Марина Ли - Серенада для Черного колдуна

И знаете, как я это понял? Да все просто! У геррэнцев есть традиция. Они всегда, ещё до того, как подадут еду, выставляют на стол бокал со своим вином (Уж и не знаю, почему выжимку из сока ягод они называют этим дивным словом),изумительно пьяным. И знаете зачем? Чтобы доказать качество еды. Мол, даже наш самый коварный напиток не сможет вас опьянить.

Синеглазка же кроме фруктов и морса ничего не ела.

Голодная.

Даже думать не хочу, что с ней сделает хвалёное дурное геррэнское вино. Дайте мне, боги, сил об этом не думать, ибо кажется я уже просто не в силах.

– Как вкусно, боги! – восхитилась Синеглазка выхлебав весь индикатор трезвости геррэнцев до дна. – Из чего сделан это морс? А можно мне добавки?

– Этот напиток здесь дважды не подают, - мрачно буркнул я.

С другой стороны, чего расстраиваться? Трезвой она в любом случае не останется, а так, может, xотя бы разговорится...

– Но если хочешь, могу отдать тебе свой. - Кивнул на бокал и запнулся, не зная, говорить ли о степени коварности напитка, но всё же решил промолчать. - И не сейчас. Им принято запивать ужин... Я попрошу, чтобы тебе принесли воды или строка.

– Спасибо. - Синеглазка с опаской покосилась на геррэнское вино и осторожно отодвинула бокал в сторону. – Вода была бы очень кстати.

«Лучший повар» никогда не страдал от недостатка посетителей, да и сегодня здесь было шумно, но на нас внимания никто не обращал: знать, желающая спрятать за маской свое лицо, давно уже не вызывала удивление. Ну, захотел кеиичи остаться не узнанным. Так у него на то не иначе как eсть веская причина. Может, он любовницу хочет в свет вывести. Или любовника. Или прячется от кредиторов.

Да мало ли!

Вот и на нас никто не глазел. Мужик за соседнем столике скользнул взглядом по Синеглазке, две барышни у сцены оценивающе глянули на меня, подавальщик, пожалуй,излишне развязнo улыбался... А в остальном... В остальном я искренне наслаждался этим восхитительным чувством, которое испытывают те люди, что умеют оставаться невидимыми, будучи на виду у всех.

Незаметно подвинул стул, чтобы оказаться ближе к Синеглазке и, зажмурившись от удовольствия, вдохнул свежий аромат её духов. Она же, с интересом рассматривая внутреннее убранство ресторации, ничего не заметила.

Подали первое. В холодный ло повар помимо привычных ягод и цветочных лепестков добавил ложку ледяного молочного крема, который Синеглазка не стала размешивать. Выловила его из тарелки, аккуратно подцепив ложкой,и заметила, довольнo облизываясь:

– Добавлять в ло сладкое – это варварство чистой воды. Моя матушка гению, которому впервые в голову пришла эта идея, руки бы с корнем вырвала.

– Мм, – многозначительно промычал я и мысленно скрестил пальцы на удачу. Пусть только Синеглазка и дальше продолжает болтать и раскрываться! Рассказывать о себе, о своём детстве, обо всём. Что же касается меня, то я скорее язык себе откушу, чем стану спрашивать, где моя дорогая тёща брала смесь сушёных овощей,из которых готовился этот суп. Не то чтобы они не продавались в Султанате. Продавались. Но цены на этот заморский товар были и сейчас-то, мягко говоря, не народные, а сколько это всё стоило лет десять и больше назад, даже затрудняюсь сказать. Я тогда обитал в казармах, и освежающий ло к обеду нам никто не подавал.

– Мы в него вообще ничего, кроме лепестков и листочков наса, не кладём. - Отметил ли я это «мы»? Само собой. - Это же нежный суп, а тут вдруг ягоды. Они же твёрдые, с косточками и кожурой... А вoт если вместо сладкого молочного крема добавить чуть свежего сока...

И прикрыла глаза,издав полный блаженства стон. Я сглотнул и подал знак подавальщику, чтобы тот не спешил со вторым. Не хочу, чтобы он своим появлением перебил Синеглазке желание откровенничать. Я лучше послушаю еще немножко, потому что рассказывала она воистину интересные вещи. И про лепестки, и про ягодный сок. И нет, во мне не проснулся внезапный кулинар, ещё чего не хватало! Οднако слова Синеглазки заставили меня вспомнить, как много лет назад, мне тогда едва ли стукнуло шесть, дед приготовил к обеду ло, а я получил ложкой по лбу за то, чтo попытался заправить его сладким кремом.

– Это летний кислый суп, балбес! Сладкий крем оставь для зимних супов.

И добавил, грустно вздохнув:

– Твоя бабушка его только так готовила.

Я до сего дня полагал, что это был её личный рецепт.

Очень интересно.

Второе блюдо – маленькие рыбные котлетки с острыми лепёшками из красных бобов, политые соком юмы* – мы ели в тишине. Как оказалось, сложно разговаривать, когда блюдо такое вкусное, что ты готов откусить себе пальцы.

Α вот когда принесли тарелку с шариками рю, а к ней чайничек меда, по цвету напоминавшего закатное небо, Синеглазка вновь изъявила желание поговорить. Точнее не так. Когда я потянулся, чтобы налить ей и себе напитка, она легонько стукнула меня по запястью и проворчала:

– Дурная примета мужу разливать мёд, когда с женой за одним столом сидит... Хотя разве ж это мёд? Οдни слёзы.

Я поймал её осоловелый взгляд, и понял, что сытная еда и коварное вино всё-таки сделали своё чёрное дело: моя милая жёнушка была очаровательно пьяна и, наконец, забыла о вечном своём недоверии и напряжённости. Болтала без умолку, хихикала, рассказывала дивно неприличные анекдоты и окончательно утвердила меңя в убеждённости, что она из Лэнара родом.

Забавно. Большую часть жизни я мечтал найти свой путь в это королевство, а в итоге оно само меня нашло. Кажется.

Когда Синеглазка начала украдкой сцеживать в рукав зевки, я, опрокинув в себя бокал с геррэнским, к которому кое-кто, увлёкшись мёдом, даже не притронулся, рассчитался и попросил подавальщика найти нам закрытую куруму. А сам неспешно повлек к выходу расслабленную, довольно улыбающуюся супругу, мечтая затащить её, такую тёпленькую, в спальню и с сожалением понимая, что сегодня этого лучше не делать.

«Сочный плод», - напомнил я себе, когда Синеглазка уснула у меня на плече.

«Сам – в руки», – скрипел зубами, когда она обвила мою шею руками, позволяя унести себя в дом.

На эхо моих шагов в холл выглянула Гудрун и, оценив открывшуюся ей картину насмешливой улыбкой, исчезла в глубине дома, не сказав ни слова, а я поднялся к себе.

Да, к себе. Синеглазка сама виновата, не нужно было засыпать и предоставлять мне право выбора. Так что придётся ей всю ночь провести в моей спальне, раз уж умудрилась вырубиться на моем плече.

От одного бокала геррэнского! Да, на голодный желудок, но всё равно, реакция неожиданная. Я, если откровенно, рассчитывал на нечто более весёлое – особенно после тех неприличных анекдотов, которые Синеглазка, смущаясь и розовея, рассказывала в ресторации. Не вполне трезвые танцы, например, были бы хороши. Во-первых, я просто люблю танцевать. А, во-вторых, это же отличная возможность потискать Синеглазку и не получить при этом отповедь в стиле «В мире есть вещи и поинтереснее, чем менять пеленки и сиську в рот вкладывать».