Анатолий Казьмин - И.О. Кощея [СИ]

При свете фонарика в перстне я сосредоточенно вырезал флешкой букву «Я», в монументальной настенной росписи «Здесь был Федя». Китайский пластик флешки трескался и крошился, но я не отчаивался и с упорством продолжал царапать мягкую штукатурку.

— Помочь, мсье Теодор? — раздалось от двери.

— Маша! Фух… Что ж ты так пугаешь? И вообще, стучаться надо… Как ты сюда попала, тоже арестовали?

— Фи! Облачком за забором обернулась, а сюда сквозь щели дверные проникла.

— Ну, присаживайся тогда, не стесняйся. Чувствуй себя как дома.

— Тьфу-тьфу, мсье Теодор, вы как скажете… — Маша передёрнула плечиками. — Пойдёмте уже? Ну что вы тут сидите?

— Не, Машуль, участкового дождусь, тогда и на свободу с чистой совестью. Уж очень интересно послушать, что он мне скажет.

— Я и так знаю, что он скажет, мсье Теодор, — Маша стала в позу «памятник Ленину на центральной площади», протянула вперед руку и торжественно произнесла: — Выходите дорогой Федор Васильевич, да не гневитесь на нас, идиотов патологических! Хотите, мы и коврик красный постелем, да на руках вас на свободу вынесем? Любой каприз, только верните нам царя-батюшку!

— Что?!

— А что, мсье Теодор? Ненатурально у меня получилось? На мсье Ивашова совсем не похоже? А ведь я неоднократно выступала в труппе Его Величества Генриха Изящного и всякий раз срывала та-а-акие аплодисменты… Ах, какой был шарман…

— Маша, что ты там про Гороха говоришь?!

— Я вам про Генриха сейчас говорю…

— Маша!

— Да что же вы так кричите, Теодор, будто из вас кровь пить собираются?

— Но-но! — я вжался в стену. — Что за намёки?

— И еще раз фи на вас. Я уже парочкой стрельцов во дворе перекусила… Да что вы сразу за сердце хватаетесь, мсье Теодор? Совсем вы тут одичали в одиночной камере, шуток вовсе не воспринимаете.

— Маша, — я собрал волю в кулак и отчеканил: — Что. Там. С Горохом?

— Всё в порядке, мсье Теодор, не волнуйтесь, спит он.

— Уже чуть легче. Однако зная вас, уточню: а где именно он спит?

— Да здесь рядом под забором и спит. Как принесли его и положили, так и не шелохнётся, даже храпит тихо, но с присвистом, однако совершенно не художественно, будто мужик какой.

— Угу. Спёрли царя, значит?

— Да какой он вам царь, Теодор, что вы такое говорите?

— Маша, золотце ты моё крылатое, а не могла бы ты и меня в курс дела ввести? Сейчас придёт участковый, а я даже не знаю, что и говорить.

— А вам ничего говорить и не надо, мсье Теодор, — отмахнулась Маша. — Просто стойте с важным видом и кивайте. Ну, если получится, постарайтесь ещё сделать умное лицо, хотя…

— Маша! Я сейчас сам тебя загрызу! Живо доложи, что вы там с Горохом натворили!

— Фи, Теодор… Сразу видно, что в высшем свете вы не вращались, а прибыли к нам из какой-то забытой богами глубинки…

— Маша!

— Ой ну, хорошо, хорошо… Даже уши заболели от вашего крика… Что вы так нервничаете, Теодор? Вы знаете, как это вредно?.. Нет-нет, даже и не думайте на меня кидаться, я вас сильнее как бы вам это не было обидно слышать…

— Маша, уволю, — тихо сказал я. — Вернемся во дворец и сразу же уволю. Хватит, натерпелся я твоих выходок.

— Мсье Калымдай в облике царской охраны, — тут же начала доклад вредная вампирша, — стал на пост возле покоев Гороха, который в этот момент разводил амуры с очередной дворовой девкой. Через замочную скважину наш бравый майор запустил в комнату сонный дым, уж какой именно у него сами спросите, а когда любовная парочка благополучно заснула, подал Гороха мне через окно.

— А ты его и…

— Нет, не укусила, если вы об этом, мсье Теодор. Просто подхватила и улетела на встречу с Аристофаном. Дальше рассказывать?

— Не надо, спасибо.

— Ну вот, а столько крику было, нервов… А теперь даже до конца выслушать не желаете.

— А есть что еще существенное рассказать?

— Нет.

— Вот и не надо.

— Вот и не буду, — Маша пожала плечами. — Вы, мужчины…

— Достаточно, спасибо, я тебя понял.

— И всё же я продолжу, мсье Теодор. Вы мужчины, — она многозначительно посмотрела на меня, — вечно за своими игрушками, войнами и убийствами, забываете о своих дамах сердца. Вот ответьте мне честно, Теодор, вспомнили ли вы хоть раз о мадмуазель Варе, пока кричали на меня и выпытывали новости о Горохе? Не уверена. Неужели для вас Горох, дороже Варвары Никифоровны? Не думала я о вас в таком вот ракурсе, мсье Теодор, хотя слухи по дворцу, после того как вы приблизили к себе Гюнтера, ходили, не буду скрывать.

— Какие слухи?! Маша ты о чем вообще?! Ой, всё… Десять… вдох… девять… выдох… восемь… вдох…

— Какое-то заклинание, месье Теодор? — заинтересовалась Маша.

— Ага… пять… На счет «один» все вампиры в радиусе десяти метров воспламеняются и умирают в страшных мучениях… выдох… три…

— Тогда я, наверное, пойду, мсье Теодор? А про мадмуазель Варю вы и сами нафантазируете. Всё равно вам тут больше и заняться-то нечем…

— Уволю, как пить дать уволю.

— А ваша Варя, узнав о нарушении прав человека, побежала к Кнутику подымать общественность, пока только заграничную. Но побожилась, что к утру, если вас не выпустят, лично возглавит народно-освободительное восстание. Романтично, ведь верно?.. Нечто подобное описывал в своём романе известный испанский литератор Санта-Диего лос Бананос. У него одна юная сеньорита…

— Я понял, Маша, спасибо.

Мне еще пересказа женского романа только не хватало.

Маша вдруг насторожилась и прислушалась:

— Идут. Мне пора, — превратившись в кусочек вредного, но все же, симпатичного тумана, она выскользнула из поруба.

Ага, сейчас, похоже, начнётся. Я выключил фонарик и замер.

Загремел засов, дверь распахнулась и тут же послышался громкий голос Митьки:

— Арестованный, на выход!

Звук подзатыльника и тихий голос участкового:

— Федор, выходи.

— А? Что? — я сделал вид, будто только проснулся. — Покушать принесли наконец-то или хоть глоточек водички?

— Кхм… Выходите гражданин, вы свободны.

— Не выйду. Ручки-ножки оледенели, не шевелятся никак. Да и вообще… Нравится мне тут. Хоть и тюрьма, хоть и милицейский произвол, зато не бьют и на дыбу не подвешивают. Пока, по крайней мере.

Никита шикнул на сопровождающих и спустился вниз, держа в руках подсвечник с тускло горящей свечой:

— Федь… ну ты это… От всего состава участкового отделения милиции, приношу извинения за неправомочные действия младшего сотрудника.

— А у старшего сотрудника действия правомочные были? — ехидно спросил я.

— Кхм… Ну, знаешь, ты вообще-то тоже не ангелочек!

— Я что-нибудь нарушил? Предъявляй тогда доказательства и в суд.

— А Орда чья?

— Орда моя. Только другой вопрос: как и зачем она тут оказалась? И вот этого я как раз не знаю. А вместо того чтобы разобраться с этим, узнать, кто Орду без дозволения на город натравил, я тут у тебя парюсь.