Дженнифер Арментраут - Самая темная звезда [litres]

– Черт, а кто же тогда Эвелин Дашер?

И существовала ли она вообще?

Через полчаса я вернулась домой. В доме было пусто и тихо. Маминой машины в гараже не было. Ничего удивительного. Наверное, уехала на работу.

Я остановилась посреди гостиной. Я ведь не знаю Сильвию Дашер. Совсем. Знаю только то, что она позволила узнать. И все оказалось ложью.

Я взяла деревянный подсвечник, тот самый, изящный серо-белый, что так и не сфотографировала. Подошла к двери кабинета и врезала массивным основанием по квадратному окошку около замка. Осколки со звоном рассыпались по полу.

С каким-то зловещим удовлетворением я просунула руку в пролом и открыла замок. Дверь распахнулась, повеяло прохладой, и я впервые в жизни вошла в эту комнату.

Кабинет как кабинет, ничего необычного. Встроенные полки, заставленные медицинскими справочниками и монографиями. Компьютер и внушительный календарь на аккуратном темно-красном письменном столе из дуба. И повсюду коробки-органайзеры: возле диванчика у окна и на полках.

Я шагнула к ближайшей из них, серой коробке под окном. Наклонившись, я сняла крышку и вывалила содержимое на пол. По комнате разлетелись чеки. Сотни. Следующая корзинка оказалась потяжелее, сначала из нее посыпались конверты, а потом вдруг с глухим стуком вывалился пистолет.

– Господи, – пробормотала я, перешагнула через него, не имея ни малейшего желания к нему прикасаться, и взялась за дело как следует. Не пропустив ни одного листочка, вытряхнув все содержимое из каждой коробки, я ничего не обнаружила. Ни малейшего намека на существование Эвелин Дашер или на то, кем она была. Наконец я добралась до нижнего ящика стола. Чтобы его вскрыть, пришлось поработать молотком, прихваченным в гараже. Ящик разлетелся в щепки, но мне уже было все равно.

Фотоальбом.

Я уставилась на него во все глаза.

Она сказала, что после нашествия ничто не уцелело. Она так сказала, а я ей поверила. Идиотка. Какая неожиданность! Очередное вранье! Я бросила молоток на пол, схватила альбом и поднесла его к окну. Присев на диванчик, с визгом вскочила и отшвырнула подушку.

Еще один дробовик.

– Да ты издеваешься?!

Я вытащила оружие, осторожно прислонила к стене и уселась обратно.

– Черт возьми.

Вдохнув поглубже, я открыла альбом и на первой же фотографии увидела маму с… Джейсоном Дашер. Оба молодые, лет по двадцать, может, чуть больше. Он в военной форме, при полном параде, с наградами и сверкающими бляхами на груди и плече. На ней красивое белое платье, а в волосах цветы.

Никаких контактных линз.

Глаза такие же синие, как сегодня утром.

Трясущимися руками я перелистывала блестящие страницы. Родители на курорте. Тропики, судя по пальмам. Несколько фотографий, где мама в зеленой военной форме. Любительские снимки, словно украдкой запечатлевшие счастливые мгновения их романа. Уж не знаю, сколько снимков я пересмотрела, пока не нашла ее .

Эвелин Дашер – не выдумка.

На фотографии они были втроем.

Джейсон и Сильвия Дашер стояли рядом с девочкой девяти-десяти лет, положив руки ей на плечи. Отогнув прозрачный кармашек, я достала снимок.

На меня смотрел ангелочек с круглым лицом и пухлыми щечками, с веснушками как у меня. Длинные светлые волосы. Карие глаза.

– Боже мой, – прошептала я.

Мы были похожи. Очень.

Достойный завершающий штрих в картине полного абсурда.

Я не верила своим глазам.

Не потому ли дверь в кабинет всегда была заперта?

Я отложила фото и продолжила листать альбом. Снимки с дня рождения. Торт со свечкой в форме восьмерки. Первый день в школе – другая я в пышном синем платьице и черных туфельках. Некоторые страницы пустовали, хотя когда-то там тоже были фотографии: ровные светлые прямоугольники резко выделялись на пожелтевшем фоне.

Попался еще один снимок со дня рождения. На голове маленькая шляпка-колпачок, девочка так и сияла от счастья, улыбаясь в объектив.

Торт, а рядом с ним человек, чье лицо и голос я никак не могла вспомнить. И тут в груди защемило, словно ножом пронзили сердце.

С потолка свисал блестящий плакат с единорогами и надписью «С днем рождения, Эвелин» .

Эвелин .

Но не я.

Она была похожа на меня, словно двоюродная сестра, и все же это был кто-то другой.

«Столько фотографий и ни одной твоей детской» .

Так тогда сказал Люк. Сколько смысла в его словах. Руки задрожали, и глаза наполнились слезами. Как мне все это… как теперь с этим жить? Как понять?

У меня в руках фотография Эвелин Дашер, но… это не я.

– Держи. – Джеймс сунул мне под нос красный стаканчик. – Это тебе не помешает.

Уловив сильный запах алкоголя, я нахмурилась.

– Что там?

– Да ты попробуй. – Джеймс откинулся в шезлонге, вытянув ноги. – Поверь мне. Все заботы, о которых ты наотрез отказываешься рассказывать, сразу же вылетят из головы.

Сейчас я ни о чем не думала. В голове гулял ветер. Нет. Сейчас я была уже не в состоянии все это осмыслить. Ни за что. Сейчас я «капитан Отрицание».

Оставив под окном фотоальбом и фотографию счастливой троицы, я побрела прочь из дома. К тому времени уроки уже закончились, и я позвонила человеку, с которым меня редко тянуло посекретничать.

Джеймсу.

Я совсем забыла о вечеринке у Купа. Как оказалось, Джеймс был у него.

Так я и очутилась возле бассейна, словно вся моя жизнь не рухнула в одночасье сегодня утром. Я притворилась, что не заметила Грейсона в зеркале заднего вида, когда парковалась. А он сделал вид, что не заметил меня. Прекрасно.

Я понятия не имела, чем займусь вечером, но домой идти не хотела. Я покосилась на Джеймса. Может, попроситься переночевать к нему, прошмыгну под носом его предков.

Странные мысли.

Слышать чей-то смех и крики, слышать ровный ритм музыки, звучавшей из колонок, тоже было странно. Я сделала глоток и тут же об этом пожалела. Горло обожгло огнем. Голова тут же закружилась: я ведь ничего не ела.

– Что это за дрянь? – вновь спросила я, но Джеймс только усмехнулся в ответ. Из бассейна во дворик выплеснулась вода, привлекая мое внимание. Погодка была явно не для купания, но кого это останавливало? Как и отсутствие плавок и купальников. Чего я только не насмотрелась.

Я пристроилась около ног Джеймса, прячась от холодных брызг.

– Немножко того, немножко сего, – наконец ответил друг.

Я нахмурилась.

– На вкус как бензин… какая-то гремучая смесь.

– Не так уж плохо.

Поджав губы, я покачала головой и, перегнувшись через его ноги, поставила стаканчик на стол.

– Гадость.

– Эй, это же несерьезно. – Он легонько толкнул меня в бок. – Выпей – сразу полегчает.

– Нет, пропущу, – я сложила руки на коленях, – я за рулем.