Анатолий Казьмин - И.о. Кощея

– Вот паршивцы! – восхитился дед. – А понесенный ущерб оплатить не просят?

– Поднять им налоги вполовину, – распорядился я. – Сроком на три месяца. А как вернется Аристофан, назначить его главой инспекционно-санитарной комиссии и со всеми его бесами отправить в подвалы. По итогам проверки казнить троих основных жалобщиков, имущество конфисковать в пользу казны и поставить управляющими своих людей. Ну, или не людей, но своих.

Совсем обнаглели эти содержатели притонов. Распустил их Кощей, а мне расхлёбывай.

– Будет исполнено, государь, – поклонился Гюнтер. – Остальное всё решаемо в рабочем порядке. Отопление дворца включили, к зиме подготовились, замерзать не будем.

– О? Молодцы. Выдать истопникам самогону от меня лично. Только умеренно, нечего напиваться на рабочем месте.

Гюнтер ушел, а я завалился на диван пожевать сигару после завтрака, да так и задремал с сигарой в зубах. Хорошо не зажжённой.

И даже подремать толком мне не дали. Сквозь сон мне послышался какой-то грохот, но такой отдаленный, что я и не обратил на него внимания, а вот чуть позже скелеты внесли в Канцелярию Гюнтера. Его фрак был разодран и дымился, по лицу текла кровь, а сам он безжизненно висел в руках скелетов, пока те в нерешительности остановились посреди кабинета.

Я вскочил:

– Сюда давайте, на диван! Живой? Что случилось?

– Живой, государь, – Гюнтер попытался приподняться, но Дизель удержал его, а дворецкий вдруг хихикнул: – Вот вы как чувствовали, Ваше Величество, когда велели мне три фрака в запас пошить.

– Вообще-то два, – проворчал я. – А третий – что на тебе. Расхитители вы тут все царской казны.

– Виноват, Государь. Прикажете один комплект выкинуть?

– Не резвись, Гюнтер, отдыхай.

В Канцелярию зашел серьёзный Михалыч:

– Не попадем мы сегодня, внучек, в Лукошкино. Нижние этажи взбунтовались когда услышали о твоем указе о повышении налогов. Вот и Гюнтера для острастки подорвать хотели, повезло парню, случайно за колонной оказался.

– Блин, только революции мне не хватало! Да еще ни Калымдая, ни Аристофана под рукой. Есть идеи, деда?

– А как же, внучек! – отозвался ехидно дед. – Надоть тебе спуститься к ним с пряниками, в ножки им поклонитьси, да попросить нижайше…

– Понял, дед, завязывай.

Я дал мыслекоманду рыцарям-зомби собраться в главном коридоре, согнал Тишку да Гришку с кресла и под их жалобный писк, отключил комп.

– Дизель! Вырубай шарманку и иди сюда!

Когда мой верный скелет вытянулся передо мной, руки по швам, я спросил:

– Можно собрать быстро сотню скелетов с оружием? Бойцов.

Дизель кивнул и знаками показал, что можно и не сотню, а тысячу, а бойцы тут все поголовно просто им волю не дают, вот кабы я только разрешил…

– Всё-всё, я понял, – прервал я его жестикуляцию. – Давай как можно быстрее собирай сотню и с оружием в главный коридор, к рыцарям.

Дизель тут же рванул из Канцелярии, гремя костяшками по граниту, а я повернулся к деду:

– Михалыч, пригляди за Гюнтером, хорошо? Врача ему вызови что ли…

– Сделаю, внучек, не переживай. Только ты сам в подвалы не лезь, нельзя тебе. Помнишь, что Кощей-батюшка тебе говорил?

Помню. Кощей, еще только я появился тут, на вопрос о подвалах очень весомо так и коротко сказал, что мне туда никак нельзя. Не знаю почему, даже допытываться не стал, настолько сурово это прозвучало. Да и толку от меня там никакого. Только мешать буду, да отвлекать на себя телохранителей. Боец из меня как из Аристофана профессор филологии.

– Не полезу, дед, не переживай. Сейчас карательный отряд соберу и вернусь.

В главном коридоре меня уже поджидал ровный строй рыцарей и гремящая костяшками толпа скелетов, размахивающих саблями и топорами.

Я подозвал Дизеля, а потом в лёгкой растерянности глядя на рыцарей, понял, что за всё это время так и не познакомился с их командиром. Ну, лучше поздно, чем никогда и я послал рыцарям общий приказ: «Командир, ко мне!».

Тут же от строя рыцарей отделился самый высокий, быстро подошел и стал рядом с Дизелем.

«Как имя, командир?»

«Барон фон Шлосс», – так же мысленно ответил рыцарь.

Вот и познакомились.

– Значит так, воины. Чернь в подвалах взбунтовалась, мятеж надо подавить быстро и наглядно, дабы другим неповадно было. Барон, ты со своими парнями пойдёшь тараном, основной силой, а ты, Дизель, двигаешься за рыцарями, подчищаешь всё. В случае непредвиденной ситуации, подчиняешься во всём барону. Понятно?

Оба синхронно кивнули головами. Черепами. Ох, не знаю, что там у рыцаря под шлемом, целая голова, ошметки гниющей плоти или просто череп, да и знать не хочу, не важно.

– Зачинщиков поймать и уничтожить. Кто будет сопротивляться – уничтожать на месте. Всех остальных не выпускать из подвалов, а после окончания карательной операции привести в тронный зал и вызвать меня. Вопросы?

Вопросов не было.

– Действуйте, ребята и по возможности не рискуйте.

Рыцари слажено затопали в сторону входа в подвалы, а за ними веселой толпой загремели костяшками скелеты.

Ну а я поплелся в Канцелярию.

Гюнтер уже сидел за столом. Отделался он малым испугом, легкой контузией и поцарапанной мордой, но пребывал в обычном, спокойно-деловом состоянии.

Едва я вошел, как дед усадил меня за стол напротив Гюнтера, выставил три стакана, разлил по ним коньяк, по половине и приказал:

– От нервов. Давайте, давайте, залпом, живо!

И подавая нам пример, лихо опрокинул в себя содержимое стакана. Да мы с Гюнтером как-то и не собирались отказываться. Коньяк вошел хорошо, мягко, обжёг пищевод и горячим шариком взорвался в желудке. Лечебное же действие началось через пару минут.

Забежала Агриппина Падловна, принесла ведомости на зарплату на подпись. Подписал, конечно, да заставил посидеть с нами. Только мы не напивались, не подумайте. Просто посидели да поболтали на отвлеченные темы. Бухгалтерша пожаловалась на генетические недостатки – корявые пальцы, мешающие ей быстро строчить чернилами по бумаге, и я ей подарил карандаш, да показал, как его затачивать. Пожилая кикимора была тронута. Гюнтер поплакался о том, что сейчас не найти нормальных пуговиц для фраков и приходится заказывать аж из Венеции. А я посетовал на один из своих внешних жестких дисков, который на днях забарахлил и надо бы покопаться в нём, да просто банально отформатировать, вдруг поможет, но совершенно нет времени на это. Собеседники ничего не поняли, но посочувствовали.

Хорошо посидели, душевно, да и разошлись. Ну, то есть Гюнтер, уже вполне пришедший в себя, ушел, да главбухша за ним следом, а мы с дедом остались.

Я успокоился, расслабился и наконец-то задумался.

Смущало то, что в последнее время, мне пришлось отдавать приказы, направленные на применение крайне жёстких мер. Ну, вот вчера Морскому царю голову снесли, сейчас резня внизу идет, а за пару часов до этого я дал указание казнить троих прохиндеев. И что? А ничего, пожалуй. Очень для меня это нехарактерно, но никаких моральных страданий не вызывает, а появляется только чувство, что я всё делаю правильно. Наверное, я продолжаю судить обо всём мерками своего мира, а вот тот же Кощей, в последний день перед посадкой, зачем заставлял меня орать «Страх и жестокость»? Да еще и трижды повторить заставил. Тогда я это за блажь царскую принял, а вот теперь понимаю. Тут иначе никак, дашь слабину и сожрут. Мало того, построенное таким трудом государство, все отточенные экономические и политические схемы, всё разрушат подчистую. И получается, что вот такими жёсткими методами я не только себя и друзей защищаю, а всё государство. А рухнет система, представляете, какое насилие по стране пойдет? Это вам не десяток-другой бунтовщиков придушить, это целые деревни вырезаться будут. Ну и не о чем, значит, страдать, всё я делаю правильно. Да и государство наше теневое, оно особое, с особым укладом, традициями. И кто я такой чтобы эти многовековые традиции нарушать? А следовательно хватит страдать моралью, Федор Васильевич, бери-ка ты сабельку вострую, да руби всю эту белогвардейскую… Э-э-э… Занесло маленько, пардон.