Константин Седов - На одинокой дороге

Тварь взобралась передними лапами на бортик, шумно задвигала носом. Вытянутые широкие мощные лапы с длинными крупными суставчатыми пальцами, заканчивались внушительными когтями.

Все это Эрик разглядел за пару секунд, затем тварь поменяла цвет. Стала, то ли черной, с белыми вкраплениями, то ли прозрачной. Теперь Эрику хоть он и был в паре ярдов, было трудно распознать ее среди скелетов. Она продолжала активно нюхать воздух.

Держатся на воде трудно. Еще труднее делать это тихо. Дна под ногами не было и Эрик медленно шевелил ногами. Будто крадучись, делал гребущие невнятные движения руками, боясь всплеснуть. Если бы не плотный ковер из лепестков, тварь бы давно уже его увидела.

Опять заиграла музыка. Или она и не переставала?

Тварь снова стала видимой и, вскинув остроконечные уши крутила лобастой башкой, пытаясь понять, откуда идет звук. Перестала мотать головой, уставившись прямо на Эрика. Капитан замер и почувствовал, как идет ко дну. Тварь не сводила с него глаз, но Эрику казалось, что она смотрит не на него, а как бы сквозь!

Да она же движущиеся картинки разглядывает!

Лепестки вокруг снова пришли в движение, на голову и рядом посыпались новые.

Глаза у твари стали стекленеть и Эрик подумал, что пять минут назад выглядел, точно так же.

Он по-прежнему пытался осторожно держатся на воде, не зная, что делать дальше. Когда она войдет в транс настолько, что он станет для нее незаметным? Или неважным? Или у нее такого не будет? Долго так не продержатся.

В это время кто-то коснулся его ноги под водой.

Это еще кто?!! Или что?!!

В бедро кто-то ткнулся. Не агрессивно, скорее с любопытством. Кому-то под водой стало интересно, что это такое затесалось между лепестков. Хорошо если так и будет. Потыкается с ознакомительными целями и отвалит. А если его сейчас под водой жрать начнут?!

Ткнулись в другое бедро и, кто-то задел за левую ладонь. Так, их там несколько.

Эрик подавил инстинктивное желание отмахнутся, но напряжение возросло еще больше. Как опытный пловец он мог долго держатся на воде, не так давно, полностью связанный, пролив переплыл, но вот так, еле двигаясь, чтобы не привлечь внимания. Так на воде не удержаться. И кто там в воде? Хорошо, если местный аналог аквариумных рыбок, а если что-то вроде крокодила? А если учитывать, что Летний остров вот такими погаными сюрпризами и славен, то, скорее всего именно его или вот это «что-то вроде» и надо ожидать.

В него опять ткнулись. Сильнее. Откуда они там взялись? Он же заглядывал в бассейн прежде, чем началось представление с музыкой и лепестками. Чистейшая вода. Мелкую плитку на дне пересчитывать можно было. Может опустить голову, посмотреть?

Нет. Слишком рискованно. Тварь наверняка заметит… хотя, если не нырять, а просто опустить голову. Эрик осторожно наклонился.

Бесполезно. В глаза полезли лепестки. Так ничего не увидеть. Это глубже надо…

Додумать мысль он не успел. Кто-то пребольно куснул его за руку. Нервы капитана были на пределе, неожиданно для себя самого он заорал и с шумным всплеском вылетел из бассейна.

… прямо на преследовавшую его тварь.

Когда на полусонного хищника, из воды с диким воплем выпрыгнуло что-то мокрое, непонятное, в цветных лепестках, существо совершенно по-кошачьи выгнуло спину, зашипело, с мявом шарахнулось в сторону, сбило несколько скелетов, стукнулось о стену развалившейся усадьбы и гигантскими скачками скрылось в том же направлении, откуда и пришло.

Эрик, наполовину высунувшись из бассейна, тяжело дышал и ошалелым взглядом проводил убегавшую. Перевел взгляд на руку. Да это и не укус даже. Так, царапина. Испугался просто.

Он вылез, посмотрел в направлении, куда убежала тварь и пробормотал:

— Вообще-то «спасибо», сказать должна. А то бы к остальным присоединилась, — и ткнул укушенным пальцем в сторону скелетов.

Поверхность озера была полностью скрыта плотным недвижимым разноцветным ковром лепестков. Музыки тоже не было слышно. Всё? Закончился морок? Или Эрик своим воплем и здесь всех распугал. Кто бы его не укусил, сейчас был невидим. Да и хай с ним.

К мокрым ногам цеплялся песок, но Эрик упрямо двинулся дальше. На север! К проливу. Большая часть пути, можно с уверенностью сказать, пройдена.

Первый обед на «Канари» закончился для Курти неудачно. Его вырвало, и он долго стоял, свесившись за борт, тяжело дыша и отплевываясь. Хуже всего, что это произошло на глазах боцмана и кока. Если первый решил, что Курти укачивает и крепко выругался в сторону сухопутного салаги, то второй решил, что Курти не по вкусу его стряпня и крепко на Курти… нет, не обиделся. На кораблях не обижаются. А люто возненавидел. Курти это понял во время ужина. Желудок малость поокреп и весь оставшийся день Курти ждал, когда им снова выдадут еду. Собственно, он только об этом и думал. Не уместившаяся в желудке ячменная каша с солониной, оставила после себя послевкусие, которое Курти чувствовал весь день.

День, надо сказать, был трудный. Никто ему поблажек не делал и скидку ни на неопытность, ни на возраст он не получил. Как только он вступил на корабль, его тут же отправили в трюм к помпам — откачивать воду. Работал, в пропахшем мокрым деревом трюме, один и, несмотря на свою выносливость устал. Один из матросов понаблюдав за ним, «подбодрил» его:

— Это еще что. Первый день плавания. Швы пока крепкие. Вот через пару недель ты здесь полдня проводить будешь.

Затем Курти драил палубу, терпя тычки и насмешки от матросов, которым все время мешал. Отпихивали они его беззлобно, привычно, как будто камешек с дороги.

Самому Курти больше всего мешала качка, к которой он никак не мог приноровиться. А качало корабль нещадно. Курти привычно возивший тряпкой по дереву, не мог научиться твердо держатся на ногах.

Все время наблюдавший за ним боцман, рявканьем комментировал любые его действия и грозивший «дать линьков», неожиданно смягчился и почти нормальным голосом пообещал, что у него, салаги, «морские ноги» еще вырастут.

К ужину Курти был полностью вымотан. Когда кок вместе с бачковыми вытащили на палубу казан и стали раздавать еду, паренек пристроился к самому концу очереди, терпеливо ожидая своей порции. В этот раз никакой солонины не было лишь маленькая миска гороха. Плохо проваренную желто-зеленю бурду снабжали огромным, в ладонь размером, сухарем, твердым как камень и такой же толщины.

Когда подошла очередь Курти, кок насмешливо бухнул ему половником гороха, кинул сверху сухарь, сунул в руки и стал закрывать казан крышкой.

Курти держал в руке миску и удивленно спросил:

— А ложка?

— А у тебя ложки нет, что ли? — наигранно удивился кок? — вот обидно-то как! Я тебе ничем помочь не могу. И у меня нет! — И тут же спохватился — а нет, у меня-то как раз есть и похлопал себя по поясу. Широкий живот перетягивал грязный шелковый пояс и удивительно, как он не лопался. Пояс, не живот… хотя и то, и то удивительно. За поясом, помимо ложки примостился необъятных размеров тесак, два ключа свирель. Он еще и играет? Или это боцманская дудка? Неважно — ложки нет, не предвидится, и не станешь же кому-то жаловаться. Такого позорища ему никогда не забудут. Да и не в правилах это Курти.