Константин Седов - Клоуны водного цирка [СИ]

Шепелявый кивнул.

— Я бы тебе посочувствовал парень, но времени нет. Давай решать, что дальше делать будем.

— Я у тебя сочувствия не просил, а ответил на твой же вопрос. И, что делать тоже ты скажи. Что-то уже задумал.

— Думал, ты понял. Бассейны сообщаются между собой. Где-то можно вылезти. Где-то, где не заперто.

— А узнать это можно, только попробовав вылезти наугад. Верно?

— Не думаю, что есть карта. А если и есть, то ее нам не раздобыть.

— Не хочется наугад. Устал я от воды.

— Не полезем, вода тебя и похоронит. У публики на виду. Не дрейфь. Карлик же как-то лазит. Может поговорить с ним? Он тебя вроде как уважает.

— Он юродивый. Ничего путного не говорит. Только повторяет.

— А ты все же попробуй. Может, заговоришь с ним про бассейн, его проймет. Но, так или иначе, ночью придется лезть туда.

— И куда дальше?

— Там видно будет. Всяко, хуже, чем здесь, быть не может. А здесь не выжить.

Разговор с Хальдором ничего не дал. Карлик, улыбаясь, слушал Курти, но лицо понимания не выражало. Он или не отвечал, или повторял последнее слово фразы.

Курти откинулся спиной к бассейну и закрыв глаза, махнул на это дело рукой. Открыть глаза его заставил легкий звон. Хальдор неспешно, но усердно пританцовывал на одном месте. Непонятный танец, будто жига, но прыжки высокие. Где он такому научился?

Бежать, понятное дело, собрались ночью, когда все спят. Свидетели им ни к чему. Лишние пассажиры тоже. Побег дело такое, чем меньше, тем лучше.

Последующие действия, в целом повторяли мысль Курти, что посетила его у окна, когда он решил вернуться за Шепелявым. Сначала затеряться в городе, потом попробовать попасть на какой-нибудь корабль. Если сильно повезет, то их отсутствия не заметят еще долго. Камера большая, перекличек никто не устраивает. А если и заметят, вдруг, какая-нибудь крыса из обитателей камеры сообщит крейклингам, что шепелявый бугай с ловким пацаном пропали, то искать их серьезно не получится. Баэмунд город большой. Осталось только дождаться ночи.

Костер за решеткой утонул в полу, щелкнул и вернулся притушенный. Но спать легли не все. Одна компания беспрерывно играла в карты. Такое ощущение, что это была вечная партия. Шумная, склочная и бесконечная. Из-за темноты они разместились у огня, в самом центре камеры. Разглядывать валетов на листках им было трудно, из-за чего ссоры только усилились. Кто-то обустраивал свой быт, кто-то разговаривал, не спали многие.

— Мокрый, слышишь?

Обращались к парню, с которым разговаривала Оливия у решеток.

— А ты как жену умудрился на воле потерять, а здесь найти?

Мокрый развернулся и заорал на спросившего. Ругался по-черному и пригрозил, что если еще раз, его об этом спросят, то пусть пеняют на себя! Повернулся и уткнулся в стену.

К Курти подошел Неправильный и осторожно спросил, как он себя чувствует? Курти ответил, что все в порядке и еле удержался, чтобы самому не дать совета Неправильному. Нельзя в таких местах показывать участие. Ни к кому. Примут за слабость, а слабому за решеткой не выжить. Слишком уж правильный этот Неправильный.

Тот заметил взгляд Курти и, хотя его не спрашивали, сказал:

— Надо быть человеком. Всегда и везде.

Когда они уснут? Второй день всего в камере, а как быстро освоились. Хотя большинство из них и не выходило никуда. Прошел еще час, прежде чем все разлеглись по нарам и угомонились.

Последнее, что видел Курти перед тем, как задремать, это продолжающий танцевать карлик в полутьме. Под звон бубенцов камера провалилась в сон.

Хальдор не спеша приплясывал полчаса, потом, наклонив голову, замер около костровой решетки. Постоял так несколько минут и повернувшись нырнул в бассейн.

Привычный к ночным работам Курти, хоть и хотел спать, ждал еще час, прежде чем что-то предпринять. Он немного подремал, вполглаза и когда из города донесся бой часов извещавший, что уже час ночи, слез с нар и подошел к Шепелявому. Он был уверен, что здоровяк спит, но тот, как только Курти появился перед ним, сразу слез. С легким стоном, который не смог ни сдержать, ни скрыть.

Как он бежать собрался? Поломан весь. Руки разодраны, спина сплошная рана. Хотя и ему выбирать не приходится. Останется, погибнет.

Они тихо подошли к бассейну. Курти сунул в него голову и понял, что ничего в темноте не увидит. То есть, он видел очертания туннеля, видел колышущийся размытый контур решеток в глубине, но где там замок? И как им в темноте лезть куда-то? А если там лабиринт целый? Курти представил, как они в темноте, под водой, мешая друг-другу, наугад ищут выход и его передернуло. Только несколько часов назад он дергался под водой, мечтая о глотке воздуха и теперь все заново?!

Но выхода нет. Да и карлик как-то передвигается каждый день. То есть вряд ли там далеко до поверхности. Хальдор знает куда плыть. Но вдруг там не один туннель? А если они сейчас в комнате охраны вынырнут? Курти остро почувствовал разочарование, что не сбежал, когда была возможность.

— Что парень? Начали?! — тихо спросил Шепелявый.

Курти со злостью сжал в руке ключ, ненавидя себя за глупость и мысленно проклиная напарника.

— Начали, — шепотом отозвался он, надеясь, что Шепелявый не расслышал раздражение в его голосе.

Он забрался на бортик и примеривался куда спрыгнуть, когда кто-то схватил его за руку.

— Вы что делаете?!!

Арман лежал и блаженно смотрел, как София одевалась. Она поймала этот взгляд и улыбнулась:

— Не замурлычь.

— Еле сдерживаюсь. Хочу спросить.

— Опять?

— Да, опять. И на ту же тему. Как ты замужем за ним оказалась?

— Я же сказала. Я его люблю. Пусть по-своему, но люблю. Он хороший, милый. Меня любит. А для женщины быть любимой важнее, чем любить самой.

— Но ты понимаешь, что окружающие будут думать, что ты с ним из-за денег?

— Понимаю. И это отчасти, правда. Но меня такие разговоры совершенно не волнуют. Городские кумушки все равно, что-нибудь бы да говорили. Была бы старше, говорили бы, что я его охмурила. Или что он меня использует. Была бы богаче, говорили бы, что это он со мной ради денег. Люди всегда будут что-нибудь говорить. Главное научиться не обращать на это внимания.

— Для женщины это редкость. Не обращать внимания на мнение остальных.

— Для умной женщины нет. Сам подумай, что лучше? Жить в нищете, но гордо говорить, какая ты порядочная? Но тогда бы сплетничали о том, что ты никому не нужна. Или жить, не бедствуя, но со сплетнями, которые тебя не волнуют? К тому же, порядочной будет некому говорить о своей добродетели. Никто слушать не будет. Да и сами сплетницы вспоминают о тебе раз в неделю, когда на приеме видят. Если бы у них не было этого повода они бы рассказывали друг-другу, что у меня платье устаревшее или что моя бабушка моего дедушку на полную луну приворожила.