Екатерина Скорова - Опрометчивые желания [СИ]

Мари шмыгнула носом, провела ладонью по глазам, смахивая слезы. Сколько раз клялась, что не станет больше вспоминать лондонские трущобы, но теперь… Боже! Что будет теперь, когда она вновь окажется на улицах злосчастной столицы? «Ничего, — сурово одергивала себя. — Без воли господина я не могу сделать и шага, а он ни за что не отпустит меня. И потом, что я найду там, в старой развалюхе? Только воспоминания, которых и без того достаточно». К горлу поступил ком, Мари сделала усилие, но предательские слезы все равно потекли по щекам. Поставив корзинку в ноги, она достала из кармана платок. Не хватало еще, чтобы мистер Энтони увидел ее зареванной!

Но едва Мари справилась со слезами, как тут же застыла с открытым ртом — к причальной мачте неспешно приближался дирижабль. Нет, она, конечно, видела их раньше, но так близко — никогда! И если в небе, пролетавшие над Джортанвиллем, они казались забавными «огурцами», то теперь овальная громада с гондолой под брюхом наводила ужас одним только видом. Мари невольно отступила, забыв разом и про корзинку, и про мистера Джортана, и про Лондон. Дирижабль напоминал грозовую тучу, закрывавшую собой половину небосвода. Мысль о том, что придется забираться, а потом лететь на этой штуковине, заставила вздрогнуть.

— Мари, ты напугана?

Голос господина Энтони и участливый взгляд его светло-карих глаз помогли взять себя в руки. Мари смущенно улыбнулась, чувствуя, как кровь приливает к щекам, и бросилась подбирать корзинку.

— Нет, что вы! — затараторила, не находя смелости снова посмотреть ему в глаза. — Просто… Я никогда не видела их так близко.

— Да, Мари, — господин Энтони улыбнулся, взял ее руку в свою и нежно сжал. — Но тебе не надо бояться, они надежные и удобные. Один недостаток — скорость, но по воздуху мы доберемся быстрее, чем на лошадях.

Мари кивнула, не в силах ответить. Язык прилип к небу, а щеки, казалось, горели. Неужели господин не понимает, как смущает ее таким поведением? Быть рядом с ним, ехать в одной карете — это уже невыносимо томило и пугало. Что уж говорить про прикосновения? Мари не знала, куда деться от стыда, а мистер Джортан продолжал гладить ее ладонь.

— Да, Мари, я не хотел сразу говорить тебе, но, полагаю, что сейчас самое время. Ты поедешь в женском салоне, а не в общем.

— Зачем?! — Мари удивленно уставилась в знакомые озорные морщинки у глаз господина. — Нет! Меня засмеют!

— Успокойся, Мари. — Лицо господина Энтони в один миг стало серьезным, даже суровым. — Я так хочу. И потом, не понимаю, почему честная девушка не может ехать среди таких же благородных дам.

— О чем вы, господин?! — Мари прикусила губу, осознавая, что впервые перечит мистеру Джортану. — Ваши тетушки съедят меня с потрохами, едва я переступлю порог женского салона! Они и за человека-то меня не считают!

— Как? Они тоже здесь?

Господин Энтони обернулся, высматривая двоюродных теток — Алисию Мейси и Рейчел Кит. Все то время, что Мари ждала на платформе причала, она старалась не смотреть в их сторону. И без того знала, как они кривят губы, беззастенчиво разглядывая ее с головы до ног всякий раз, когда видят рядом с «дорогим племянником». И неудивительно — полгода назад, как единственные родственницы мистера Джортана-младшего, благородные дамы подняли крик, едва узнали, что до сих пор послушный родственник выкупил на торгу оборванку. Да еще и приблизил настолько, что по всему графству Лейчестершир пошли кривотолки и недвусмысленные сплетни.

— Тем лучше, — не спуская глаз с теток, произнес мистер Джортан. — Ты ничем не хуже этих напудренных старлеток. Пора им смириться. И потом — я так хочу, Мари.

Настойчивые нотки в его голосе четко дали понять — это не просьба. Мари оставалось лишь горько вздыхать про себя, что права решать у нее никогда не будет, как бы хорошо господин не относился к выкупной.

Тем временем дирижабль оказался уже у самого причала. Из гондолы посыпались на платформу канаты, которые расторопный персонал принялся привязывать к мачте. Пассажиры, до сих пор занимавшиеся своими делами, повскакивали с мест и устремились к трапам.

— Нам пора, — подытожил господин Энтони, крепко хватая Мари за руку и увлекая ее за собой.

Сопротивляться не имело смысла, поэтому оставалось лишь плестись следом. К тому же, тепло ладони мистера Джортана и то, как он бережно вел ее через гомонящую толпу, придавало уверенности и утешало. Так же вместе они прошли мимо капитана, лично проверявшего билеты и приветствовавшего пассажиров экстра-класса. Вход общего отсека, вероятно, был с другой стороны. Мари крутила головой, никак не набираясь смелости еще раз попроситься в него.

— Приветствую, мисс, — придирчиво осматривая скромное темно-синее платье Мари, проговорила прямая, как спица, и такая же худая женщина в черном чепце и белом переднике. — Я провожу вас на место.

Мари умоляюще посмотрела на мистера Джортана, но он лишь одобрительно кивнул, разжимая свою ладонь. Пока она провожала господина беспомощным взглядом, женщина в чепце деловито подхватила ее под локоть и потащила в салон.

Ряды кресел, обитых бархатом и шелком, заполнялись чопорными дамами с восковыми улыбками. Они кивали, приветствуя друг друга, хотя можно было биться об заклад, что в сердцах эти благообразные леди оценивают чужие наряды и надменно ухмыляются, считая, что их платья намного лучше. Мари не раз слышала подобные разговоры, когда господин брал ее с собой на балы. И опять — ему не приходило в голову, как будет себя чувствовать прислуга в среде едких и насмешливых взглядов. «Ручная зверушка мистера Джортана» — это самое милое прозвище, каким клеймили ее простодушные свахи, имевшие свои виды на молодого холостяка знатного рода.

Обстановка в салоне, как оказалось, ничем не отличалась от бальной. Ноги тут же стали ватными и перестали гнуться. Мари зажмурилась, полностью полагаясь на проводницу. А та, как назло, тащила ее к самым передним рядам. Даже жены и дочери зажиточных коммерсантов не могли претендовать на эти места с золочеными кисточками и мягкими круглыми подушками. А тут — простолюдинка, выкупленная, да еще и, как поговаривают — колдунья! Мари слышала, как по салону разносятся домыслы, какими заслугами она смогла попасть в салон для «голубой крови».

— Это личная прислуга мистера Джортана, — вещал голос со старческой хрипотцой на задних рядах. При этом слово «личная» выделялось особо. Вероятно, чтобы даже самые скромные пассажирки, нервно теребившие оборки жилетов, понимали — эта простецки одетая девица — любовница Энтони Джортана. — Понимаю, что он сам после подобных связей утратил всякое приличие и совесть, но эта особа могла бы и убояться очернить честных дам своим присутствием.