Анатолий Казьмин - Здравствуй, дедушка Кощей

Уф-ф-ф… Пардон, опять из меня государственность попёрла. Пусть пишут, конечно, не жалко. Не обеднеем и без их гонораров.

— По добру ли по здорову дорогой наш витязь? — поприветствовала Морисента главаря этой вооруженной группировки.

Черномор, однако, на неё и внимания не обратил, а сразу впился в меня суровым взглядом:

— Опять ты?!

— Здрастье и вам, господин Черномор, — согласился я. — А я к вам по делу.

— Нет у меня ничего! — опережая мои запросы заявил Черномор. — В прошлый раз подчистую всё выгребли, чуть по миру не пустили!

— Чего?! — возмутился я и совершенно справедливо. — Пару пальмовых листочков только и взяли, да корзинку с рыбой! Чего вы тут наговариваете, а?

— А от поговори мне! — старый бугай погрозил копьём. — Ужо я не погляжу на твою важность, а вот возьму да ка-а-ак…

— Здорово, Черномор, — ласково сказал дед, выходя из-за моей спины. — Всё лаешься на добрых людей?

— Михалыч? — воинственный дядька разом осёкся и выкатил глаза. — А я что-то подумал, что твой внучок один к нам в гости заявилси…

— Соль есть? — снова перебил его дед, беря быка за рога.

— Соль есть, — протянул Черномор, но тут же спохватился: — А много ли надо? А то у нас всего-то и ничего осталось.

— Немного, — отмахнулся дед. — Мешков сто-двести. Ну, триста. Пятьсот — это уже на самый крайний случай.

Черномор почесал в затылке, взглянул на копьё, потом на Михалыча и вздохнул:

— Поищем. Только платить как будете?

— Чего-чего, — шагнул к нему дед и приложил ладонь к уху. — Ась? Не расслышал я чавой-та, совсем к старости глухой стал… Что ты там об оплате молвил?

— А я и ничего, Михалыч, — опомнился старый милитарист. — Ослышался ты. Давай я тебе рыбки корзиночку дам? Очень целительная рыбка и для слуха полезная…

— Побольше корзиночку-то, — согласился дед. — И пареньков своих на пальмы загони — пущай мне опять листиков нарвут. Знаешь, — продолжил он задушевно, — паразиты мои мелкие Тишка да Гришка очень гостинцам твоим радуютси… Вот, думаю, а может на лето примешь в гости парочку бесенят, а, Черномор? Они ежели что и по хозяйству помогут. А чтобы не баловались сильно так я для присмотра с ними сотню бесов, да пару сотен скелетов отправлю, уж не сумлевайся — оберегут ваше царство от проказников ентих. Наверное.

Черномор позеленел а-ля Михалыч откушавший заморского блюда и поспешно стал жаловаться на неурожай, постоянные хлопоты, несовершенство мира, да и вообще — на лето он и сам к тёще на Клязьму уезжает.

— А еще Маше апельсинов с персиками и яблок, — вставил я, раз уж пошло раскулачивание.

Пока суровый дядька спасал царство от неминуемого катаклизма, на берегу стараниями его бойцов уже вырос штабель мешков соли, а неподалёку на охапке пальмовых листьев стояла здоровенная корзина с морепродуктами и поменьше — с фруктами.

— Дорогая Морисента, — повернулся я к царице, пока придворные сворачивали шатёр и грузили его на черепаху, — как ни печально, а должен вас покинуть. Дела, вы же понимаете.

— Как это грустно, дорогой мой Кощей, — промокнула она сухие глаза платочком, — но я непременно жду вас в гости и в самом ближайшем будущем!

— В самом ближайшем — вряд ли, — честно сказал я. — Новый год, хлопоты и всё такое… Но надеюсь вас увидеть на нашем празднике.

— Даже и не сомневайтесь, проказник, — понизила она голос и погладила меня по плечу.

Ой-ёй… Что-то с ней надо будет решать. Калымдая натравлю — он у нас офицер бравый, видный, вот и пусть защищает царя-батюшку от посягательств, берёт удар на себя.

Я потрепал мелкого Моришура по волосам, еще раз заверив, что ждём на утренник непременно, подсадил его на черепаху и вернулся к деду. Морисента долго махала нам платочком, но все же, наконец-то исчезла из виду.

Всё. Домой.

— Горыныч! — заорал я. — Хватай мешки и полетели!

— Куда, Федь? — пискнула левая голова.

— Федь, ты чего? — пробасила правая.

— Никак невозможно, — вздохнула средняя.

— А чего так? — удивился я. — Отдохнул, подкормился и хватит. Пора за работу браться.

— Ну, Федь, — хором выдохнули головы клубы чёрного дыма, тщетно пытаясь спрятаться в них. — У нас же грыжа. Вон мелкий этот загонял только что так, что мы уже ну никакой просто. Животик болит, ножки подкашиваются… Там же холодно, Федь!

— Хватит, внучек резвиться, — позвал меня дед. — Пошли ужо. А ты, зеленый, давай нагуливай жирок, а весной уж будь добр назад в Кощеево царство возвратиться.

— Чтоб я сдохли! — поклялся Горыныч.

Я вытащил коробочку:

— Шмат-разум, а перенеси-ка меня с дедом, да со всеми гостинцами, да с солью прямо в тронный зал под Лысой горой!

— Шутишь, Фёдор Васильевич? — донеслось из коробочки. — Али я тебе верблюд гигантский доисторический такую тяжесть на себе таскать? Никак невозможно, хозяин. Да ты на всем свете не найдешь такой силы, чтобы эту гору хоть на версту сдвинуть. Это я тебе как специалист говорю.

— Сколько?

— Три ведра самогонки, — быстро проговорил голос.

— Два. И только по прибытии.

— И одного хватит, — проворчал дед. — Развели дармоедов…

Мы с Михалычем сидели у Вари в горнице и сыто отдувались.

Тётка Пелагея на радостях от встречи с дедом расстаралась на славу.

Разделив по-братски печеного с яблоками гуся, заев его нежнейшей ветчиной с жареной картошкой, выхлебав по миске наваристых щей, мы с дедом лениво ковырялись в яичнице с салом, но всё же с интересом поглядывали на вносимые девками миски с варениками.

Идиллия. Но вы же помните про идиллии, да?

В горницу забежала очередная девка и что-то горячо зашептала Варе на ушко.

— Что?! — поднялась моя любимая и, уперев руки в бока, повернулась ко мне. — Это что это за девка черная аки сатана ко мне на двор пожаловала, да тебя, бесстыдника требует, а, Федька?!

— Тамарка, — синхронно вздохнули мы с дедом.

— Варюш, это по работе чес-слово, — поспешил успокоить девушку я. — Сотрудница наша, ничего такого даже не думай. Зови её сюда, вместе и послушаем, что там случилось.

Мы, честно говоря, не особо следили за процессом выбора невест Горохом, однако, после внедрения в ряды конкурсанток племянницы нашей главбухши, нам вынужденно пришлось быть в курсе происходящего. Из основных событий там пока был бардак и постоянная грызня девиц друг с другом, со слугами, боярами. В общем, со всеми, кроме Гороха. К нему потенциальные невесты старались подмазаться и по очереди бегали в его спаленку для демонстрации своих умений. Ну не навыки крестиком вышивать демонстрировали, конечно, как вы понимаете.

А наша Тамарка там воем выла. Из-за чужедальности родины, а особенно — из-за окраса, все эти ни разу не толерантные особи просто шарахались от неё, так что, даже посплетничать чисто по-девичьи ей там было не с кем.