Рик Риордан - Темное пророчество

Трофоний засмеялся. Звук был влажный и злобный, как будто змея вспенивает воду.

— Очень хорошо! Тогда пообещай мне, что исполнишь мое желание. Ты сделаешь все, что я попрошу.

— Т-твое желание?

Я больше не был богом. Трофоний это знал. И даже если бы я мог исполнять желания, мне хорошо запомнился совсем недавний разговор с богиней Стикс об опасностях клятв, которых я не могу сдержать.

Но какой у меня был выбор?

— Да, — сказал я. — Я клянусь. Значит, мы договорились? Ты возьмешь меня вместо девочки?

— О, я ничего не обещал тебе взамен! — Дух стал черным, как нефтяной дым. — Я просто хотел добиться этого обещания от тебя. Судьба девочки уже решена.

Он раскинул руки, посылая миллионы темных призрачных пчел.

Мэг в ужасе завизжала, когда рой поглотил ее.

Я И НЕ ЗНАЛ, что могу двигаться так быстро. По крайней мере, в качестве Лестера Пападопулоса.

Я кинулся к Мэг через всё озеро, безуспешно пытаясь отогнать пчёл, но клубы тьмы окружили её, залетая в рот, в нос, в уши и даже в слезные каналы. Как бог медицины, я бы нашел это зрелище занимательным, если бы оно не было таким отталкивающим.

— Трофоний, останови это! — умолял я.

— Это не я, — сказал дух. — Твоя подруга открыла свой разум Тёмному Оракулу. Она задала вопросы. И сейчас она получает ответы.

— Она ничего не спрашивала!

— Но она спрашивала. В основном о тебе, отец. Что случится с тобой? Куда ты должен отправиться? Эти заботы — на первом месте в её голове. Такая неуместная преданность…

Мэг начало трясти. Я повернул её на бок, как положено, если у кого-то припадок. И начал ломать голову. Что ещё? Убрать подальше острые предметы… Все змеи уползли, это хорошо. Я мало что мог сделать с пчёлами. Её кожа была холодной, а у меня не было ничего согревающего и сухого, чтобы укрыть её. Её обычный запах — этот необъяснимый слабый запах яблок — стал сырым, как плесень. Стразы в её очках были полностью тёмными, а а линзы так запотели, что стали белыми.

— Мэг, — сказал я. — Оставайся со мной. Сосредоточься на моем голосе.

Она бессвязно бормотала. Меня охватила паника, когда я осознал, что если она отдаст мне приказ, находясь в бреду, даже такой простой, как «Оставь меня одну» или «Убирайся», я должен буду подчиниться. Я должен был найти способ сохранить её разум и защитить её от наихудших тёмных видений. Это было трудно, поскольку мои собственные мысли были все ещё немного размытыми и не вполне заслуживающими доверия.

Я пробормотал несколько исцеляющих песнопений — старых целительных напевов, которые я не использовал веками. До антибиотиков, аспирина, даже до стерильных бинтов у нас были песни. Я недаром был богом и музыки, и исцеления. Никогда нельзя недооценивать целительную силу музыки.

Дыхание Мэг выровнялось, но её все ещё окружал рой теней, привлеченных ее страхами и сомнениями, как… ну, как пчелы мёдом.

— Гм, — сказал Трофоний. — Насчет обещания, данного тобой…

— Заткнись! — рявкнул я.

Мэг в лихорадке пробормотала: «Заткнись».

Я решил считать это не приказом, а эхом, предназначенным скорее для Трофония, чем для меня. К счастью, мои голосовые связки с этим согласились.

Я пел Мэг про её мать, Деметру — богиню, которая могла исцелить всю землю после засухи, пожара или наводнения. Я пел о милосердии и доброте Деметры — о том, как она превратила царевича Триптолема в бога за его добрые дела, о том, как она нянчилась с малышом Демофоном три ночи, пытаясь сделать его бессмертным, о том, как она благословила современных производителей хлопьев на завтрак, щедро заполоняя мир Froot Loops, Lucky Charms и Count Chocula. Воистину, она была богиней бесконечной благосклонности.

— Знаешь, она любит тебя, — заверял я, качая её голову на коленях. — Она любит всех своих детей. Вспомни, как она заботилась о Персефоне, хотя эта девчонка… Скажем так, на её фоне даже твое умение вести себя за столом покажется изысканным. Эм, без обид.

Я понял, что уже даже не пел. Я рассказывал, пытаясь дружелюбным голосом изгнать её страхи.

— Однажды Деметра вышла замуж за младшего бога урожая. Как его имя… Карманор? Ты, наверное, никогда не слышала о нём. Никто не слышал. Это был критский бог. Грубый, отсталый, безвкусно одетый. Но они любили друг друга, да. И у них был сын — уродливейший мальчишка. У него не было ни одной компенсирующей черты. Походил на свинью, все так говорили. Даже имя у него было ужасное: Эвбулей. Звучит как Эбола, знаю, но Деметра утерла критикам нос, она сделала его богом свиных стад! Я говорю это только потому… Ты не знаешь будущее, Мэг. У Деметры есть планы на тебя, я уверен, поэтому ты не можешь умереть здесь, у меня на руках, понятно? Тебе слишком многое предстоит. Деметра может сделать тебя младшей богиней милых маленьких поросят.

Я не знал, слышала ли она меня. Её глаза двигались под закрытыми веками, как если бы она вошла в фазу быстрого сна, хотя сейчас она уже не всхлипывала и тряслась меньше. Или это было только моё воображение? Меня самого так сильно трясло от страха и холода, что было трудно сказать наверняка.

Послышалось фырканье Трофония, как будто открылся паровой клапан.

— Она провалилась в более глубокий транс. Это не обязательно хороший знак. Она всё ещё может умереть.

Я продолжил сидеть к нему спиной.

— Мэг, не слушай Трофония. Он — это страх и боль. Он хочет, чтобы мы потеряли надежду.

— Надежда, — подхватил дух. — Интересное слово. У меня однажды была надежда — на то, что мой отец поведёт себя как отец. Но после нескольких столетий существования мёртвым я утратил её.

— Не обвиняй меня в том, что вы обокрали сокровищницу царя! — прорычал я. — Ты здесь по своей вине.

— Я молился тебе!

— Ну, наверное, ты не молил о правильных вещах в правильное время! — закричал я в ответ. — О мудрости молят прежде, чем сделать что-то глупое! Нельзя молить прикрыть тебя, когда уже последовал худшим своим инстинктам!

Пчёлы вились вокруг меня и злобно жужжали, хотя и не причиняли вреда. Я не давал питаться им моими страхами. Сейчас ради Мэг мне важно было оставаться позитивным и уравновешенным.

— Я здесь, — я убрал волосы с её лба. — Ты не одна.

Она всхлипнула в трансе:

— Роза умерла.

Я почувствовал себя так, будто мокасиновая змея свернулась у меня на груди и сейчас жалила моё сердце, каждую артерию по очереди:

— Мэг, цветок — это только часть растения. Цветы вырастают заново. У тебя длинные корни, у тебя крепкий стебель, у тебя… зелёное лицо! — я в тревоге повернулся к Трофонию. — Почему у неё зелёное лицо?

— Интересно, — его голос был каким угодно, но не заинтересованным. — Возможно, она умирает, — он склонил голову, будто прислушиваясь к чему-то. — Ах, они здесь. Ждут тебя.