Анатолий Казьмин - Здравствуй, дедушка Кощей

— На тебе внучек ишо пирожок, — вздохнул Михалыч. — Заешь печаль-тоску авось и полегчает.

— Что такое?

— Не будет в Лукошкино столько соли, Федь. Зима. Всё что нужно уже засолили, теперь до лета только ждать.

— До лета ждать мы не можем. А где еще соли прикупить можно?

— Я могу на южный берег Франции съездить, мсье Теодор, — предложила Маша. — У меня там и знакомые есть. Только про финансирование не забудьте и подождите немного, месяцев пять-шесть.

— Как раз до лета и поучится. Спасибо, Машуль, в другой раз за счет казны порезвишься. А соль в основном, где добывают?

— На море-окияне, внучек, — протянул мне очередной антидепрессантный пирожок Михалыч. — Али на озёрах соленых.

Как ни странно, но реальную, типа конкретную идею выдвинул Аристофан:

— Босс, а у нас же в натуре Горыныч на морях прохлаждается!

Все заулыбались, закивали и дружно зааплодировали, а бес смущенно потупил поросячьи глазки. Подумаешь… я минут через пять и сам бы про Горыныча вспомнил.

Наш военно-воздушный трёхглавый Змей холода не выносил совершенно и на зиму или заваливался в спячку или, что чаще — отсиживался в тёплых краях, донимая потом всех рассказами о своих героических приключениях. На этот раз мне удалось его пристроить на зиму в Морское царство. У нас недавно там был небольшой конфликт с местным царём, вследствие чего царство осталось без царя, а правила там теперь от имени малолетнего наследника весьма привлекательная царица Морисента. Вполне такая разумная дамочка, несмотря на симпатичную внешность. К тому же очень благодарная нам за избавление от опостылевшего мужа. Нет-нет я и пальцем его не тронул! Это всё Горыныч, совершенно самовольно откусивший царю голову. Ну да, вот такие у нас тут нравы ничего не поделать. Пользуясь случаем, я и оставил царице Горыныча на кормление. В смысле кормить Горыныча, а не Горынычем царицу. Ну, вы поняли.

— Ладно, тогда я сейчас быстренько и смотаюсь на море, — встал я из-за стола.

— Я с тобой, внучек, — категорически заявил Михалыч. — В прошлый-то раз полетел бы без меня и ишо неизвестно, чем дело кончилось.

— Да я и не против, пошли. Только давай Горынычу гостинчик захватим. Пару баранов или там коровку.

Минут через пятнадцать в центральном коридоре возле освежёванной туши несчастной бурёнки собралась вся Канцелярия проводить нас в дальнюю дорожку.

— Ну, возьми и меня с собой, босс, — канючил Аристофан. — Надоела эта зима реально. А я тебе пригожусь без базара!

— Останешься за Тишкой да Гришкой приглядывать, — отрезал Михалыч.

— Ну вот, блин…

— Вы там, Федор Васильевич, — поучал Калымдай, — сразу прямой в челюсть, а уж потом ногой по…

— Кому, Калымдай? — перебил его я. — Там же все свои. Наверное.

— Вот врежете для профилактики, а потом и разберётесь кто свой, а кто чужой.

— Персиков с апельсинами привезите, мсье Теодор и яблок… Кстати, а где мой мешок яблок? — не вовремя вспомнила еще летний должок Маша.

— Ой, Машуль, да не до фруктов нам там боюсь, будет. Но мы постараемся.

— Клац-клац!

— Обязательно, Дизель. Деда, запомни — три пальмовых листа для Дизеля и еще пяток — Иван Палычу. Он какое-то невероятное блюдо с ними затевал.

— Возвращайтесь поскорее, — загрустила Олёна. — И желательно — целыми.

— Тьфу-тьфу-тьфу, — погрозил ей пальцем Михалыч.

— Шмат-разум, а перенеси-ка меня прямо к Горынычу, да не одного, а с…

— Стой, Федька! — заорал вдруг дед. — Замолчи немедля!

— Ты чего, деда? — осёкся я.

— А коли чешуйчатый наш в воздухе сейчас порхает, а? Хочешь рядом с ним оказатьси, внучек?

— Ох, блин… Не подумал, деда… Заморочили мне голову своими фруктами, да превентивными ударами в челюсть! Чуть не погубили моё Величество! Пора отдел внутренних расследований организовывать. Одни заговорщики вокруг.

— Еще полгодика и настоящим царём станет, — подмигнул провожающим Михалыч. — Ишь как лихо навострился с больной головы на здоровую перекладывать!

Я снял с шеи медную ложку, с которой не расставался и треснул ею по ближайшей стене:

— Горыныч, ау?

— Слушаю внимательно государь наш батюшка, всемилостивейший наш кормилец и отец родной! — тут же откликнулась, судя по писклявому голосу левая голова.

— Кончай прикалываться, Горыныч. Как там у тебя дела? Не обижают?

— Тут хорошо, Федь, — перешел на нормальный тон Змей. — Кормят нас регулярно, я уже летать с трудом можем.

— А сейчас ты не летишь, случаем?

— Куда? Зачем? Мы на песочке лежу.

— Вот так и сиди даже не шевелись, мы сейчас у тебя будем, — я прервал связь и снова обратился к Шмат-разуму: — Эй, Шмат-разум, дружище, а перенеси-ка меня с мясом, да Михалычем прямо к Змею Горынычу!

Вспыхнул зелёный свет и мы исчезли.

Пока длится перенос по маршруту "Лысая гора — Морское царство", я вам немного поясню про эту ложку. Обычная медная, небольшая. Мне её Кощей вручил при расставании, велел всегда при себе носить. Это — для связи, как вы уже поняли с Горынычем. Стукнешь ложкой о твёрдую поверхность и разговаривай с ним сколько хочешь. Потом, правда оказалось, что царь-батюшка или подозревал что-то или местным Нострадамусом сработал, но ложка эта спасла всех нас от атаки Лиховида. Непростая ложечка, вот так-то.

Да-да, обманул я вас с переносом — он мгновенно длится, глазом моргнуть не успеешь. Но я же для вас старался — объяснить хотел. Ну, в любом случае, ворчите не ворчите, а мы уже на месте на горячем песочке под жарким солнышком, торопливо стягиваем с себя, я — свитер, а дед — теплую безрукавку. А Горыныч в это время давится коровьей тушей, благодарно чавкая.

— Не поверишь, Федь, — пробасила правая голова, закончив с едой и вонюче рыгнув дымом, — одни бараны вокруг.

— Не понял. А мне морские жители особо тупыми не показались… Ну, кроме царя-покойничка.

— Да не. Кормят нас одной бараниной, а я знаешь как по говядинке соскучились? У-у-у… Спасибо, Вашблагородь, порадовал.

— Я тебе сейчас по сопатке таких благородей навешаю! — возмутился Михалыч. — Чай с царём разговариваешь, чешуйчатый! Совсем нюх на морях потерял?!

— Всё-всё, дедушка Михалыч, не ругайся! Пошутили я…

— Шутник перепончатый… — проворчал дед успокаиваясь. — Давай лучше царицу нам высвистай.

— Ну, вот как после еды сразу лететь? — огорчился Горыныч. — Давайте часика через три?

— Часика через три тут будет лежать, ужо аккурат как три часа подгнивающий трупик одного трехголового лодыря, а мы с Феденькой будем вокруг хороводы водить, да…

— Лечу-лечу уже, дедушка Михалыч. Злой ты у нас дедушка. Просто деспот и тиран, — Горыныч покосился на Михалыча, поднявшего полено, выброшенное волнами на песок и торопливо добавил: — Но — справедливый.