Софи Келли - Ловкость лап

Мы свернули к кафе, и Геркулес заворочался в сумке. Я остановилась и заглянула внутрь через верхнюю панель. На меня смотрели два зелёных глаза.

— Ни звука, — прошипела я. — И не вертись. Не хватало мне ещё объяснять, почему моя сумка двигается.

Так получилось однажды на тай–чи с Оуэном. Мэгги удачно выручила меня тогда, сказав, что в моей сумке её телефон, настроенный на вибровызов.

Ресторан был почти пуст, но Эрик стоял за стойкой. Я с трудом удержалась от того, чтобы открыть молнию на переноске и поделиться радостью с котом.

Эрик приветственно кивнул, когда я вошла, но тут же отвернулся. Он до сих пор выглядел измученным, и я подумала о том, насколько в этом виновна смерть Агаты.

Джагер, обычно работавший у Эрика по выходным, протирал стойку. Он делал маски, и я пару раз была в его студии в Ривер Артс центре, куда заходила к Мэгги.

Он улыбнулся и обвёл рукой зал.

— Располагайся, где пожелаешь. Сейчас принесу кофе.

Я выбрала столик на двоих в дальнем углу, под окном, но у боковой стены. Когда Джагер подошёл, я заказала сэндвич и устроила Геркулеса между стеной и стулом. Верх сумки был чуть–чуть приоткрыт. Сняв куртку, я добавила в кофе сахар и сливки и сделала глоток. Отличный кофе, горячий и крепкий.

Почувствовав, что сумка под ногами движется, я опустила взгляд и увидела, как Геркулес просачивается в щелочку и с невероятной быстротой уносится в глубину коридора, ведущего к туалетам.

Черт! И что мне делать? Я схватила сумку и метнулась за котом. Завернув за угол, я увидела, как он проходит сквозь дверь кабинета Эрика с табличкой «Служебное помещение» на ней. И «сквозь» — это не образное выражение.

— Геркулес! — прошептала я. Бесполезно. Он уже исчез, да и вряд ли послушал бы.

Я сделала несколько глубоких вдохов. Геркулес в кабинете Эрика, но Эрик с Джагером сейчас за стойкой. Нужно просто без паники дождаться кота и засунуть в сумку. Я старалась не думать о том, сколько всего может пойти наперекосяк — к примеру, Геркулес пройдёт сквозь крепкую дверь как раз, когда кто–нибудь будет проходить мимо.

— О, Кэтлин.

Или Эрику понадобится зайти в кабинет.

Я обернулась.

— Туалет не работает?

— Э–э–э, нет, — сказала я, — я хотела поговорить с тобой наедине.

Он тут же насторожился:

— Честно говоря, сейчас не очень подходящий момент.

Я шагнула ближе к нему, загородив путь, и ногой задвинула сумку за спину.

— Ты выглядишь усталым, — мягко сказала я. Мне не хотелось усугублять проблемы Эрика, в чём бы они ни заключались.

— А, да, зуб очень беспокоит, — он вытер руки о фартук: — Как я уже сказал, сейчас неподходящее время.

И попытался обойти меня.

Может, мягкостью ничего не добиться.

— Руби, между прочим, сейчас в сто раз хуже.

Это его остановило.

— Слушай, — сказал он, — мне жаль, что Руби арестовали. И я не думаю, что она причастна к смерти Агаты. — Так же как и я, — он провёл рукой по затылку: — Ты ведь это хотела узнать, Кэтлин?

Я не видела причин не ответить на его прямоту.

— Вечером перед смертью Агата была здесь. С собой у неё был конверт, старый коричневый конверт.

— Ну, если ты так говоришь…

— Вы с ней спорили из–за него.

— Я ни о чем не спорил с Агатой.

Язык его тела говорил о противоположном — он беспокойно переминался с ноги на ногу.

— Ты был не единственным. Это должно что–то значить.

— Мы не спорили, — повторил он.

— Назови это дискуссией или как угодно. Я думаю, содержимое конверта как–то связано со смертью Агаты. А сейчас, очень кстати для кого–то, он исчез.

Эрик смотрел прямо мне в глаза.

— Слушай, Кэтлин. Не знаю, что, по–твоему, ты там видела, но мы с Агатой не ссорились ни из–за старого конверта, ни из–за того, что было — или не было — внутри. Ты всё неправильно поняла, — он как–то слишком быстро отвёл взгляд.

Я сделала пару шагов вбок, пытаясь отодвинуть Эрика от двери, и подождала, в надежде, что молчание заставит его сказать больше.

— После инсульта Агата полюбила спорить из–за всяких незначительных вещей — вроде того, сколько пакетиков майонеза я давал ей к сэндвичу.

Я едва заметно покачала головой. Я знала, что видела. Эрик спорил с пожилой женщиной не из–за майонеза.

— И она начала собирать разный хлам — вырезки из газет, то, что находила на улице.

Я вспомнила содержимое полотняной сумки — перчатки, открытка. Может, Эрик прав. Но потом вспомнила, как волновалась Агата из–за того конверта. А из–за сумки и её содержимого — нет, она оставила всё это в Общественном центре. Что бы Эрик сейчас не говорил, он спорил с ней именно из–за конверта.

Эрик скрестил руки, та, что сверху, нервно потирала нижнюю.

— Без обид, Кэтлин, но ты не здешняя и не так давно нас знаешь. А с Агатой вообще не была знакома.

«Ты не одна из нас». Я слышала это и раньше. Обычно я старалась не обращать внимания, но на этот раз он меня задел. Ясно, что Эрик лгал — его взгляд не задерживался на мне дольше нескольких секунд. И он хотел раздуть ссору, напомнив, что я не из Мейвилла, чтобы отвлечь меня.

Я ощутила смутное изменение энергии в воздухе маленького коридора. Геркулес.

Эрик, кажется, ничего не заметил. Он стоял спиной к кабинету, и через его плечо я увидела, как Геркулес проходит сквозь дверь. Кот поморгал, огляделся и нырнул в сумку. Сердце у меня застучало от облегчения.

— Ты прав, — сказала я Эрику. — Я здесь недостаточно долго, чтобы знать всех. Но я точно знаю, что Руби не убивала Агату и не заслуживает того, что с ней случилось. — Я обошла Эрика и взялась за ремень сумки. — Пожалуйста, Эрик, подумай об этом.

Я вернулась к столику и поставила сумку на кресло.

— Ну погоди у меня, — шёпотом сказала я коту.

Сквозь верхнюю сетчатую панель выглянул зелёный глаз.

Джагер уже принёс мой заказ. Я расплатилась и пошла обратно в библиотеку с Геркулесом на плече, придерживая для надёжности сумку рукой. В своём кабинете я закрыла дверь и выпустила кота.

— Поверить не могу, как ты мог? — сказала я, стаскивая куртку и шапку. — Дважды за одно утро. Как бы я объясняла, что делает мой кот у Эрика, а?

В ответ он потыкал лапой пакет с едой на вынос.

— Неудивительно, что ты проголодался, — я развернула поджаренные английские сэндвичи и вытащила для него кусочек яйца. — Плохо быть вороватым котом.

Я съела маффин, потом вытащила полоску бекона. Геркулес тут же кинул мне зажатый в пасти кусочек бумаги, выхватил бекон и немедленно шмыгнул на пол.

— Стой! — крикнула я, но он был уже под столом.

Я наклонилась — как раз вовремя, чтобы увидеть, как последний кусок бекона исчезает у него во рту.

— Это тебе не шуточки, — сказала я. — Теперь никаких сардин до конца недели.

Кот облизнулся. Листок бумаги, который он стянул у Эрика, слетел на пол. Я подобрала его, развернула и разгладила на столе. В голове зашумело, как будто я поднесла к уху морскую раковину. Это оказалась верхняя часть конверта. Старого коричневого конверта от табеля успеваемости.