Сергей Тягунов - Парадигма [СИ]

Люди Одноглазого поддержали его одобрительными криками.

— Ты не ответил на мой вопрос, — заметил Мирт.

— А ты за одно с этими плешивыми собаками, что ли? — бросил тощий паренек с редкой свалявшейся бородкой.

— Чфах, нам уходить надо, — сказал Одноглазый. — Вы с нами, доходяги?

— Вы могли бы просто связать пехотинцев, а вместо этого обрекли и себя, и нас на долгую и мучительную смерть! Вы лучше меня знаете, что еще никому не удалось сбежать от Черного!

Откинув голову, Одноглазый заливисто засмеялся:

— Мы все продумали, брат: действуя сообща, доберемся до Красной речки, перейдем её вброд, а там разойдемся. Ни один пес не учует наш след, чфах!

Мирт скривился, покачал головой:

— Не стоило убивать стражу. Теперь гушарх бросит все силы, чтобы найти вас. Ты понимаешь? Твой план не сработает — и бежать бессмысленно. Долго ли сможете прятаться в лесах? Рано или поздно вернетесь домой… И вас схватят.

Хен захотел убедить себя, что перед ним стоят враги, кровожадные убийцы, не знающие пощады, но не получилось. В грязных, оборванных людях он видел отражение своих страхов.

— Чфах, то есть ты согласен и дальше лизать зад гушарху? — спросил Одноглазый. — Будешь, точно псина, выполнять любые его приказы? — Он оглядел Лысого, Рыжего, Звона, Тощего. — У вас дряной командир, парни! Предлагаю в последний раз: идите со мной.

Повисла тяжелая тишина. Все напряжены, ладони лежат на эфесах мечей, воздух загустел и наполнился тревогой.

— А если мы откажемся? — спросил Мирт.

— Чфах! Тогда мы…

Лысый точным уверенным движением бросил кинжал в Одноглазого. Тот замер, коснулся дрожащими пальцами торчащей из шеи рукояти оружия. Кровь брызнула изо рта.

Началась резня.

Хен сел на бревно, бросил меч в траву и обхватил руками голову. Тело сотрясает нервная дрожь, в солнечном сплетении будто копошится крыса, мерзко скребется когтями, в горле засел мерзкий ком. Сейчас бы оказаться где-нибудь за много-много стадий отсюда — неважно где. Чтобы закричать во всю мощь легких, чтобы упасть на землю и расплакаться, чтобы не видеть всего этого кошмара. Но приходится быть здесь.

У нас не было другого выхода.

Он поднял голову. Мертвецы валяются у черных палаток — там, где произошла схватка. Кровь повсюду, обагряет шеи, животы, ноги, стекает на зеленую траву. Лица кривятся в беззвучных криках, в них боль и отчаяние.

Лысый и Рыжий ходят от тела к телу, ищут ценное.

В двух шагах от Хена скрючился труп Одноглазого; слабый ветерок треплет его длинные волосы, чуть ниже подбородка торчит рукоять кинжала.

Вдруг легла чья-то тень, раздался тяжелый вздох.

— Ты как? — спросил Мирт, сев рядом. Голос его донесся словно издалека. — Не ранен?

Хен пожал плечами.

— У тебя шок, это пройдет, парень, — командир взъерошил свои волосы. — Тяжелый день, да? Хорошо, что мы отделались лишь испугом…

— Зачем? — перебил Хен и посмотрел в льдистые глаза Мирта.

Увидел там целую гамму чувств — грусть, сожаление и… страх.

— Не понял тебя, парень.

— Зачем их было убивать? — Каждое слово приходится буквально вытягивать из себя. — Не было другого способа?

— Ты должен благодарить Лысого: если бы он не нанес удар первым, то… Сам понимаешь. Команда Одноглазого не оставила бы нас вживых.

Хен кивнул, сжал кулаки — до боли, до хруста, ссутулился; на плечи будто взвалили тяжелый булыжник.

— Парень, мне жаль, что тебе пришлось участвовать в этом, — сказал Мирт, нахмурившись, — но иначе нельзя было поступить. Будем надеяться, что Черный не решит нас повесить за ребра. Объясним ему суть конфликта и… Ну, не чудовище же он, должен понимать?

В небе закружилось воронье. Солнечный шар застыл в зените, отчего тени практически исчезли.

— Лысый молодец, — повторил Мирт, убеждая себя. — Сам бы я не смог первым ударить…

— Во всем виноват гушарх, — уверенно сказал Хен. — Эти бы люди не стали убегать, если бы их не приперли к стенке. И мне их жаль. Последний месяц над нами только и делают, что издеваются. Я ненавижу Черного.

— Понимаю… Нам остается только принять это всё. Ничего не изменить — мы уже на войне, парень, просто еще здесь, дома, но на самом деле — нет. Наверное, путанно говорю, да?

Хен покачал головой, отвечать не стал. Так они молча и сидели, думая каждый о своем…

Уже на третий день путешествия затылок начал нестерпимо ломить от такого количества зелени перед глазами. Хара поймала себя на мысли, что отдала бы половину монет лишь бы сменить ненавистный вид. Все эти дурно пахнущие растения, колючие кусты и пугающие высотой деревья — лучше сразу убейте! К тому же не отделаться от ощущения, будто в листве за тобой кто-то следит. Именно поэтому она предпочитает морские путешествия: водная гладь настраивает на мудрые рассуждения, дарит свободу; соленые брызги и слабый бриз приятно остужают лицо. Здесь же, в джунглях, душно до звона в ушах, а в голове ни одной дельной мысли.

Но хоть на дороге ничего не растет, трава боится её и обходит стороной. Пусть местные и недолюбливают магов, но благодаря им по джунглям можно свободно передвигаться. Страшно представить, как бы пришлось с боем прорываться через непроходимую стену зелени, никакие кони и тележки не прошли бы…

Кобыла досталась смирная: идет куда скажут, ест что дают — никакой спеси. К тому же красавица: белая, точной снег в начале года, с густой холкой, мускулистая, хотя и с ногами-спицами. Будет жаль расставаться в Оранеше.

У её охранников лошади не такие статные, темно-буланые в яблоках. Глупые и строптивые твари. Столько головной боли от них за последние дни: то повозку-клетку не хотят тянуть, то до крови укусят кого-нибудь из её людей, то попытаются скинуть всадника.

Хара вытерла шелковым платком пот со лба. Попробуй отвлечься от ненавистной жары, милая .

— Наш мир проглотил Великий Баамон, — начала она, окинув взглядом детей в повозке-клетке. — Звезды — блеск его зубов. А солнце — небесное око.

Никто из детей даже не шелохнулся, не повернул голову в её сторону, но это нормально. Она знает, что они хотя бы слушают — уже хорошо. Конечно, страх еще не прошел, нужно гораздо больше трех дней, чтобы ребята начали доверять ей. Однако Хара постарается объяснить, кто она, куда они направляются и где будут жить. Разумеется, не сразу — детей нужно подготовить.

— Никто не знает, как выглядит верховный бог. Некоторые народы представляют его как огромную многоглазую обезьяну, некоторые — как человека, а некоторые вообще сомневаются, что у Баамона есть физическое обличье. Истина скрыта. Известно одно: некогда бог сожрал вместе с нашим миром чудовищ. Огромные мерзкие твари боролись друг с другом и охотились на людей, получая огромное удовольствие от издевательств.