Валентин Бабакин - За тенью дракона [СИ]

— Стой! — выкрикнул распорядитель, видя, что Адаульф вознамерился добить соперника. — Разошлись!

Скрагон, прихрамывая, направился прочь с арены. Адаульф на этот раз не посмотрел в сторону виселицы.

— Тайлуг из Монтигура! Самук из Тиглифа! — возвестил распорядитель.

— Удачи! — напутствовали Тайлуга оба стража, перекрикивая рев с трибун.

Самук, вооруженный саблей и круглым щитом, уже ждал его на середине арены. Видя перед собой последнего соперника, стоящего у него на пути к цели, Тайлуг почувствовал в себе силу всех четырех стихий одновременно и ринулся на него.

Бой закончился быстро. Самук пропустил удар в правое запястье под оглушительный и восторженный вой тысяч глоток. Распорядители долго не могли утихомирить разбушевавшихся созерцателей.

— Тише граждане! Тише! — хрипло голосили они, и трибуны постепенно угомонились.

— Предварительные бои закончились! — возвестил главный распорядитель. — За Меч Власти вожака великой Империи мауронгов будут биться Адаульф из Восточных земель и Тайлуг из Монтигура! Смертельный бой состоится завтра утром на Холме поединков! Добро пожаловать!

Уходя с арены, Тайлуг увидел, как подручные палача снимают с руки статуи воина веревку с петлей. Она более не понадобится. Завтра все решится в смертельном бою. На вершине Холма поединков только один воин остается в живых.

Осенняя ночь опускалась на Варангу. Обезлюдели оживленные днем дороги окрест города, и только единственный всадник нарушал покой одной из них, ведущей к замку жрицы Сигиллы. Он спешил, подгоняя коня, и тот послушно стелился широким галопом сквозь темноту.

На западе еще слабо тлела мутная ленточка заката Небесного огня. Луна пряталась за тучи, серебря своим светом их края и разливая его мутной паутиной по небосводу.

Вдали показались огни факелов на башнях замка жрицы, но всадник не стал направляться к ним. Он приблизился к древнему дереву, раскинувшему ветви над дорогой, натянул поводья, останавливая коня, и прислушался к тишине.

— Адаульф, — послышался тихий зов из лесной чащи.

— Всадник обернулся.

— Ты уже здесь Сигилла?

От стены леса отделился едва заметный силуэт всадницы. Будучи на вороном коне, облаченная в темную накидку с капюшоном она почти сливалась с темнотой.

— Следуй за мною, воин, — приказала жрица, развернула коня и направила его в лес. Адаульф послушно устремился за ней.

В лесу полная темнота накрыла его глаза черной повязкой, но жрица вытащила из-под накидки лучезарный камень, и мягкий свет от него позволил увидеть путь на десяток шагов вперед.

Едва заметная тропа стелилась меж вековых стволов деревьев. Копыта лошадей неслышно утопали во мху. Было тихо.

— Ты не убил противника в последнем поединке. Что случилось? — спросила Сигилла, не оборачиваясь.

— Ничего не случилось, — угрюмо произнес Адаульф, скрипнул зубами, и противная липкая слабость разлилась по его рукам. Эту слабость он почувствовал в последнем поединке, когда осознал, что победив своего противника в последнем круге, выйдет на смертельный бой с Тайлугом. В тот миг у Адаульфа проявилось желание проиграть схватку малой кровью и выйти из состязаний. Но жажда власти оказалась сильнее. Он победил соперника, и теперь только один воин стоит между ним и Мечом Власти.

Но этот воин не просто соперник. Он мститель и пришел, чтобы расплатиться за содеянное Адаульфом сполна. Адаульф не должен проиграть. Он не может допустить, чтобы Тайлуг мечом перечеркнул его путь к высшей цели. Он должен сделать все, чтобы взойти на трон.

Адаульф чувствовал в себе великую силу, благодаря магии Сигиллы. Но ему мало было того. Он должен быть полностью уверен в своей победе, и только заговоренный меч может придать ему эту уверенность.

— Ничего не случилось, — повторил Адаульф. — Завтра я стану вожаком, а ты будешь первой жрицей. Но мне нужен заговоренный меч.

— Будет тебе меч, — негромко произнесла Сигилла. — Но не говори более ничего. Мы приближаемся. Духи этих мест не терпят пустых человеческих разговоров.

Вскоре лес расступился поляной. Свет от лучезарного камня в руке жрицы едва прикасался к широкому кругу деревьев. На поляне торчали во множестве камни высотою в человеческий рост. Одни из них были прямые, как клыки уарсов, другие же склонялись меж собою, будто перешептывались. То были древние надгробия.

— Это город моих мертвых предков, — прошептала жрица, останавливая коня на границе леса. Адаульф поравнялся с ней и натянул поводья.

Сигилла спешилась и направилась к камням. Остановившись возле одного из них, она оглянулась и молча рукой поманила Адаульфа за собой. Тот покинул седло и осторожной поступью приблизился к жрице. Она положила лучезарный камень на вершину надгробия и протянула руку Адаульфу.

— Дай мне меч.

— Зачем? — настороженно спросил Адаульф. Он предпочитал не доверять свой меч ничьим рукам, полагая, что прикосновения чужаков уменьшат силу клинка. Сигилла поняла его опасения и снисходительно усмехнулась.

— Не желаешь моих касаний к своему оружию? Тогда загони его сам в землю острием вот сюда, — она пальцем показала вниз перед собою.

Адаульф послушно вытащил меч и с широкого замаха глубоко вонзил его в землю едва ли не на половину лезвия, услышав при этом из-под ног долгий и протяжный стон.

— Что это? — спросил он, выпуская рукоять меча из ладоней и отшатнувшись от него.

— Тише, — жрица приложила указательный палец к губам Адаульфа. — Закрой рот на замок и смотри. Мертвая сила моих великих предков напоит твой меч, и он поразит врагов твоих. Отойди к деревьям.

Адаульф отступил от камней. Жрица вскинула руки, пронзая своим силуэтом свет лучезарного камня.

— Отец, — воззвала она свистящим шепотом. — Восстань же со своими соратниками. Яви силу свою. Да пребудет она здесь, да взрастет во всепобеждающей мощи, да не будет ей преград, да будет так.

Легкий ночной ветерок всколыхнул ветви деревьев, и они зашелестели тревожным шепотом, вторя словам жрицы.

— Отец! Да пребудет вместе с тобою здесь сила твоего верховного исполнителя, — продолжила взывать Сигилла. — Да узрит и уничтожит силой невидимой недругов всех твой личный хранитель. Да выполнят все твои приказы твои лучшие воины. Да уничтожит…

В глазах у Адаульфа помутилось, а малый ветерок сменился воющим ветром. Лес затрещал. Вздыбились, захрапели и рванулись в темную чащу кони.

— Отец! Да взрастет бесконечно сила наша, да будут уничтожены враги наши, да будет так!

Свет лучезарного камня обрел зловещий лиловый оттенок с примесью дымно-серого, и в нем появились смутные контуры. Постепенно они становились отчетливее и медленно превратились во множественные черные людские фигуры в длинных балахонах.