Сергей Куц - Вор и убийца

Скучал ли я по Старику? Конечно! Я любил его. Главарь ночных крыс был легендой, большинство даже считало его вымышленной личностью, а он жил себе да посмеивался в ус. Лишь когда кто-то переходил дорогу его клану, Старик напоминал о себе. С ночными крысами предпочитали не связываться и многочисленные купеческие гильдии, и дожи города, и отбросы городского дна, которым сливали самую грязную и трудную работу особого толка. Пока не появился он… Кровь и песок! Прочь воспоминания!..

Обычно, когда в память врывались события того дня, что убил почти всех нас, я срывал знатный куш, и карета уносила последнего из ночных крыс подальше от теней прошлого.

Но не сейчас. Я обязан жизнью кому-то неизвестному и должен отработать долг. Бог воров Харуз, или демон, как называли его церковники, не простит, если я не заплачу по долгу крови. Однажды я нарушил клятву, и ночных крыс стерли в прах, как будто их и не было, да и прежнего Николаса Гарда не стало…

Огни гостиницы появились, как всегда, неожиданно.

Во дворе освещенного фонарями трактира переминалась с ноги на ногу немолодая женщина в поношенном платье, такие обычно носят фермерские жены. У ног женщины стояла большая корзина, доверху наполненная яблоками. Крестьянка робко пыталась обратить на себя внимание, но сновавшая туда-сюда прислуга Кампо совершенно не замечала ее.

— Почем товар?

Усталое лицо озарилось надеждой. Не дожидаясь, когда женщина назовет цену, я протянул три серебряные монеты из кошелька, что получил от Фосса «на расходы». Дрогнувшим голосом фермерша залепетала слова благодарности, неуклюже наполнила куль яблоками и протянула его мне. На эти деньги она дотянет до весны. Я заметил на пальце крестьянки кольцо вдовы и испытал жалость к ее детям. Фермерская доля тяжела, мне это ведомо не понаслышке.

Покинув седло, с удовольствием почувствовал под ногами землю.

Никогда не был мастаком в верховой езде. Мышастый, очевидно, чувствуя это, все время норовил досадить мне, и я надумал его подкупить. Седой и почти беззубый конюх Кампо прошепелявил однажды о слабости мышастого. Яблоки! Я показал жеребцу краснобокого красавца. Конь зло и с подозрением покосился на меня и чуть не откусил пальцы, затем требовательно посмотрел на куль яблок. Его фырканье стало довольным. Я дал мышастому еще яблоко, но сейчас жеребец отошел на второй план.

Как и ее госпожа, эта служанка была одета во все черное. Камеристка молча подошла к фермерше и, не произнеся ни звука, протянула монету. Не столь весомую, как моя, но для крестьянки и это было счастьем. Получив куль, служанка развернулась к гостинице. Глядя ей в спину, я вдруг почувствовал на себе чужой пристальный взгляд. Из окна второго этажа, отодвинув занавеску, смотрела она. Вся в черном, строгая и величественная, в такой же маске, как у горничной.

Она появилась в трактире три дня назад. Я заканчивал ужин, когда во двор вкатилась темно-серая крытая двуколка. Лицо возницы скрывал глубокий капюшон, он гораздо больше походил на мертвеца, чем на живого человека: в его скупых движениях не было ничего лишнего.

Расплывшись в широкой улыбке радушного трактирщика, Кампо поспешил во двор встречать новых гостей. Двуколка привезла двоих. Госпожа внимательно выслушала Кампо, что-то кратко ответила и протянула тугой кошель. Гостиничные слуги приняли у горничной багаж, карета укатила обратно в ночь, а новая постоялица и ее камеристка переступили порог «Гуся и окорока». Пропустив горничную вперед, госпожа на миг задержалась и сквозь прорези в маске окинула взглядом холл.

Я смотрел на нее как завороженный. Сначала взгляд притягивало ее платье из дорогого черного сукна, оно бросало открытый вызов моде своим мрачным цветом, полным отсутствием разрезов и высоким глухим воротом, а затем я понял, что от дамы в черном исходит какая-то сила, суть которой оставалась тайной. Это ощущалось явственно, и, наверное, не мной одним. Облик новой постоялицы не показался кому-то из прислуги и гостей неуместным или карнавальным — она была красива. Почему-то возникала уверенность в этом, несмотря на маску, плотную шаль на плечах, перчатки и сверхстрогое платье.

Сейчас незнакомка пристально смотрела на меня, словно ожидала чего-то. Я поглубже натянул широкополую шляпу и попытался сделать вид, что не заметил внимания к своей персоне, а когда снова глянул вверх, в окне никого не было.

Таинственная леди вызывала жгучий интерес. Утром встретил неизвестную на лестнице. Аромат ее духов манил к себе, как манит свет ночного мотылька. Я попробовал завести разговор, но она обожгла меня взглядом и обошла стороной, словно пустое место. А ее запах сказал, что она не только красива. Она еще и молода. Запах никогда не врет.

Я зло и протяжно выругался. Меня тянуло к юбке, будто зеленого юнца!

Внимание привлек нарастающий шум. Через несколько минут в просторный двор «Гуся и окорока» въехали четыре кареты без гербов и дюжина всадников. Вооруженные до зубов слуги напоминали бандитов.

Пребывание в трактире становилось занимательным. Показавшийся из гостиницы Кампо застыл на пороге в учтивой позе. Он не выглядел озабоченным: ребята у него крепкие и все знают, где припрятан верный клинок.

Каждый экипаж привез трех человек. Приехавшие сбились в кучу и принялись о чем-то таинственно шептаться. Мне стало смешно. Они тоже были в масках, шляпах и длиннополых плащах, как на карнавале в Цилирии. Настоящие заговорщики.

Вскоре неизвестные подозвали хозяина трактира, и после короткого разговора в руки трактирщика перетекло целое состояние. Да, репутация — вещь прибыльная.

Когда дюжина господ в плащах проследовала в гостиницу, я отвернулся. Не мог скрыть ухмылку. Я все еще улыбался, когда проходивший мимо заговорил, его голос я не спутал бы ни с одним другим. Красная маска скрывала Конрада Дамана.

Минуту я стоял в оцепенении, наблюдая сквозь окна, как в холле осматриваются двенадцать масок. Я размышлял, как поступить дальше, и не сразу заметил, что ладонь опустилась на эфес шпаги. Это отрезвило. Я вор, а не убийца, а месть нужно подавать холодной. Передав мышастого уставшему ждать помощнику конюха, я посильней натянул поля шляпы и двинул в гостиницу, не спуская глаз с красной маски. Никаких мыслей, что делать дальше, я не имел и, действуя по наитию, переступил порог гостиницы.

Стараясь не привлекать к себе лишнего внимания и не поворачиваясь лицом к Даману, неспешно обогнул вновь прибывших. Я превратился в слух. Как же хотелось обострить его! Как мне не хватало магии воровского бога!

— Господа, — раздалось за спиной, — встретимся внизу, а пока у каждого есть час.

— Пожалуйста, ключи от ваших номеров, — произнес Кампо. — Пойдемте, я покажу.