Анатолий Казьмин - Целую, Кощей [СИ]

— Верно говоришь, внучек, — кивнул дед. — Кощеюшка и сам бы такой план одобрил бы… если бы оно ему надо было.

Олёна встала и низко поклонилась нам:

— Спасибо вам, батюшка Секретарь и вам, дедушка Михалыч, что заступились за Олёнку-бесовку…

— Олёна! — рявкнул я. — Ну-ка завязывай ты с этими поклонами, слышишь?! Мы здесь все свои, одна команда, соратники. Поняла?

— Поняла батюшка…

— А ить поняла, так ступай, девка, да в порядок себя приведи, — засуетился Михалыч. — Да и мы с батюшкой Секретарем сходим личико его белое ополоснём, да и завтракать все сядем… Ну и чего сидим, глазки на меня таращим? Марш на двор, грязнули непотребные!

Завтрак прошел мирно и как всегда вкусно. Олёна, успокоившись, так наворачивала пирожки, что я даже запереживал, что мне не достанется. Но это я зря переживал. Дед так нафаршировал меня яичницей с ветчиной, что я смог осилить этих пирожков всего с десяток, стараясь оставить место для десерта.

— Ой, а я же забыла сказать, — Олёна полюбовалась на рубиновую каплю вишневого варенья, медленно сползающую с ложки в чашку с чаем. — У нас же тут в подвале с утра Настасья сидит, полюбовница хозяина трактира того, где Никита… участковый облаву устраивал.

— Во как? — неприятно удивился я. — А что произошло?

— Да она на меня второй день с ножом по всему Лукошкино охотится, — хихикнула девушка. — А сегодня на рассвете выследила меня видать, да прямо сюда к нам и заявилась.

— Чуть нам двух бесов не прирезала, — подтвердил Михалыч, забирая у Олёны варенье и подпихивая его мне.

— Ни чего себе…

— Бесы-то её и скрутили, а потом ко мне ить и побежали, а я уже, пока ты дрых, внучек и никак своими делами управлять не мог, заместо тебя, сони такого, и распорядился в подвал её кинуть.

— Ой ну ладно тебе, дед… И что дальше с ней делать думаем?

— Да прирежем её, внучек, — спокойно сказал дед. — А вечером ребятки в Смородину её скинут и всех делов.

— Как это — "прирежем"? — я оторопело уставился на деда. — Вот так просто возьмём и убьём?

— Можно и не просто, если ты позабавиться надумаешь, — хмыкнул дед, а потом посерьёзнел. — Разговаривал я с ей, внучек. Совсем озверела девка, месть ей глаза кровавой пеленой застила. Пока не убьёт Олёнку и кого еще из наших, не успокоитси.

— Ну, можно же её, например… — начал я.

— Не можно, — решительно перебил меня дед. — Я на таких за свою жисть нагляделся, внучек. Да оно тебе надо — врага смертельного за спиной иметь, да ходить, озираясь постоянно удара ножом в спину ждать? Вот то-то. Враг она, внучек, враг. А с врагом, что делають? Вот и оно…

— Да всё равно как-то… — мне было не по себе. Взять вот так запросто и убить человека? Девушку?

— Федька, — ласково протянул Михалыч, — а у нас тут ить не церковно-приходская школа и не богадельня какая. Забыл на кого и где работаешь?

— Ну ладно… — дед был прав на сто процентов, только я всё равно к такому привыкнуть никак не мог. — Только…

Михалыч с Олёной переглянулись и одновременно хмыкнули.

— Батюшка Секретарь, а давайте я Настасье ентой еще один шанс дам, а? — неожиданно предложила Олёна.

— Это как?

— Ну, выведу во двор, развяжу её и скажу, что свободна она. Пусть уходит по добру по здоровому.

— Ага, да вот так можно попробовать, — обрадовался я, что можно обойтись без лишнего убийства.

— А коли кинется она на меня, — спокойно продолжила Олёна, — то и прирежу её там же.

Всё, загнали меня в угол. Ну а действительно, чего я её защищаю, эту Настасью? Попадись я ей в темном переулке, так и прирежет же, не задумываясь. А потом пойдет на наших дальше охотиться.

— Хорошо, Олён, — кивнул я. — Только не будем рисковать и оружие в руки ей давать. Враг она? Избавимся от врага. А как — сама уже смотри.

— И наступило в мозгах его просветление, — торжественно завыл Михалыч. — На от тебе за енто еще один бутерброд!

— Ладно, — сказал я, когда с поощрительным бутербродом и обязательными оладиками было покончено, — наши все далеко? Надо нам хорошенько продумать последнее задание царя-батюшки.

— Калымдай от скуки, пошел в сарай топором помахать, — поведал дед.

— Это он бесов гонять вздумал, — хмыкнул я, — или с кораблём помочь?

Дед только отмахнулся:

— Позвать его, внучек?

— Ага, давай. А Аристофан там же?

— Аристофан, батюшка, — хихикнула Олёна, — дьяков нанял. Сидят себе в кабаке, бумаги ему составляют по страхе… страху… тьфу ты!

— Страхованию? Вот мерзавец! Делать ему больше нечего? Решил всё Лукошкино под себя подмять?

— Да остынь, внучек, — махнул рукой дед. — Пущай ребятки развлекутся маленько, пока дел особых нет.

— А чего ты их, дед, защищаешь? Небось, долю со своих делишек они тебе отстёгивают?

— А как же, — дед солидно похлопал себя по кошелю. — Только не мне, а тебе, а я ить только храню денежку.

— Кощею не забудь его процент отсчитать, — ехидно заметил я.

— Как обычно, внучек, без ентого никак нельзя, сам знаешь.

Они что серьёзно? Я тут уже стал местным городским мафиози и вышестоящему дону долю отсчитываю? Ой, ладно потом.

— Давайте и Аристофана сюда живо. А Маша где?

— А ты угадай, внучек, — хихикнул дед. — Где ей еще быть-то? С послом, конечно, романтические книжки читають.

Я заколебался, а потом всё же приказал:

— Вызывай и её, дед. Дело у нас сложное, ответственное.

К обеду вся наша банда собралась за большим столом и в нетерпении поглядывала на Михалыча, нервно поправляя стоящие на столе пока еще пустые тарелки и миски.

Дед важно прохаживался по горнице, делая вид, что не замечает оголодавших сотрудников, во главе с их самым лучшим и, не побоюсь этого слова — великолепным начальником, но всё же не выдержал и стал расставлять на столе обалденно пахнущие яства. Все довольно загудели и похватали ложки, намечая себе объекты для первой атаки. У нас же, как в жизни: не успеешь и ходи голодным.

Нет, не буду я описывать сам обед. Вы, может быть, на работе сидите, украдкой от начальства записки эти читаете и наверняка же голодные. А я вас дразнить буду? Нет, я не такой, я добрый. Если вам ну очень уж интересно, откройте меню ресторана "Максим" и читайте на здоровье. Там список блюд хоть и не такой богатый будет, как нам дед подаёт, но приблизительное впечатление вы получите. Но никакого алкоголя! Мы же на работе. Ну, в смысле и вы и мы. Потом вечером на выходных, потерпите уж.

Когда все миски были вылизаны, ложки отложены в сторону, Михалыч притащил огромный самовар, тарелки с пирожками, крендельками, блинами, пряниками, баранками, кому зубов не жалко и, конечно же, с оладиками. Выставил блюдечки с мёдом, разномастным вареньем, а сам тихо уселся в сторонке, умиленно поглядывая на нас.