Константин Седов - Клоуны водного цирка [СИ]

— В обновленном конкурсе нашим игрокам полагаются копья. Так им будет легче тягаться с зубастыми соперниками. И друг с другом, — уточнил Фабрис.

Спустилось четыре шара с кайкапами.

Запела труба. Несколько новых звонких нот добавил оркестр, но почти сразу замолчал. Гремела только барабанная дробь.

— Устал. Это единственное чувство сейчас, — произнес Курти.

— Завидую. У меня еще одно есть.

— Какое?

— Злость.

Шары раскрылись.

Эрик схватил трезубец, и они с Курти помчались вперед. Дорожка под ногами задрожала. Вибрация пошла по воде. Какой оказывается огромный бассейн! До центра еще бесконечно далеко. А две зубатых твари уже плыли к ним. Да не плыли! Летели!! Дорожка почти лежала на воде и твари чувствовали любое движение. Еще два кайкапа мчались к другому концу дорожки. По их направлению можно было судить, где сейчас соперники.

Бежали изо всех сил, не считаясь с производимыми шумом и дрожью. Теперь главное успеть добежать.

Не успели.

Курти и Эрик, не сговариваясь, одновременно замерли, когда первая тварь была в двух футах от них. Дуга дорожки была широкой, но подниматься начинала ближе к центру. До него не хватило нескольких шагов. Они видели головы показавшихся над центральной площадкой соперников и видели, что те так же замерли.

Зубастая тварь врезалась носом в дорожку и схватила ее зубами. В дюйме от ступни Курти. Эрик молился, чтобы пацан не запаниковал.

Курти не шевелился. С треском оторвался кусок дорожки. Кайкап мотал головой, кроша в зубах дерево. Курти медленно перенес центр тяжести на другую ногу, вместо той, под которой теперь была вода.

С другой стороны, подскочила еще тварь и так же врезалась в дорожку. От сильного удара она покачнулась и Эрик пытаясь сохранить равновесие сделал невольный шаг назад.

Кайкап мгновенно среагировал, почти выпрыгнув из воды на него. Но Эрик продолжал падать, и зубастая тварь пролетела над ним. Пацан вскрикнул и исчез с дорожки. Послышался громкий всплеск, цепь сильней впилась в руку и рывками потащила Эрика в воду. В глаза летели брызги. Тварь бешено колотила хвостом. Эрик видел, как пацан отчаянно машет под водой рукой, а тварь продолжает тянуть его вниз. Больше Эрик ничего не мог разглядеть. Только огромные зубы и ужас в глазах паренька.

Пришло понимание. Но не то, что он остался один. А то, что цепь сейчас утащит его за пацаном.

Писарь Хэнк любил свою работу. Он был младшим сыном в семье сапожника Игнааса, человека практичного и делового. Боялся отца, так как обувную науку тот вбивал в него кулаками. За малейшую провинность или неумение в освоении ремесла Игнаас бил так, что уже к девяти годам своей жизни подмастерье Хэнк начал глохнуть. Отца это не остановило. Он справедливо полагал, что слух в их деле не главное, а вот заставить лентяя трудится, намного важнее. К тому времени, когда старый сапожник осознал, что его младший сын совершенно не способен к великому умению шитья башмаков, Хэнк полностью оглох на правое ухо, а левым слышал вполсилы. И все на что был способен, это расслышать, как отец с проклятиями посылает его за бочонком в винную лавку.

Игнаас понял, что в отличие от двух старших сыновей, младший вырос неучем и обузой и подумывал продать его вербовщикам в армию. Хорошего солдата из него бы не получилось, тощий, слабый и нерадивый. Но как обслуга при ландскнехтах вполне может быть. Чистить оружие, рыть могилы и убирать за лошадьми он бы сумел. А если и нет, то невелика печаль. Главное сбыть бестолкового неуча с рук.

Так Хэнк и одел бы широкую перевязь на плечо, если бы Игнаас не заметил однажды, что его непутевый малолеток стоит возле лавок и медленно шевелит губами глядя на надписи на вывесках.

В ученики писаря его взяли неохотно. Сначала вообще не хотели. По меркам бумагомарателей, как называл их про себя Игнаас, его сынок считался уже старым и к обучению не годным. Старый сапожник чуть было не махнул рукой на эту затею, но тут его спросили, кто научил Хэнка читать надписи на вывесках? Когда узнали, что никто не учил, а парень освоил буквы сам, заинтересовались. У младшего сына сапожника легко получалось складывать из букв слова. Писать научился в короткий срок, будто умел всегда и лишь вспомнил подзабытые навыки.

Всего через три года Хэнк уже работал помощником писаря в речном порту, оформляя бумаги таможенных пошлин. Через два, помогал вести документацию городского гарнизона Эсселдейка. Получал пусть мизерный, но все же процент со сделок с маркитанской службы и убедился, что нет более прибыльной деятельности, чем интендантская.

К семнадцати годам Хэнк получил постоянное место писаря в мэрии Эсселдейка, что было немыслимо по цеховым меркам. Общаться с ним было нелегко, так как приходилось все дважды повторять. Первый раз с раздражением, второй, кричать в голос. Но общались с ним мало, работ с диктовкой он не вел, с бухгалтерией работал сам, а нужные бумаги ему приносили. Хэнк жил в счастливом для себя тихом мире, а с остальным общался в основном с помощью текстов. Им были довольны — парень оказался сообразительный, да еще и с красивым почерком. Считал точно и не ленился.

Назвать эту работу легкой, мог бы только человек несведущий. Писанины всегда много. Вести ее надо было аккуратно. Держать в голове множество дел и быть в любой момент готовым найти нужный документ. Но Хэнк, после своей прежней жизни в учениках сапожника при отце и братьях считал, что вытащил счастливый билет, а то, что ни с кем не надо было общаться, еще и дополнительной удачей. Помнил он, что такое общение. Это пьяный гогот братьев и удары отца.

Подышав на перо, с тихой улыбкой начинал писать, высунув кончик языка из уголка рта. И был счастлив. Его считали почти безгрешным. Не пил, не играл, вечно что-то пишет. Но одна слабость у него все же была. Тщательно скрываемая, хотя знали о ней все его знакомые, регулярно над ним подшучивали, но наивный Хэнк не понимал смысла шуток. Хотя тут скорее дело в его глухоте, чем в отсутствии сообразительности.

Звали слабость Сэлма. Полная, с огромными красными руками, уже похоронившая одного мужа, она была старше Хэнка на десять лет. Повариха Нудзансенсов обладала пленявшими невзрачного писаря формами. Еще пленительней были бриоши со сливками, что она готовила. Сам Хэнк не мог сказать себе, что лучше. Хотя и задачи такой не ставил. Сэлма была воплощением мечты, где одно было неотделимо от другого. Умудренная жизненным опытом Сэлма заметила робкие вожделения писаря и выловив его в пустынных коридорах мэрии задала всего два вопроса. Первый, какое он получает жалование, второй, как его зовут. Получив ответы, озвучила необходимую ей сумму. На осторожный вопрос для чего, коротко ответила, что на свадьбу с ним же. Первый муж не мог обеспечить ей необходимого праздника, пусть теперь Хэнк воплощает ее мечты. Все это она прокричала ему в ухо, не обращая внимания на немногочисленных зевак. Деньги Хэнк дал сразу, а за разрешением на свадьбу обратился к Лоренсу. Помощник бургомистра возражать не стал, благо сам недавно женился, но потребовал выполнить всего одно условие. Поездка в далекий Баэмунд. Необходимо заключить контракт на покупку осадных орудий. Хэнк и не думал возражать. Всю дорогу его преследовали видения Сэлмы и бриошей.