Катерина Риш - 10000 лет до нашей эры. Книга 1 [SelfPub]

Анкхарат мчался один. На финише он спрыгнул наземь и первым ушел переодеваться и смывать с себя пыль.

Гонки были окончены.

Ко мне спустился Аталас. Он сжал мое плечо и сказал:

— Мне очень жаль.

Я не успела спросить, что он имеет в виду. Аталас развернулся и зашагал к выходу.

Зрители тоже стали расходиться. Впечатлений было море. Кто-то из них смотрели на меня, показывали пальцем, но я не сдвигалась с места. Однажды из ложи выглянула жена Аспина, прошептала куда-то в сторону: «А с ней что?», но ответа я не расслышала. Зарина пожала плечами и исчезла, даже не попрощавшись. Никто из них со мной не попрощался.

Анкхарата появился из-под арки, ведущей из глубин ипподрома в полном обмундировании, в котором он вчера вернулся домой. Но ни ножа, ни кинжала на нем уже не было. Его волосы были еще влажными.

Он молча прижал меня к себе, поцеловал и так же без слов повел к лестнице, ведущей на крышу опустевшей ложи. Там его уже ждал орел. Анкхарат подсадил меня, запрыгнул следом, и мы взмыли в небо.

Но мы не повернули к горе, как я думала. Не пролетели над лестницей, вырубленной серпантином. Я рассчитывала, что увижу хотя бы внешние стены главного Храма, но вместо этого Анхарат повел птицу через город, через реки и мосты над ними. Я увидела заполненную людьми пристань и утлое суденышко, похожее на каноэ. Оно было целиком вырублено из целого необструганного ствола дерева. Мы приближались, и я различила беременных избранниц, которые одна за другой садились в лодку на реке.

А ну да, проводы.

Мы приземлились поодаль и пешком направились к пристани.

Мужья не выглядели опечаленными. Не было жарких прощаний и никто не пролил слез. Только жрецы топтались за спиной у крупного мужчины в белом и выводили низкими голосами заунывный мотив. Тот самый «директор», который приказал наказать меня молчанием после моей выходки на арене.

Я с удивлением обнаружила, что шеи и руки избранниц увешаны ожерельями и браслетами. Усмехнулась в сердцах, вспоминая обычай, надеть на себя все украшения на случай, если муж внезапно выгонит тебя из дому. Похоже, это был именно тот случай. Что унесешь с собой, то и твое. Значит, в их корзинках были не только детские ожерелья.

Их можно понять, решила я и коснулась трех ожерелий, которые выбрала сегодня ради гонок на ипподроме. Их было больше в корзинке в спальне, но я выбрала только эти три, что лучше всего подходили по цвету к моему платью.

Избранницы путались в юбках, им мешали животы, когда они пытались устроиться в лодке. Подтянуть колени к груди, будучи глубоко беременной, не так-то просто.

Наконец, все уселись. Пара гребцов в центре опустили весла в воду.

Седой «директор» в белых одеждах кашлянул. Оглядел собравшихся Сыновей Бога.

— Это все? — спросил он.

Как будто торговец на рынке уточнял, все ли взвесили или есть еще пожелания.

Внезапно Анкхарат отпустил мою руку и шагнул вперед со словами:

— Я ошибся.

Гребцы переглянулись и вернули весла на место.

Я забыла, как дышать.

— Говори, второй сын Бога, — разрешил «директор».

— Я ошибся, избрав эту женщину, — произнес Анкхарат.

— Мать благословила ее? — уточнил жрец.

— Нет.

— Твоей вины в этом нет, второй сын Бога. Некоторые женщины, как пустой сосуд, и сколько бы сил не вкладывал мужчина, Боги не слышат его молитв. Ты отказываешься от нее, второй сын Бога?

Анкхарат твердо ответил:

— Да.

— Но… — выдавила я из себя.

— Ты подчинишься? — обратился ко мне жрец.

Он еще спрашивает? Что я, проклятье, должна ответить? И если нет, не подчинюсь, то что? Опять молчание?

— Анкхарат, что… Что происходит? — мой голос дрожал.

Не говоря ни слова, Анкхарат шагнул ко мне и резким, быстрым движением рубанул кистью по ожерельям на моей шее. Ракушки с треском посыпались на деревянный настил пристани.

Анкхарат развернулся и, наступая на них, с хрустом, словно по первому снегу, отошел к братьям.

«Прости, если сможешь».

— Анкхарат… — прошептала я.

— Посадите ее к ним, — распорядился жрец.

Меня обступили жрецы, подхватили под руки, повели к краю пристани. Ближайший к нам гребец поднялся в лодке на ноги, протянул мне руки. Я стояла и смотрела на эти руки, покрытые мозолями, и не понимала, чего от меня хотят, куда везут, зачем, почему, что вообще, черт возьми, происходит…

Жрец в белых одеждах протянул мне чашу с чем-то белым.

— Прими это как наказание.

Что это? Яд? Не оправдала надежд и все, с глаз долой из сердца вон?

Я посмотрела на Анкхарата. Он вообще был единственный, кого я, кажется, видела на том причале.

Его лицо ничего не выражало. Руки были сжаты в кулаки.

— Пей! — крикнул жрец.

Я вздрогнула. Протянула руку, он вложил мне в ладонь чашу.

Не отрывая глаз от Анкхарата, выпила содержимое. Вкуса не почувствовала. Мне было плевать.

Причал под моими ногами покачнулся. Кто-то снова протянул мне свои руки. Нет, нет!.. Я должна была ждать его шесть дней, а не вечность, нет!

— Анкхарат!!!!

Они были все одинаковы. Они все были на одно лицо.

Десять мужчин, повернувшись ко мне спиной, покидали пристань.

Ни один не обернулся на мой крик.

Меня чуть ли не столкнули в лодку, усадили на свободное место.

Я могла никогда больше не увидеть его. Он знал. Он прошел этот путь уже трижды. И теперь в четвертый раз.

А еще он ведь просил простить его. Он знал. Еще тогда знал, чем все кончится.

Я вскочила на ноги. Слишком резко для маленькой лодочки. Борта дернулись, захлебнув воды. Женщины охнули и вскрикнули. Гребцы ругнулись, потянулись ко мне.

Но я сложила руки рупором и крикнула:

— Будьте вы все прокляты! Слышите? Будьте вы прокляты!!

Мне казалось, что время бесконечно, что вечность впереди, что я справлюсь с традициями, ритуалами и жрецами и буду счастлива. Как же.

Причал отдалялся. Вода в реке искрила нестерпимо, женщины негодующе перешептывались. Меня качало из стороны в сторону, но я стояла. Один из гребцов держал меня, чтобы хотя бы не дергалась.

А я глядела. Как будто отведи я взгляд в сторону, и с прошлым будет покончено. А десять мужчин садились верхом на орлов.

Кажется, зелье, наконец, подействовало — колени подогнулись, я рухнула на скамью. Они уложили меня на корме. Я оставалась в сознании, но двигаться уже не могла.

А после они спокойно продолжили путь вниз по течению. Прочь от Сердца Мира.

К Острову брошенных жен.

Меня предали.

Я мчусь по шоссе, не разбирая дороги. Встречных машин мало. Я не на велодорожке, и мне сигналят. Я еду слишком быстро, но иначе я не могу. Мои ноги горят огнем. До дождя я откатала «на отлично» свою норму на тренировке. Но кому какое дело, верно?

Ведь меня предали.

Дождь заливает мне глаза. На мне нет очков. Я не останавливаюсь, чтобы найти их в седельной сумке. Я шпарю вперед, сквозь туманную морось, которая размывает серое полотно дороги.