Андрей Крюков - Дело всей смерти [litres]

Академик Неелов распахнул дверь перед гостями. Он на пороге обнял и расцеловал детей. Чмокнул от полноты чувств и с удовольствием в обе щеки красавицу полицейскую. Но к Рьянову с объятиями не полез. И слез в его глазах, как воображал молодой следователь, не было. Он провел всю компанию на второй этаж особняка, в пышно обставленную гостиную. Рассадил по креслам, сам присел на краешек дивана.

– Друзья мои, – сказал он. – Вы спасли этих детей. Поверьте мне, человеку умудренному годами: если вы больше ничего не совершите в жизни, вы уже прожили ее не напрасно!

Эта речь Неелова была лучше тех сцен, которые напридумывал себе Рьянов. Он был польщен и взволнован и, во власти переживаний, машинально сжал руку Зои. Девушка ответила пожатием.

– Дедушка, а где мама? – прозвучал высокий голос Нади. – И папа?

В комнате повисла напряженная пауза. Врач и медсестра стиснули свои чемоданчики. Ради этой минуты они находились здесь. Как было заранее договорено с Нееловым, он должен был в присутствии медиков открыть детям ужасную правду, что мамы больше нет, и они были в готовности оказать помощь, если с кем-нибудь из ребятишек случится истерика.

– Мама уехала… ненадолго. А папа заболел. Мы завтра вместе поедем его навестить в больницу, – сказал Неелов.

Доктор сделал ему большие глаза: Неелов вел себя не по сценарию. Когда же он собирается сделать для детей тайное явным? Ведь правду не скроешь, как ни оттягивай развязку. Но врачи не могут дежурить около детей постоянно. Выходит, академику придется раскрыть им глаза, когда помощи рядом не будет и детям самим придется справляться с последствиями этого удара. Все это было в красноречивом взгляде врача. Но Неелов сделал вид, что не понял его взгляда. Он преувеличенно весело хлопнул в ладоши:

– Надя, а какой у меня подарок для тебя, ты не представляешь! Пойдемте, – пригласил он всех, вскакивая с дивана.

Дети, Рьянов, Зоя, врач и медсестра, еле поспевая за академиком, спустились на первый этаж, прошли по огибающему комнаты коридору к двери заднего входа. Дверь вела в небольшой сад, отделенный от улицы глухим забором. Под деревьями справа стоял диван-качели. А слева – просторная клетка с огромным косматым дисколицым орангутаном!

– Рома! Рома! – закричала Надя и кинулась к клетке.

Рьянов, выходя в сад, успел заметить, как какой-то мужчина в рабочем комбинезоне скрылся за деревьями. Он бросил вопросительный взгляд на Неелова, и академик словоохотливо объяснил:

– Это мой помощник по дому – золотые руки! Садовник, электрик, слесарь. Теперь вот еще и служитель зоопарка, ха-ха!

Неелов, обращаясь уже ко всем, принялся рассказывать, каких трудов ему стоило уговорить начальство центра передержки животных, куда передали конфискованное в доме похитителей зверье, отдать ему на время обезьяну.

– Если бы беда не прославила моих ребят на весь свет, если бы я не тронул их сердце повестью, как сдружились в неволе Надюша и орангутан, нипочем не отдали бы! Целую лекцию мне прочитали – чем кормить, поить, как развлекать этого хлопца. Забот теперь у нас полон рот. Зато Наде – радость!

Взрослые с умилением смотрели, как девочка и орангутан обнимались через прутья. В этой картине был апофеоз истории с похищением, ее символическое переживание и разрешение. Клетка, хрупкая девчоночья фигурка в косматых лапах, нежность, как росток из-под асфальта, доброта, которая все превозмогает… Зоя шмыгнула красивым чуть вздернутым носиком. Педиатр спросил:

– А он смирный, ничего ей не сделает?..

Рьянов тоже засмотрелся на длиннолапого зверя и девочку и забыл о мужчине – помощнике по дому, показавшемся ему смутно знакомым. А когда вернулся мыслями к нему, тот уже давно исчез в садовой зелени.

Снова пришел Рьянову на ум этот персонаж, когда он, – растаявший от восхвалений, щедро расточавшихся ему академиком, разнеженный свежим чувством влюбленности в девушку, так интригующе и соблазнительно затянутую в мундир, – возвращался на машине в управление. Он не поверил себе, поняв, на кого показался ему похожим тот мельком виденный помощник Неелова.

На похитителя! Хозяина фермы-зоопарка Жгутова!

Рьянов рассмеялся, поймал в салонном зеркале удивленный взгляд водителя. «Мне в каждом втором будет чудиться этот подонок, пока не возьму его! – подумал следователь. – Если где-то и искать негодяя в последнюю очередь, так это в доме похищенных им детей».

В это время академик вошел в комнату внука. Мальчик сидел за компьютером.

– Никита, отвлекись-ка, у меня к тебе серьезный разговор, – сказал академик. – Скажи, ты соскучился по маме?

– Да, очень! – ответил Никита.

– Ты хочешь с ней увидеться?

Следователь Рьянов не поверил своим глазам. И напрасно. Будь он поопытнее в сыске, не отмахнулся бы от показавшегося невозможным сходства мужчины в нееловском саду с разыскиваемым Жгутовым. Но демон След не дал ему подсказки, интуиция промолчала. Инстинкт охотника у Рьянова не сработал. Он не отнесся серьезно к своему подозрению, не выяснил, кто этот мужчина. Поэтому он не только лишился замечательной возможности реабилитироваться в глазах руководства, схватив улизнувшего преступника. Рьянов мог сорвать подготовку к злодейству более жуткому, чем похищение, но оказался в стороне…

А вот Жгут среди людей, окружавших академика, отлично узнал молодого мусора, с которого начались все его несчастья. Этого гаденыша подкинул чертов Орест: будто бы покупателя орангутана, а оказалось – легавого. Он выгнал Жгута из насиженного гнезда. Из-за него Жгут, обдирая в кровь локти и колени, задыхаясь, в безумном темпе прополз стометровку по подземной норе. Это он заставил бросить дом, а главное, – десятки гудящих, словно ульи, майнеров!

Жгут сжимал кулаки от злости, но старался не шевелиться и не дышать, чтобы не выдать себя. Из укрытия за кустами в углу сада он наблюдал, как академик и его гости, в том числе и ненавистный мент, потоптавшись и погалдев у клетки с обезьяной, вернулись в дом. Осталась только девчонка, которая без устали сюсюкала со зверем через решетку. «И здесь она за свое!» – подумал Жгут.

Он долго напрягал слух, чтобы понять, что делается в доме, ушли гости или нет. Жгут был готов в любой момент перемахнуть через каменный, в полтора человеческих роста забор и дать деру по переулку. Он знал, что в этом случае у него будет неплохой шанс уйти от любой погони. Он занял это место в саду, чтобы обеспечить себе свободу маневра и путь к отступлению. Вопреки указанию академика: когда привезут внуков, закрыться в комнате подвального этажа, занятой электрическим прибором, называемым «Оракул».

«Как же! – усмехнулся про себя Жгут. – Там вы меня и сцапаете, как в мышеловке». Он сделал вид, что подчиняется, и спустился вниз, к «Оракулу». Но перед самым приездом внуков побежал в сад. Он не доверял академику. Откровенно говоря, то, что он сунулся в этот дом, поддавшись на уговоры старика, было безумием. И если бы Жгут имел воображение, он сбежал бы немедленно, а скорее всего, никогда на пушечный выстрел не рискнул бы подойти к дому детей, в похищении которых играл не последнюю роль, тем более – не решился бы искать здесь убежища.