Алексей Гришин - Путь офицера [litres]

А после ухода адвоката в руководящий кабинет был вызван Ажан.

– Ну, вот что, заканчивай заниматься дурью, отпускай задержанного.

– Не могу, господин лейтенант, – в официальном тоне ответил сержант. – Он напал на полицейского и убил человека, его вина доказана, за такое освобождение уже меня можно будет арестовывать.

– Кем доказана? Тобой? И чем? Рисунками, которые ты сделал у трупа? Следами ладошек? Да тебя в суде на смех поднимут. Исполнять, я сказал, немедленно освободить! – При этом господин лейтенант перешел на крик, больше похожий на истерику.

– Если суд будет в присутствии представителя графа, а по таким обвинениям по-другому и быть не может, то на смех меня не поднимут, уверяю вас. Об отпечатках ладоней мне известно от мага крепости Сен-Беа, где я служил. Он и научил меня с ними работать, так что не сомневайтесь. И по рисункам обуви. Будьте уверены, все сделано в присутствии патруля, они уже подтвердили и подписали показания о достоверности и совпадении следов. Так что если приказ не отмените – я и к интенданту пойду, и к самому графу, но убийцу на волю не выпущу.

– Вот ты как заговорил, Инквизиторов выкормыш! – голос лейтенанта перешел на шипение, а лицо исказилось от ненависти. – Ну, смотри, не ошибись. Свободен!

Вечером, по дороге домой, на Ажана напали. Какой-то богато одетый прохожий при рапире, явно дворянин, атаковал его смертельным заклятьем. Для любого другого смертельным. Когда понял, что убить не удалось – обнажил оружие, сделал выпад, нацеленный в сердце.

Защититься от заклятья у Жана не получилось – спасла невосприимчивость к магии. А вот к атаке оружием он был уже готов – успел выхватить саблю, отбить клинок противника, но ответил неудачно – удар, лишь зацепив руку, прошел в шею. Кровь брызнула фонтаном, напавший умер на месте.

До полуночи пришлось оформлять документы, писать объяснения. Хорошо еще, что заклятие оставило след на стене дома, а рапира пропорола камзол – оборона ни у кого не вызвала сомнений. Иначе убийство простолюдином дворянина могло стоить дорого, законы твердо стояли на стороне элиты.

Утро следующего дня для амьенской полиции началось с суеты – Маршанд не вышел на развод. Дежурный клялся, что лейтенант пришел на службу затемно, поднялся к себе в кабинет. Сейчас дверь кабинета была заперта. Когда по приказу дежурного офицера ее сломали, увидели Маршанда, мирно покачивающегося на веревке, закрепленной на потолочной балке. Пейзаж дополнял Почка, точнее его труп, лежащий на животе в луже собственной крови, с торчащим из спины ножом, или, скорее, дагой. Вломившиеся в кабинет полицейские замерли в потрясении. Первым пришел в себя Жан.

– Всем выйти, кто-нибудь – срочно в тюрьму – узнать, как сюда этот, – он указал на труп Почки, – попал. И врача, срочно! Начальству сообщите! Не отвлекать – я начинаю работать.

Его послушались беспрекословно, а ведь рядом и офицеры стояли. Только о том, что надо делать, они понятия не имели, а потому предпочли остаться зрителями.

«Ну что, господин полковник, вспомним молодость? – подумал Ажан. – Начинаем осмотр места происшествия. И что имеем?»

Вначале Почка. Убили его горизонтальным ударом в сердце, от такого аккуратно на живот не падают. И руки у трупа в стороны раскинуты. Нет, его укладывали, тщательно так, вон даже кровь смазана. Зачем? Чтобы отпечатки пальцев на рукояти не стерлись? Возможно. И готов поспорить, что пальцы эти – господина лейтенанта. А кому про отпечатки пальцев в Амьене известно, кроме Маршанда? Ну не графов же в убийстве подозревать, в самом деле.

Та-ак, еще интереснее – а лицо-то у Почки счастливое, улыбка на трупе смотрелась жутковато и красноречиво, эта сволочь явно считала, что жизнь удалась. В момент смерти, ага.

Теперь о повешенном. Балка высоко, до нее со стула не дотянуться, только со стола. А что со столом? Следы лейтенантовых сапог на нем дважды. И следы на полу… интересно… получается, что Маршанд вначале пододвинул стол под балку, с него привязал веревку, потом передвинул стол в сторону, вновь залез, продел голову в петлю и прыгнул. Только прыгнул неудачно – шейные позвонки наверняка не сломались. Судя по искорёженному лицу, вывалившемуся языку и пене, залившей грудь, агония была долгой и страшной, такой смерти злейшему врагу не пожелаешь.

Как же так, командир, почему?

В этот момент в кабинет буквально ворвались интендант и Гурвиль. Ворвались, и словно на стену наткнулись на ладонь сержанта.

– Господа, прошу подождать, дайте закончить осмотр. Я следопыт, дайте мне возможность понять, что произошло, потом все осмотрите сами. Уверяю, здесь ничего не изменится. И где врач, черт возьми?! – это уже остальным.

– Врач?! – великолепно заломив бровь, осведомился, именно осведомился де Романтен. – И кого он здесь лечить должен?

А виконт молодец, подумал Жан, не теряется, и выдержка имеется, определенно молодец.

– Меня, если мне мешать не перестанут. А трупы надо осмотреть. На то он и врач, чтобы с трупами уметь работать. Ты, – Ажан обратился к одному из полицейских, – грамотный? Тогда садись за стол, только аккуратно, в кровь не наступи, бери бумагу, перо, записывай, – и скучным, нудным голосом он начал диктовать первый в истории Амьена, да и всего этого мира протокол осмотра места происшествия.

Когда прибыл врач, работа полицейского была закончена. Труп Маршанда вынули из петли, сержант бросил взгляд на странгуляционную борозду [12] Странгуляционная борозда – след от удушения, в данном случае – от веревки. – все четко, как на фотографии учебника по криминалистике. Потом будет осмотр трупа на предмет синяков, может под ногтями чего найдется, но это уже для очистки совести. Картина сложилась.

Из тела Почки аккуратно извлекли нож, так, чтобы отпечатки не стереть… да, это точно дага, ну и ладно, потом все проявим и сравним…

Вечером Ажан стоял навытяжку в кабинете де Романтена. Интендант грозно восседал за служебным столом, а Гурвиль с бокалом вина вольготно развалился в стоящем у стены кресле.

– Установлено, что около шести утра лейтенант полиции Маршанд вызвал к себе в кабинет подозреваемого Энцо Блана для допроса, конвой отпустил, заявив, что ответственность за охрану берет на себя. О чем они разговаривали, мы, разумеется, никогда не узнаем, но подозреваемый разговором был доволен, это судя по счастливой роже. Затем Маршанд ударил своей дагой. Ударил сзади, когда жертва сидела на стуле. Потом аккуратно уложил на пол, так, чтобы дага была хорошо видна.

– Зачем? – спросил де Романтен. – И почему ты уверен, что убийца Маршанд? Он что, признание оставил?

– Фактически – да, ваша милость. За день до этого я рассказал лейтенанту об отпечатках пальцев, которые можно снять с орудия убийства и сравнить с ладонями убийцы. И он сделал все, чтобы эти отпечатки на даге не стерлись. А затем Маршанд повесился. Никто ему не помогал, тем более не имитировал самоубийство, я уверен. Подробности – в отчете.