Элизабет Лим - Сплетая рассвет [litres]

– Ты бредишь, демон.

– Неужели? – просипел он. – Будь ты обычной девчонкой, тебя ждала бы легкая участь. Я бы разбросал твои кости по островам, чтобы твоя душа никогда не познала покоя. Но нет, Эдан был прав. Ты не обычная девушка. Посему и цена твоей расплаты выше. Амана ведь тебя предупреждала.

У меня должны были подкашиваться коленки, крутить желудок, но я ничего не чувствовала. С вызовом посмотрела на демона.

– Я не боюсь.

– Тогда все уже началось, – сказал Бандур. – Демоны не испытывают страха.

Холод, распространяющийся по моей груди, взбунтовался, и я сдавленно ахнула.

– Нет. Нет!

– Да, с каждой секундой ты становишься все больше похожей на меня. Вскоре барабаны будут напоминать тебе лишь о том, как когда-то билось твое сердце. Каждый пропущенный удар, каждая холодная дрожь по коже – признак поглощающей тебя тьмы. И однажды она лишит тебя всего, что ты знаешь и ценишь: твоих воспоминаний, твоего лица, твоего имени. Даже твой чародей не сможет тебя любить, когда ты проснешься демоном.

– Нет! – закричала я, колотя кулаком по зеркалу. – Ты лжешь!

Бандур схватил мое запястье, его черные когти царапнули мне кожу.

– Будь счастлива, Майя. Долго это не продлится.

А затем он исчез.

Я медленно осела на пол. Наверняка Бандур лгал, и все это неправда. Не может ею быть.

Хотелось плакать, но слезы отказывались подступать к глазам. Как бы я ни пыталась вызвать у себя страх, ничего не получалось. В глубине души я знала, что Бандур прав. Моя душа пошла трещиной, через которую просочились тени и обволокли мое сердце. Вскоре это сломает меня, и я стану как он. Демоном.

– Я – Майя Тамарин, – сказала я зеркалу. – Дочь Калсана и Лилин Тамарин, сестра Финлея, Сэндо и Кетона, – сглотнула. – Возлюбленная Эдана.

Я повторяла эти слова снова и снова, вспоминая лица родителей, братьев и Эдана, свое детство у океана, любовь к шелку, краскам и свету. Вспомнила, что я потеряла и обрела, боль от того, что Эдан ушел, не узнав о моем обмане. Наконец пришли слезы, удушая меня эмоциями, пока я раскачивалась взад-вперед.

Я так скучала по отцу и Кетону… Так скучала.

«Будь счастлива, – насмехался Бандур. – Долго это не продлится».

Как я могла быть счастлива без семьи? Я думала, что мой приход во дворец спасет отца и его лавочку, но совершила огромную ошибку. А теперь у меня не было и Эдана…

Внезапно я замерла, вспомнив о его подарке и словах: «Это исцелит ноги твоего брата и вернет счастье семье».

Я потерла глаза и начала яростно копаться в сундуке в поисках последнего ореха Эдана. Найдя его, сжала в кулаке, цепляясь за его тепло.

Я не позволю Бандуру забрать мою душу. По крайней мере, без битвы.

Мне было необходимо вновь увидеть свет в глазах отца, как Кетон снова ходит. Вспомнить, каково это – быть счастливой. Хотя бы напоследок.

Потянувшись за ножницами, я решительно приступила к работе над ошметками нашего зачарованного ковра, пока он не наполнился жизнью.

Домой. Я полечу домой.

В Порт-Кэмалан я прибыла за пару часов до заката. Дороги были пустыми; все сидели по домам и праздновали алое солнце, даже уличные торговцы не продавали свои товары. Я заметила отца Цалу в его пекарне, пока он смешивал муку, масло, сахар и воду, как поступал ежедневно, чтобы приготовить тесто для утренних булочек, но он меня не видел. Никто не видел.

Наша лавочка была закрыта, но, зная о рассеянности отца, я догадывалась, что он забудет запереть дверь на замок. Скатав ковер и взяв его под мышку, я тихо прокралась внутрь.

Ничего не поменялось: на прилавке лежали стопки сложенных льняных рубашек, углы поросли паутиной, папина сковородка с углями была прислонена к табуретке…

– Кто здесь? – раздался сиплый голос откуда-то со стороны прилавка. Моя догадка: от нашей маленькой святыни рядом с кухней. Отец медленно вышел в переднюю часть магазина.

При виде его мое горло сдавило от эмоций.

– Папа!

Он узнал мой голос прежде, чем увидел силуэт. Затем его глаза округлились.

– Ради всех небес, Майя! – у него сбилось дыхание. – Тебе стоило написать, что ты приедешь.

– Я ненадолго, – ответила я, пытаясь держаться в тени. Мои глаза покраснели от слез, но я не хотела, чтобы отец заметил.

Папа провел меня внутрь.

– Император дал тебе выходной в честь праздника?

– Ага.

– Не думал, что это возможно, раз ты теперь императорская портниха. – Он взял меня за плечи. – Моя дочь – императорская портниха! Было трудно сохранить твой секрет, особенно когда меня так распирало от гордости.

– В этом больше нет необходимости. Император всем рассказал, что я женщина.

– Правда? – Отец выпрямился. – Тогда, слава Амане, он действительно такой великолепный, как все говорят.

Вместо ответа я поджала губы. Алое солнце село ниже, но его лучи лились через кухонные окна, и я прикрыла глаза от яркого света.

– Где Кетон?

– Поспела как раз к ужину? – раздался голос позади меня. – Слава богам. Отец сделал меня ответственным за готовку. Но раз ты вернулась…

– Кетон, – тихо выдохнула я.

Моя рука скользнула в карман за орехом Эдана. Я наблюдала, как он с трудом ковыляет вперед, держась руками за стену, и кинулась на помощь. Нырнула под его плечо, обхватывая за талию, чтобы он мог опереться на меня.

– Осторожно, Майя, – насмешливо отчитал меня брат. – Эти кости все еще срастаются. Ты их сломаешь своими объятиями.

Уголки моих глаз увлажнились, горло сдавило. Я отпустила его.

– Ты можешь ходить?

– Едва, – ответил Кетон, устало прислоняясь к стене. – Зато я сильно подкачал руки от постоянных расхаживаний по дому на костылях.

– Ты обещал делать по одному шажку все время, что меня не будет.

– Майя! – резко осадил меня отец.

Кетон повесил голову.

– Я пытался. Правда пытался, Майя.

Мое сердце ухнуло вниз, но я улыбнулась, чтобы брат не увидел грусти в моих глазах.

Затем прислонила ковер к стене и окинула взглядом лавочку. Она стала немного чище, чем раньше. Я увидела свои письма с погнутыми краями, разбросанные по раскроечному столу, и мельком полюбопытствовала, добрался ли в Порт-Кэмалан песок, попавший между страниц. Но не нашла в себе сил, чтобы проверить.

На кухонном столе выстроился ряд полусгоревших свечек и лежала кучка наполовину расшитого атласа. Я погладила материал – он был шелковым и блестящим, такой купишь только у торговцев на Дороге.

– Ты снова начал шить, – восхищенно произнесла я, услышав грохот булавок в отцовском кармане, когда он пошел за мной. – Вам хватило денег, которые я прислала?

– Ты прислала слишком много, – отчитал меня отец. – Мне пришлось раздать половину, чтобы соседи перестали спрашивать, откуда они и куда ты пропала. Они довольно проницательные, эти жены рыбаков, но не болтливы… по крайней мере, за сотню цзеней.