Сергей Бабернов - Подлунное Княжество [СИ]

— Я что ли научил Майка папашу пристукнуть?!

— Как думаешь, если патоку простой водой залить, брага получиться?

— Откуда я знаю?

— А я вот знаю — дрожжей не кинешь, ничего кроме сладкой водички не попробуешь. Так ты, Ратибор, навроде тех дрожжей… С твоим появлением такая бражка заквасилась, что многие потом с похмелья мучиться будут!

— Ну, спасибо, Беовульф! — Ратибор действительно чувствовал себя виноватым и оттого злился ещё сильнее. — Зачем только ты меня, душегуба, столько раз выручал. Пристукнули бы меня тогда в пивнушке, и головная боль долой!

— Если бы всё так просто, — Беовульф почесал подбородок. — Да и не люблю я, когда при мне детишек обижают…

Ратибор чуть не задохнулся от возмущения.

— … револьверы твои опять же, — продолжал между тем северянин. — Я-то и пращей с луками не особо одобряю, а уж если твоё оружие кому в руки попадёт…

— Чего же в моём оружие такого?

— А того, что для труса оно самое подходящее. Я ни тебя имею в виду, — поспешил добавить Беовульф, заметив, как сверкнули глаза всадника. — Я про здешних людишек. Меч или топор — вещь знатная, но сноровки требует и отваги, а с револьверами любой пьяница может самого лучшего воина из-за угла подстрелить. Потому-то я и сотоварищи мои: сэр Ланцелот, Ставр сын Гадинов и ещё несколько человек вовсю следим, чтобы подлое оружие не появлялось.

— Допустим, — согласился Ратибор (по законам княжеского войска всадникам так же приписывалось уничтожать револьверы, если плен неизбежен). — Допустим — оружие моё попадёт в нечистые руки, хотя это полный бред! Но неужто два револьвера поставят ваше Межмирье с ног на голову?

— Два не поставят, — кивнул Беовульф. — Но ты не знаешь морлоков. Таких мастеров ещё поискать. Их потому-то и терпят. Им только на твои пугачи глянуть и мигом что-нибудь подобное соберут. Уж, не знаю, сам ли Майк догадался с ними подружиться, посоветовал ли кто, только погано это. И не в Межмирье дело. Здесь середина пруда, сюда камешек падает, а волны по всем Мирам расходятся. Вроде бы ничего особенного: сынишка-разбойник пристукнул папашу-бандита, выпустил наружу племя мастеров-людоедов, те машину для рубки голов построили, наверняка дань крови с форпоста потребовали… Это конечно долго не продлиться, властители других форпостов такое под боком терпеть не будут. Утихомирят мальчишку. Морлоков под землю загонят… Только я не уверен, что где-нибудь за внешними границами сейчас не рухнуло большое королевство, что чернь, опьянённая кровью, не ставит подобные машины на каждой площади, что не разражается война между несколькими государствами. Такое уже бывало, всадник!

— Не может быть!

— Может, — вздохнул Беовульф. — И с красавицей твоей многое неясно, — он посмотрел на Свету, которая убрала ладони от лица и прислушалаь к разговору. — Ты-то на драконе прилетел, способ редкий, но вполне понятный. А она? Какая-то повозка с мертвецами, которая потом исчезает. Зато сама она остаётся. Собака, вроде сперва вслед за повозкой пропадает, потом является… Ничего не понимаю! Ещё и встречаетесь вы… Слишком много совпадений.

— Что же нам — на собственных поясах теперь удавиться, чтобы у вас здесь всё наладилось? — поинтересовался Ратибор. — Мастер ты других виноватыми делать!

— А ты мастер вопросы задавать! — не остался в долгу Беовульф. — Ещё и ссоры на пустом месте устраивать. Я тебе положение рассказываю, чтобы вместе выход найти, а ты в бутылку лезешь!

— Извини… Ошарашил ты меня… Вроде бы победу надо праздновать, а оказывается — всё только начинается.

— Ладно, наплевали и забыли! Вам не давиться надо, а выбираться отсюда, пока ещё чего-нибудь не случилось.

— Да как выбираться-то?! — снова повысил голос Ратибор. — Куда идти?! Ты сам говоришь — я или Света шаг сделаем, а по Мирам войны начинаются!

— Есть два местечка, — Беовульф глянул на солнце, коснувшееся горизонта и окрасившее небо в багровые прощальные тона. — Всё время на закате мысль одна приходит, — неожиданно заявил он. — Неужто и до моего рождения солнце вот так вот каждый раз умирало, чтобы снова родиться на следующее утро? Неужто и после моей смерти ничего не изменится? Страшно! Потом вдумаешься, и так тоскливо станет: кажешься ведь себе центром Миров, мнишь, что ради тебя вся небесная механика придумана… А на деле? Что букашку придави — Миры не рухнут, что Беовульфу кишки выпусти — солнце восходить не перестанет. Грустно! — северянин тряхнул головой, высохшие волосы цвета спелой пшеницы рассыпались по плечам. — Тьфу! Чего-то я сопли распустил! Старею, наверное. Послушай, красавица, — обратился он к Свете. — Пока мы тут толкуем, как дальше быть, развела бы костёр, да сварганила чего-нибудь. Поройся в моём мешке. Там запасов навалом.

— Я попала в аварию и сейчас под наркозом, — девушка посмотрела на северянина пустыми глазами. — Я скоро проснусь, и всё будет в порядке.

— Нннда, делишки! — покачал головой Беовульф. — Лучше бы уж скандалила.

— Это всего лишь шок! — ответил Ратибор. — Поспит и будет в порядке.

— Хорошо бы… Может всё-таки, — северянин снова обратился к Свете, — сготовишь что-нибудь, пока не проснулась? Держи огниво.

Девушка подошла к Беовульфу и послушно взяла огниво. Она застыла рядом с северянином, рассматривая кресало.

— Ты им пользоваться умеешь? — поинтересовался Ратибор.

Света помотала головой.

— А говоришь, что спишь! — буркнул Беовульф. — Я вот на дудке играть не умею, а во сне как-то раз так наяривал, что весь Ассгард в пляс пустился… Во сне всё уметь можно.

— Я всего лишь сплю, — прошептала девушка, на её глазах появились слёзы.

— Я костёр разведу, — Ратибор осторожно взял девушку за локоть и отвёл туда, где она сидела до этого. — Ты проснёшься, — он старался чтобы его голос звучал успокаивающе. — Всё будет хорошо.

Девушка кивнула в ответ и снова закрыла лицо ладонями.

— Может заорать у неё над ухом? — предложил Беовульф, когда они собирали хворост. — Или рожу скорчить? Глядишь очухается.

— Лучше не надо, — поспешил возразить Ратибор.

— Клин клином вышибают, — северянин не хотел так просто отбрасывать целительские проекты. — Пусть хоть собака на неё рыкнет… Ее, кстати, как зовут?

— Света…

— Собаку, дурень!

— Карма.

— Дурацкое имя. Теперь будет Валькирией.

— Она не откликнется, — возразил Ратибор. — Не привыкла.

— Привыкнет! — в голосе северянина не было тени сомнения. — Она же не человек. Это мы с тобой, как во что-нибудь упрёмся, нам хоть кол на голове теши. А собака, как и лошадь, животное мозговитое. Им главное объяснить получше. Верно, Валькирия?

Животное никак не отреагировало на новое имя, продолжая увлечённо раскапывать мышиную нору.