александра. Годами он потом мысленно «проигрывал» его снова и снова. Полировал воспоминания до тех пор, пока не выкристаллизовалась каждая мельчайшая деталь. Веллингтон, кстати, предупреждал его, что некоторые из этих деталей могут на самом деле оказаться плодом детского воображения. Блэквуд ведь был тогда еще совсем мал. Кто на его месте запомнил бы все в точности? Но Александр знал правду. Он слышал перепалку между отцом и его убийцей. Кожей почувствовал отцовский гнев и ярость преступника, когда тот покидал их дом. В ушах до сих пор раздавался гулкий стук его шагов. Он, ребенок, тогда кинулся вслед за тем человеком.

А потом вдруг взрыв.

И убийца, услышав оглушительный звук, обернулся с торжествующим видом. А потом еще долго смотрел, как разваливается на части дом, внутри которого угасла жизнь хозяина, и как Александр несется назад, словно надеется эту жизнь как-то спасти.

На руинах здания мальчик закашлялся, пепел щипал ему глаза.

Тогда он и умер.

На мгновение.

Потом его нашел Веллингтон и поспешил отвести к врачу. Ребенок наглотался дыма, вот и все. Физически он очень скоро оправился. Но смерть состоялась. Хоть и ненадолго.

Она послужила спусковым крючком. Александр обрел способность видеть привидений.

Только отцовского он так и не встретил.

И вот у него в руках – письмо отца. Рочестеру. Написано буквально за считаные недели до взрыва.

Блэквуд еще раз набрал воздуха в легкие и начал читать.

« Дорогой друг Рочестер… »

Александр оказался прав: отец хорошо знал этого человека. Они дружили. Не просто были знакомы или встречались мимоходом, а дружили по-настоящему.

Начиналось письмо с обычных в таких случаях формальностей, сообщений о делах в Лондоне и об общих знакомых. Затем речь шла об Александре: « Сын мой брызжет энергией и любопытством. Боюсь, я скоро просто за ним не буду поспевать… » Блэквуд перечитывал эти строки еще и еще раз, будто желая выжечь их на своем сердце. Навсегда он теперь запомнит: последние мысли отца были и о нем тоже.

«… Я хорошо вас знаю и ранее не соглашался с вами относительно того, что следует предпринять в отношении АВ, но и сейчас думаю: в любом случае следует, если это только возможно, избегать насилия. Нам надо встретиться лично и обсудить, как спасти Общество и положить конец фарсу …»

Александр прочел письмо от начала до конца пять раз. Или сто. Мозаика начинала потихоньку складываться. Рочестер приезжал в Лондон, чтобы встретиться с его отцом. И обсудить нечто важное насчет Общества. Как избежать насилия.

Но, видимо, его избежать не удалось. Отсюда и взрыв.

Видимо, разногласия оказались острее, чем это представлялось отцу.

А что, если он погиб от руки Эдуарда Рочестера?

Свеча почти догорела, но Шарлотта упорно продолжала писать. После утреннего разговора с Джейн на нее накатил настоящий вал вдохновения. История выходила совершенно новой – и самой интересной из всех, какие она когда-либо начинала. Тайна гибели мистера Броклхерста полностью улетучилась из ее сознания. Тот сюжет, который Шарлотта развивала сейчас – о, как долго она шла к нему, ждала его! – тот сюжет, ради которого ей, наверное, и пришло когда-то в голову заняться сочинительством, не имел ничего общего с рассказами об убийствах. Детективы, если говорить честно, – штука довольно низкопробная, не правда ли? Однако это не было и повестью о привидениях, хотя, как не могла не признать мисс Бронте, кое-какие сверхъестественные элементы в книге содержались. Но в целом эта новая история представляла собой любовный роман – во многом на основе событий, произошедших с Джейн. Идея озарила Шарлотту буквально в одну секунду, когда она слушала размышления подруги об отношениях с мистером Рочестером. В глазах ее при этом любовь так и сияла. Надо же, Джейн Эйр – маленькая простушка Джейн – влюбилась. Естественно, девушка ее социального положения не имела на это никакого права, особенно если учитывать, что предметом ее интереса оказался хозяин поместья. Но вот – не убереглась. Более того, имелись основания полагать, что чувства ее, по крайней мере до какой-то степени, взаимны.