Марина Бишоп - По воле тирана

- Когда твой предводитель вытащил меня на поверхность и скинул на песок, я видела свою тень, а его ...Лантана, как же горит!!

- Продолжай, не думай о боли.

- Почему он так поступил со мной? Я не хотела, я бежала от себя, я была в безопасности и боялась этого.

Хоут залил в нее еще немного напитка, слушая навеянную лелем и болью бессвязную отповедь. Ее мысли мешались, буквы проскальзывали между слов, складываясь в абсурдные, лишенные смысла каракули предложений.

- Но я не могу ненавидеть его! Почему?

Лисица вцепилась в тунику Хоута, когда тот склонился, чтобы сменить тряпицу. - Тебе лучше не шевелиться, - с непроницаемым выражением он разжал ее пальцы и заткнул ее руку под шкуры.

- Он не собирался продавать меня, он не хотел смотреть на меня, но наблюдал. Его братья, их тени - живые, как и моя. Но он другой.

Хоут продолжал слушать ее пробудившиеся из-за жара беспорядочные откровения. Они прокричала что-то на своем языке, подавляя слезы.

- Закрой глаза и постарайся уснуть.

Хоут обернул охлаждающую повязку вокруг щиколоток, там, где веревки отметили своё пребывание бордовыми подтеками. Он как мог облегчил ее страдания, но самое главное сидело глубоко внутри ее, и только она властна справиться с ним.

- Он прокрался в сердце...он - бесцеремонное животное, - вымученно стенала принцесса.

Сидя с ней, Хоут почувствовал сильное внутреннее сопротивление, исходившее от шалфейи. Если его выразить в бою, то разряд сразит самого искусного воина не хуже порошков кушинов.

- У меня голова кружится.

- Выпей еще немного, и это пройдет.

- Не прикасайтесь ко мне, - вдруг вскрикнула Лисица.

Реакция принцессы его остановила. Он отпустил ее голову и вопросительно застыл, что-то разглядывая в другом конце шатра.

- Он вернется, чтобы прикончить меня? - прошелестела губами шалфейя.

Косички привычно затряслись на бороде фарлала. Он и сам задавал себе этот вопрос. Но все же клялся себе сохранить ей жизнь, пока брат не проспится. Предсказаниями нельзя бросаться, и каким бы бунтарем Ролл ни был при отце, он никогда не шел против древнего обычая и прислушивался к наставлениям провидца.

- Смирись, птичка.

Уголки ее рта затрепетали, когда она попыталась подняться на локтях.

- Смирение?

Боль, рвущая и безумная, опрокинула ее на шкуры. Она выдавила какое-то подобие улыбки.

- Я преклоняюсь перед твоей выдержкой, птичка, - вдруг похвалил Хоут.

- Смирение?!

Лисица разжевала это слово - она сыта им. Вся ее жизнь: вечные запреты, закрытые двери наружу, кротость и покорное ожидание побоев и насилия. Ее готовили к такому уделу с самого рождения.

- Я не понимаю, что ты говоришь.

Незнакомый язык повторял одну и ту же фразу сквозь улыбку и слезы. Взгляд со смесью ужаса от осознания чего-то важного и облегчения встретил озадаченную гримасу великана.

- Я настаиваю, чтоб ты сделала еще несколько глотков, - сухо потребовал Хоут, поболтав остатками леля.

- Сами пейте своё пойло!

- Ну вот. Мы и вернулись, с чего начали. Я ведь хотел как лучше.

- Тоже мне благодетель, - огрызнулась принцесса.

- Извини, но ты не оставляешь мне иного выбора. Для твоего же блага.

Она не успела издать и звука, и было совсем не больно, когда Хоут помог Лисице юркнуть в черноту сознания, хотя он постарался, чтобы не осталось синяка. Точно Лисица не знала, через сколько времени пришла в себя. Хлопая губами, словно рыба на берегу, она бредила водой, жажда истязала даже за пределами страшной реальности. Лисица напряглась, припоминая обрывки сна рассеянного пробуждением. Как осколки разбитого зеркала, они глазели на нее, разделяя отображение на разрозненные картины, обрывочно дублируя мир на скользкой поверхности.

- Просыпайся, - послышался суровый голос ее мучителя.

Он тряхнул ее. Один раз, второй.

Лисица потерла глаза, привыкая к свету. Его шатер. Конечно, ее уже перенесли. Она сразу же потрогала плечо. Ни боли, ни швов. Ничего, что бы напомнило о насилии.

-Там ничего нет. Не дергайся и дай сюда свою руку.

Фарлал говорил отрывисто и холодно, повелевая. Безразличная маска застыла на его лице. Нет, не равнодушие - замороженный гнев. Он не скалился, а еле размыкал губы, выпуская необходимые для передачи речи звуки. Казалось, он даже не шевелил языком.

Боясь ослушаться, принцесса села на шкурах и протянула к нему ладонь. В нее сразу лег гладкий камень. Ее камень. Она даже ожидала его увидеть. Вместе с куском породы пришло ощущение заполненности и удовлетворения.

- Второй раз он спасает тебе жизнь. Не хочешь ничего дополнить?

Воин скрестил руки на груди и перенес вес на одну ногу. В ожидании губы сошлись в единую линию. В его движениях больше не наблюдалось нетерпения: размеренная сдержанность укротила бурю в душе. Ролл провел последние часы, смывая засохшую грязь с шалфейи, ее крови прекратились еще вчера, а плечо поддалось выжатой из камня загадочной жидкости. Он сжег все пропитанные лихорадкой и кровью шкуры, их запах не давал ему покоя, напоминание о том, что она была в нескольких шагах от смерти по его вине. Фарлал не желал ей смерти и проклинал себя за недостойную месть, но благодарил Мараву, что никто из его воинов не внял его призыву и не попробовал горячее лоно Лисицы. От этой мысли все внутренности скрутились в тугой узел. Дормиро было отвлекающим маневром, не мог же он признать власть шалфейи над собой, над своими желаниями. Он сделал то, что хотел сделать, а теперь мучился, объясняясь перед собой за опрометчивый поступок. Но почему? Она - шалфейя, напоминал он себе. Его враг. Они - непримиримые противники, им придется нести бремя противостояния, возложенное историей их рас и древними легендами. А предсказание избавит его от угрызений совести и покончит с ее расой. Навсегда. Но был вопрос, не дававший ему покоя - что делать с шалфейей, которая лишила его покоя с самой первой встречи?

- Каким образом кусок породы преобразовывается в жидкость?

О чем говорит великан? Конечно, Лисица не раз знакомилась с непростыми свойствами камня, но не имела ни малейшего понятия, что конкретно хочет услышать фарлал.

- Пожалуйста, - она прочистила горло и неуверенно договорила в пол, - дайте мне немного времени.

Ролл кивнул и в два шага вышел из шатра. Принцесса перекатилась и на нетвердых ногах добрела до сундука. Одежда подождет, она ужасно хотела пить. Рядом на все том же погнутом подносе стол кувшин. Вода. Запах леля она могла учуять за несколько ступней. Она потянулась к вожделенному сосуду, каждый кончик ее пальца по отдельности был обмотан шелком. На поляне она ногтями рыла себе могилу. Но нет позора в поражении. Лисица убедила себя не возвращаться назад, так или иначе смирение не раз выручало ее, и фарлал не так опасен, как ее супруг. Бывший, наверное, или не существующий. Его ведь никогда не было в жизни принцессы - у рабыни не может быть мужа-Жреца. Несуразные размышления заливались с водой в пересохшее горло. Она не могла насытиться, не пропуская ни капли мимо рта, но изгоняя черные мысли из распухшей головы.