Михаил Бобров - Удел безруких

— Из Госдепартамента пришли очередные инструкции.

Сенатор, летавший с авианосцев, и самую малость не угробивший один из них, отозвался желчно:

— Не думаю, что мы услышим нечто новое. Однако…

Сенатор, летавший с авианосца сегодня впервые в жизни, покачал в руке стакан доброго виски, погремел кубиками льда. Со вздохом перегнулся через низкий столик, взял у референта стопку листов.

— Так… Что тут у нас… Ну разумеется. Вот послушайте: на Холме полагают, что нам невыгоден как нейтралитет Алого Линкора, так и его союз с большевиками. В самом деле, кто бы мог подумать?

— Но, сэр… А если сюда заявятся сто Алых Линкоров? Двести? Триста? Не лучше ли нам все же заключить с красными союз? Против Гитлера мы воевали вместе.

— И вырастили себе проблему, с которой никак не управимся до сих пор, — Збигнев Бжезинский тоже посмотрел сквозь виски на заходящее солнце. Ночевать на военных кораблях джентльмены не остались, перебрались на яхту, малозаметную среди серых стальных мастодонтов. Здесь, на яхте, имелись хорошие запасы универсального лекарства лучших марок лучших лет; референты и слуги, угадывающие желания хозяев по движению бровей; вот разве что женским обществом пришлось пока пренебречь. Дела важнее. Особенно такие.

Джентльмены пили на просторной площадке “летящего мостика”, флайбриджа, наслаждаясь превосходным видом на небывалый морской парад. Весь Третий Флот и весь Четвертый Флот, куда ни глянь — грозные силуэты, серая сталь, огни, патрульные самолеты, вот-вот спуск флага… Горстка советских кораблей терялась, как мышь в лесу. Даже сам Алый Линкор на таком фоне смотрелся тем, кем и являлся: кораблем-одиночкой, жалким перед могучей армадой. Огни на пришельце не горели, он светился весь. Мерцал неярким вишневым, переливался оттенками красного, искрил золотыми значками по всему корпусу.

Нет смысла гадать, откуда он взялся и почему. Если он примет приглашение США, нет проблем. А если не примет…

— Большевикам такую игрушку отдавать никоим образом нельзя. Это нам ясно безо всяких бумажек с Холма.

— Сэр, но почему вы решили, что большевики с ним сумеют договориться? Легендарный “Мистер No” не сказал ни слова. Не считать же эту его вульгарщину про монгольские шахматы. Адмирал слишком военный, совершенно не способен держать poker face. Даже ложечку выронил! Тогда как мы вполне достойно презентовали Свободный мир. Начиная от вертолета и заканчивая очаровательной мисс Клаудией. Я считаю, это наша несомненная победа.

Сенатор, летавший с авианосцев, и едва не сжегший один из них, посмотрел на референта устало, печально:

— Юноша, не все принимают решения теми органами, что увеличиваются в объеме от уменьшения видимой длины юбки. Большевики прислали на встречу не красотку, не отару дипломатов — а единственного моряка. И вот он как-то сумел договориться с гостем. Вы же смотрели видеозапись? Именно те кадры, от которых легендарный старый хрыч дядюшки Джо уронил эту самую ложечку.

— Но гость сказал всего несколько слов. Эксперты уже установили, что это. Русский морской жаргон. Гость уточнил, что больше полагается на артиллерию, нежели на ракеты. Значит, можно предположить, что наши миры разошлись уже после того, как у русских ракетчиков стали звать “китайцами”. Следовательно, нам известен период…

— Важны не циферки, а то, что они прекрасно поняли друг друга без перевода! Если это взаимопонимание усилится… Пришелец знает и английский, его сороконожка четко дала мне понять это. Но никакого предложения на английском — ни мне, ни Хайману, если уж так нужен моряк! — не последовало.

Сенатор, имеющий знакомых в Госдепартаменте, прищурил веки, окончательно уподобившись черепахе. В стакане Збигнева звякнули кубики льда.

— Он должен как-то начать первым, — сказал черепахоподобный сенатор. — Иначе у нас очень плохая пресса. Маккартни еще этот, со своими синглами…

Референт перевел взгляд с одного сенатора на второго:

— Сэр. Но разве мы своими руками уничтожим контакт с иной вселенной? Первый и единственный, подтвержденный физически?

— Эта вселенная угрожает существованию нашей, — сенатор Джон Маккейн третий, сын офицера флота и внук офицера флота, поглядел на референта исподлобья. — Ничего личного, парень. Я воевал со здешними, земными коммунистами во Вьетнаме, и однажды мой самолет самопроизвольно шарахнул ракетой по моему же товарищу. Я едва успел выпрыгнуть. А “Форрестол” горел еще двое суток…

Маккейн допил виски одним длинным глотком.

— Я не умник, рассуждающий о высоком. Я практикующий патриот. Я убивал за нашу страну, и меня убивали за нее. У меня в спине до сих пор полфунта шрапнели. Мне как-то не хочется, чтобы ты и твое поколение воевали еще и с инопланетными коммунистами, мало нам здешних! Смотри, серп и молот на бортах Миротворца отсюда видны без бинокля. Окажись там “звезды и полосы”, сам вопрос бы не возник.

— Но, сэр…

— У меня нет колебаний, парень. Их не должно быть и у тебя. Не думаю, что тебе понравится kolkhoz, еще ни один эмигрант из России его не похвалил.

— Да, сэр. Вы, безусловно, правы, сэр. Но все-таки жаль упущенных возможностей, сэр.

— Жизнь состоит из упущенных возможностей, — поляк вздохнул, налил еще стакан:

— Кажется, на сегодня хватит с нас важных дел.

Сенаторы переглянулись, и летавший с авианосцев хозяин яхты кивнул рулевому:

— Курс Лос-Анджелес. Приготовить вертолет на завтра к полудню.

Референт сложил папочку с золотым тиснением; черепахоподобный сенатор, кряхтя, воздвигся из удобного кресла и направился спать, поддерживаемый молодым человеком под левую руку.

Джон Маккейн и Збигнев Бжезинский чокнулись, выпили.

— Надо бы получше расспросить Риковера. Что он заметил, что он понял.

— Риковер, м-м-м… Тяжеловат в общении. Опять выслушивать, какой я идиот? Пошлю завтра к нему мальчишку.

— Мальчишка старому еврею на один зуб. С дражайшим Хайманом Джорджем я проходил восемь только сенатских слушаний, а подкомиссий без числа. Кто только не пытался его утопить! Что ему ваш референт, если с ним не справились мэтры и зубры!

Не справились мэтры и зубры, не спасли СССР — куда уж мне, свинорылому, в калашный ряд?

А чего, кстати, свинорылому? У меня корабль Туманного Флота, и не мелкий тральщик-эсминец, суперлинкор целый! У меня канал связи в будущее. Смелее надо быть. А то слова, слова, куча пространных речей и размышлизмов. Ты, часом, не интель? Конгресс какой-то, аргентинцы, американцы какие-то…

Взять все — да и поделить!

Ага, только ведь проходили уже. Делили-делили, пока от великой страны “совсем ничего не осталось”.

Кто предатель и вор в будущем, известно. Зачистить превентивно?