Рик Риордан - Темное пророчество

— Что? Кто?

— Слуги императора. Блеммии, — Трофоний махнул в сторону дальнего берега озера. — Подводный туннель там… ведёт в остальную часть пещерной системы, ту, которая известна смертным. Блеммии не настолько глупы, чтобы заявляться сюда, они ждут с другой стороны. И это единственный путь, которым вы можете сбежать.

— Значит, мы сбежим.

— Сомневаюсь. Даже если твоя юная подруга выживет, блеммии готовят взрывчатку.

— ЧТО?

— Оу, Коммод, вероятно, приказал им использовать взрывчатку только как крайнюю меру. Ему нравится держать меня в качестве личного предсказателя. Время от времени он отправляет сюда своих людей, вытаскивает их, свихнувшихся и полумёртвых, получает бесплатные проблески будущего. Какое ему до них дело? Но он предпочтёт уничтожить этого Оракула, нежели позволить тебе уйти живым.

Я был слишком ошарашен, чтобы ответить.

Трофоний издал ещё один жёсткий смешок.

— Не вешай нос, Аполлон. Зато не важно, умрёт ли Мэг здесь, потому что она умрёт в любом случае! Смотри, у неё пена изо рта идёт. Это всегда самое интересное.

У Мэг действительно во рту клокотала пена. На мой профессиональный медицинский взгляд, это редко бывало хорошим знаком.

Я обхватил её лицо ладонями:

— Мэг, слушай меня, — тьма клубилась вокруг неё, пощипывая мою кожу. — Я здесь. Я Аполлон, бог исцеления. Ты не умрёшь у меня на руках.

Мэг плохо выполняла приказы, я знал это. Пена не переставала идти у неё изо рта, и она дёргалась, бормоча какие-то случайные слова вроде «конь, кроссворд, копытный, корни». Тоже не лучший знак, медицински говоря.

Моё пение не сработало, приказной тон не сработал. Оставалось только одно средство, о котором я мог подумать: древняя техника высасывания яда и злых духов. Данный метод не одобряется большинством медицинских ассоциаций, но мне вспомнился лимерик из Рощи Додоны, а именно строчка, из-за которой я потерял сон: «Смерть с безумьем проглотить принуждён».

И вот оно.

Я встал на колени и склонился над лицом Мэг, как обычно делал, обучая технике искусственного дыхания на курсах первой помощи в Лагере Юпитера (эти глупые римские полубоги постоянно тонули).

— Прости за это, — я заткнул Мэг нос и прижал свой рот к её.

Скользкое неприятное ощущение — примерно так я представлял ощущения Посейдона, когда он осознал, что целует Медузу Горгону.

Но меня уже нельзя было остановить. Вместо выдоха я вдохнул, высасывая тьму из лёгких Мэг.

Возможно, когда-то в жизни вода попадала вам в нос. Вспомните это чувство, но вместо воды представьте кислоту и пчелиный яд. Боль едва не заставила меня потерять сознание, ядовитое облако ужаса проникло в мою грудь через горло. Я чувствовал, как призрачные пчёлы мечутся по моей дыхательной системе, пытаясь проложить себе путь жалами.

Я задержал дыхание, решив удерживать как можно больше тьмы так долго, как только смогу. Я разделю с Мэг эту ношу, даже если это убьет меня.

Мой разум проскользнул в воспоминания Мэг.

Я был напуганной маленькой девочкой на ступеньках здания библиотеки, глядящей на тело убитого отца.

Роза, которую он дал мне, была сломана и мертва, её лепестки рассыпались вокруг ран, которых Зверь проделал в его животе.

Зверь сделал это. У меня не было сомнений. Нерон предупреждал меня снова и снова.

Папа обещал мне, что роза никогда не умрёт. Мне никогда не придётся беспокоиться о шипах. Он говорил, что цветок — это подарок от моей матери, женщины, которую я никогда не встречала.

Но роза была мертва. Папа был мёртв. Жизнь была не чем иным, как шипами.

Нерон положил руку на моё плечо.

— Мне так жаль, Мэг.

Его глаза были полны печали, но в голосе сквозило разочарование. Это только подтверждало мои подозрения. Папина смерть — это моя вина. Я должна была быть более хорошей дочерью. Я должна была упорнее тренироваться, следить за своим поведением, не возражать, когда Нерон приказал мне драться с теми детьми старше меня… или с животными, которых я не хотела убивать.

Я разочаровала Зверя.

Я всхлипнула, ненавидя себя. Нерон обнял меня, и я зарылась лицом в его пурпурные одежды, вдыхая приторно-сладкий запах одеколона, напоминающий не о цветах, а о старой высушенной ароматической смеси в доме престарелых. Я не знала, откуда мне был знаком этот запах, но он навеял полузабытое чувство беспомощности и ужаса. Нерон — это всё, что у меня было. Я не получу ни настоящего цветка, ни настоящего отца, ни настоящей матери, потому что не заслуживала всего этого. Мне приходилось держаться за то, что у меня есть.

А затем наши разумы смешались, Мэг и я рухнули в изначальный Хаос — субстанцию, из которой мойры вили будущее, создавая судьбы из ничего.

Ничей разум не должен сталкиваться с такой силой. Даже будучи богом, я боялся подходить слишком близко к границам Хаоса.

Это был риск такого же рода, на какой шли смертные, прося бога принять свою истинную форму — пылающий костёр чистой мощи. Такое зрелище может испепелить человека, превратив в соль или пыль.

Я защищал Мэг от вредных испарений, как мог, накрывая её разум своим, словно обнимая, но мы оба слышали пронзительные голоса.

«Быстрый конь», — шептали они. «Говорящий кроссвордом. Земля смертей палящих».

Более того, слова проговаривались слишком быстро, смешиваясь так сильно, что их нельзя было понять. Мои глаза начинало печь. Пчёлы поглотили мои лёгкие. Я все ещё задерживал дыхание. Вдалеке виднелась туманная река — сам Стикс. Тёмная богиня звала меня с берега, приглашая пересечь реку. Я бы вновь стал бессмертным, но только так, как бессмертными становятся души умерших людей. Мог бы попасть на Поля Наказаний. Разве я не заслуживал быть наказанным после стольких злодеяний?

К сожалению, Мэг чувствовала то же самое. Чувство вины угнетало её. Она не верила, что заслуживала спасения.

Спасла нас одновременно возникшая у нас мысль: «Я не могу сдаться. Аполлон/Мэг нуждается во мне».

Я продержался еще одно мгновение, потом два. Наконец я понял, что больше не могу выносить этого.

Я выдохнул, изгнав яд пророчества. Судорожно хватая свежий воздух, я упал рядом с Мэг на холодный мокрый камень. Постепенно мир снова стал осязаемым. Голоса и облако призрачных пчел исчезли.

Я приподнялся на локтях и прижал пальцы к шее Мэг. Её пульс бился, нитевидный и слабый, но все же она была жива.

— Слава мойрам, — пробормотал я.

На этот раз я действительно имел это в виду. Если бы Клото, Лахезис и Антропос оказались сейчас передо мной, я бы поцеловал их в бородавчатые носы.

С острова донёсся вздох Трофония.

— О, чудно. Девчонка все еще может остаться сумасшедшей до конца своих дней. Это немного утешает.

Я посмотрел на своего умершего сына.