Михаил Бобров - Удел безруких

Итак, что нам надо оставить от СССР хорошего и что исключить плохого? На нереализуемые утопии замахиваться глупо, всеобщее благо недостижимо как идеальный сферический конь в вакууме. У нас есть пример Китая, который до Туманного Флота дожил коммунистическим, и есть пример СССР, который не дожил даже до триумфа Китая.

Говоря: “Китай”, мы подразумеваем: “Конфуций”.

А Конфуций определил четко и ясно: государство держится на достаточном запасе вооружения (от соседей отбиваться), на достаточном запасе питания (самим не помереть) и на доверии народа. Если все это нельзя иметь одновременно, от чего следует отказаться?

Конфуций выкинул вооружение. Лучше сытые данники манчжуров, зато живые.

А вот Чингис-хан выбрал отказаться от еды. Голодная орда, зато все верят в победу и добычу.

Западные державы рисовали для своих граждан именно такую грозную картину Союза: голодная танковая орда с ракетами. И этим очень сильно приукрашивали реальное положение дел.

В СССР было и лучшее в мире оружие, и еда. Пшеница из СССР могла прокормить полмира, и это не считая рыбы, икры, скота. Нефть, газ, лес, руда чего угодно, от банального железа до рения. Наконец, в космических технологиях СССР уж точно не отставал, и мог купить за них сколько угодно еды; впрочем, ведь и покупал же. Тот же буржуйский ширпортреб, джинсы там, колготки. Да пресловутое зерно из Канады, наконец.

Советский Союз выбрал отказаться от народного доверия. Неважно, что провозглашалось и насколько хороша была официальная Конституция. Важно, как применялись законы и как их действие ощущал на себе среднестатистический гражданин Союза. И особенно гражданин Союза, решивший проявить активную гражданскую позицию. Вместо награды за подвиг он внезапно соображал, что перешел дорогу местному бугру из райкома — или крышуемому тем цеховику, что как бы не хуже. Уцелевший гражданин делал выводы, и потом всю оставшуюся жизнь уже не высовывался.

Вот почему в одна тысяча девятьсот девяносто первом году провалился мятеж Язова, министра обороны Союза. Вот почему никто не пришел в военкомат и не закричал: “Полковник! Дай мне лучший в мире автомат Калашникова, пусти меня за рычаги лучшего в мире Т-72, я же присягу давал! Я за серп и молот костьми лягу!”

И не спасли Союз ракетные секреты, и лучшая в мире армия рассыпалась кусками, разом обесценив титанические усилия по своему содержанию.

Поэтому заваливать Союз технологиями смысла нет. Ну построят еще сто космодромов и двести атомных станций — молодым прихватизаторам больше достанется.

Надо как-то вырулить, чтобы Союзу доверяли люди. Не подменять собой Зворыкина и Сикорского, а устроить жизнь так, чтобы им подобные не рвались уехать подальше.

С другой стороны, капиталистическое рвачество и монополии нам тоже ни к чему. А попытка просквозить между Сциллой и Харибдой выводит опять на китайскую модель. Государство в крупном и тяжелом, что обеспечивает стабильность на стратегическом уровне. И частник везде, где необходимо общаться непосредственно с людьми, привечать клиента. Тут частнику никто не соперник. Но, поскольку наш идеал все же не капиталистическая страна, постольку и частник у нас особенный. Трудовую собственность разрешаем, эксплуатацию не допускаем. Пока работаешь, имеешь долю в предприятии. Уволился — долю потерял. Построить дом и продать можно без ограничений, если выдерживаешь качество, так хоть ежемесячно. А построить и сдавать в аренду в каждый момент времени — только один. Купить и продать — раз в пять лет. Чтобы поощрять строителя, а не инвестора-сливкоснимателя либо спекулянта. И так далее, и тому подобное.

План отличный, да с планами никогда проблем не бывает, пока их выполнять не нужно. И классическое: “Мышки, станьте ежиками!” на самом деле суть образец благородства и мудрости Совы, без натяжек.

Потому что любой бизнес-консультант в похожей ситуации скажет: “Мышки, станьте раком. Жопу шире, и привыкайте.”

— … Привыкайте жить с ощущением того, что мы во Вселенной не одни.

Динозавры снова собрались в адмиральском салоне, за громадным накрытым столом. Присуствовали все офицеры “Владивостока”, командующий Тихоокеанским Флотом адмирал Сидоров Владимир Васильевич и его начальник штаба. На хозяйстве в том Владивостоке, который город а не ракетный крейсер, остался заместитель командующего. Его давно пора было продвигать, и Сидоров уже решил написать представление по итогам похода. Ну то есть, по тому, как заместитель справится с флотом в отсутствии командующего.

На этот раз пили обычный крепкий чай. От подводников Сидоров усвоил твердо: если что-то надо сделать, сначала следует выпить чаю. А если сделать надо срочно, то тем более.

Москва проглотила рапорта — и печатные, и записанные с борта Ка-27ПС видеокассеты. Не то, чтобы на съемке флотские специалисты увидели большие отличия от “Советского Союза” двадцать третьего проекта, но все же видеопленку и все звукозаписи тщательно изучали, анализируя спектр окраски, частотную характеристику двигателей линкора — или хотя бы звуковой портрет корабельных механизмов, раз у него машины заглушены.

Серебряный стакан, героически упертый мальчиком с чистым сердцем и холодными руками, доставленный вместе с рапортами и пленкой сперва эсминцем в Индонезию, а оттуда самолетом в Москву, оказался обычной посудиной из обычного же, не сверхчистого и не поражающего чуждыми примесями, серебра. Толстые стенки, выпуклый литой рельеф, доведенный чеканкой. Стиль рисунка специалисты определили как литовско-татарский: важно шествующие звери степного начертания попирали мощными лапами классический балтский орнамент, прорастающий по всему свободному полю. Ломали голову, какой политический подтекст в этом — а ювелир, дальний родственник одного из ученых-аналитиков, сказал, что такие стаканы делали в семнадцатом веке татары Великого Княжества Литовского. Ну те, что из Орды ушли еще к Витовту, и с тех самых пор обитают под Гродно. В копилку загадок упал еще один фактик, привязанный непонятно к чему.

На третий день, считая от переговоров, Алый Линкор ушел по-английски, не прощаясь. Всю ночь сияли золотистые серпы-молоты, затухающим костром переливался корпус и угольками багровели башни. А под утро вдруг оказалось, что сверкает и переливается голограмма, сам же линкор уже в двухстах милях к северу, и держит курс на Полинезию.

Американцы всполошились, развернули все авианосно-ударные группы Третьего Флота, раскочегарили свои реакторы и бросились в погоню. Советские моряки, собравшись в адмиральском салоне ракетного крейсера “Владивосток”, бортовой 072, никуда без приказа не бросились. Честно говоря, они не очень-то понимали, зачем таким огромным флотом гонять единственный вымпел. Общее недоумение выражал старпом “Владивостока”: